Александр Соловьев - Апокалипсис: катастрофы прошлого, сценарии будущего
В начале апреля 1908 года резко потеплело, и накопившийся за зиму снег начал стремительно таять. В среду 9 апреля (по старому стилю), за несколько дней до Пасхи, в Москву стали приходить тревожные слухи о том, что подмосковные реки выходят из берегов и подтапливают окрестные деревни. Слухи, как водится, проигнорировали и губернские, и городские власти, а в ночь на четверг Москва-река вышла из берегов. Книга анонимного московского автора, опубликованная через пару месяцев после трагедии, описывала происшедшее так:
«Набережные реки Москвы и Водоотводного канала представляли из себя сплошное водное пространство. Залиты были все прилегающие к набережным улицы и переулки. Плавали лодки и плоты, и лишь изредка попадались смельчаки, идущие по пояс в воде… Из воды еле виднелись фонарные столбы, а во многих местах деревянные перила были сломлены напором воды… По реке неслись огромные бревна, стога сена, дрова, какие-то большие кадки, части крестьянских построек и целые избы. Отрезанные водою, обитатели затопленных домов махали своим родственникам носовыми платками…»
Многие проснулись лишь тогда, когда Москва-река стала заливать их постели: «Открыв глаза, при свете ночника мы в первую минуту просто обезумели. Вода доходила уже до кровати. Вдруг со страшным грохотом лопнули стекла окон, и вода хлынула бурным водопадом в квартиру. Лампочка погасла, мы остались в полном мраке. Мы бросились к дверям – но открыть их было невозможно. Напор воды был настолько силен, что наших сил не хватало. Топором взломали мы дверь… Случайно волнами прибило к дверям наше платье, и мы с ним в руках начали пробираться к мосту. Фонари на улице не горели. Тьма страшная, шум воды, крики людей, визг и вой собак».
Однако далеко не всем так повезло. Существует немало описаний того, как люди погибали, не дождавшись помощи:
«У Бородинского моста раздаются отчаянные крики:
– Братцы, помогите, помогите!
С верховьев несет лодку. Весла не действуют, уключины потеряны, лодку бросает из стороны в сторону. Молодой парень бросается из стороны в сторону. Лодка кренится.
Многие крестятся, но помочь нечем. На мосту суета. Быстро опускают веревку со спасательным кругом, стараясь направить его в сторону лодки, парень ловит его, но волна относит. Круг снова бросают.
Потеряв надежду захватить веревку, он крестится и бросается вплавь. После долгой борьбы веревка у него в руках. Его тащит к берегу, но – о ужас! – веревка рвется…
Еще некоторое время несчастный борется на глазах у тысячной толпы, с замиранием сердца следящей за его движениями. Видишь, как он теряет силы и все больше и больше погружается в воду. Осталась одна голова и концы рук. Еще несколько мгновений, и голова и руки скрылись, заходили круги, образовалась бурлящая воронка».
Однако далеко не все москвичи в это время глазели с мостов на то, как тонут другие. Многие старались помочь, и многие были спасены благодаря помощи соседей и просто случайных людей. Одна из московских газет, например, писала: «Торговец К. организовал своими силами спасение погибавших и своими руками спас пять человек. В доме Шабат на Софийской набережной, сплошь заселенном мелким столичным людом – ремесленниками, торговцами, мастеровыми, – разнесся слух, что в овощной лавке, приютившейся в нижнем этаже, залило всю семью лавочницы. Четверо детей, больной муж и больная родственница – немая от рождения – забились на верхние палати, и отсюда им нет выхода.
К. наскоро сколачивает плот из первых попавшихся под руку досок и пускается на этом плоту к злополучной лавке. Окна ее залиты на три четверти; остается не более полуаршина свободного пространства, чтобы проникнуть в эту квартиру. Наскоро делаются мостики, и по ним вытаскивают волоком детей и двух больных.
Невдалеке казенная винная лавка. Сиделица этой лавки г-жа Ж. не хочет выходить, хотя лавка уже вся в воде. Она забилась на самую верхнюю полку и оттуда кричит, что убьет каждого, который будет ее принуждать выйти. Бедная женщина сошла с ума от ужаса. Общими силами организуют спасение. Кое-как проникают в лавку и чуть не насильно выносят сиделицу. Ее отправляют в психиатрическую лечебницу. Как выяснилось, г-жа Ж. просидела на полке без пищи почти двое суток».
«Помощь поступала туго»У властей никакого плана противостояния стихии не было, поэтому полиция и городская администрация, как признавали очевидцы событий, импровизировали на ходу. «…Городская управа организовала помощь потерпевшим, но, как говорится, гром не грянет – мужик не перекрестится. Помощь поступала туго. Заботились об увеличении числа лодок и снабжении их хорошими гребцами, но ни того, ни другого не находилось. Несколько помогли лишь пожарные и военные команды». Некоторые меры оказывались запоздалыми, в частности саперы были посланы спасать городскую электростанцию, но, когда они прибыли на место, оборудование уже было испорчено. Другие меры были заведомо бесполезными. Кое-где, например, наскоро сооружались плотины, которые, конечно же, сразу разрушались водой.
Московский генерал-губернатор Гершельман в это время находился в отъезде, так что губернией в то время руководил вице-губернатор Владимир Джунковский. Узнав о том, что вода затопляет подмосковные деревни, находящиеся выше по течению Москвы-реки, он отправился их осматривать, прихватив с собой спасательные средства. «Я рано утром, захватив с собой спасательные круги и веревки, выехал… и вместе с исправником Виноградовым и земским начальником Мясновым принял участие в спасении людей и скота». Вернувшись в Москву, вице-губернатор не смог не отметить величественность разразившейся катастрофы: «Особенно красивая картина была вечером между мостами Каменным и Москворецким, возвышавшимися над сплошной водной поверхностью. В воде ярко отражались освещенные электрические фонари обоих мостов, а по линии набережных почти над поверхностью воды горели газовые фонари, от которых виднелись только верхушки и которых не успели потушить, – казалось, что это плавающие лампионы на воде».
Действия Джунковского и дальше не отличались продуманностью. В своих мемуарах генерал подробно рассказывает о том, как получал со всех концов губернии телеграммы о трагических последствиях наводнения. Вместо того чтобы к оказанию помощи пострадавшим привлечь войска (будучи и.о. генерал-губернатора, Джунковский мог ими распоряжаться), он отправлял в затопленные районы своих чиновников. Впрочем, он совершил еще одну поездку – раздавал потерпевшим пасхальные куличи.
«Выдано пособие на покупку пианино»Городские власти вели себя не лучше. Слывший прогрессистом и либералом городской голова Николай Гучков совершенно растерялся и не знал, что предпринять. С начала катастрофы Гучков принялся объезжать пострадавшие районы и расспрашивать пострадавших. Впрочем, отдавал он и дельные распоряжения. Современник писал: «В то время как городской голова находился на Бородинском мосту, к нему подошел некто г. Бергер и предложил свои услуги в качестве добровольца для спасения погибающих. По его словам, в Германии широко применяется спуск веревок с петлями с мостов до самой воды. Утопающие имеют возможность захватить петлю и держаться. Немедленно были размещены такие веревки».
Активнее действовать городские власти начали, когда вода наконец спала. Глазам москвичей тогда предстала ужасающая картина разрушений. Очевидцы вспоминали: «Многие дома были полуразрушены, заборы и массивные ворота сломаны и унесены. Поломаны уличные фонари, железные перила набережных, мостовые исковерканы; в одних местах они были покрыты густым слоем ила, в других – речным песком, а были и такие площади, которые блистали чистотой и булыжник в них оставался отполированным. Всюду валялись бревна, доски, лодки, плоты, лежали кучи навоза и ила. Кустарники в садах были покрыты рваною бумагою, запутавшимися пучками соломы и сена. Многие большие деревья были вырваны с корнем и валялись вблизи. В подвальных и нижних этажах в уровень с мостовою стояла вода, и самая разношерстная публика выкачивала ее пожарными насосами, разными трубами, да и просто ведрами».
Ущерб оказался колоссальным. Затоплено было порядка 16 кв. км территории города – то есть примерно пятая часть древней столицы. На этой территории располагалось 20 тыс. квартир, в которых проживало около 180 тыс. жителей. Многие из этих квартир стали совершенно непригодными для жилья, так что людей надо было куда-то девать. Были и погибшие – по большей части представители низших классов, но их точное количество никогда не было подсчитано. Вначале нужно было помочь потерпевшим, оставшимся без крова и средств к существованию. Так совпало, что трагедия произошла накануне Пасхи, поэтому в городе хватало куличей и крашеных яиц. Их-то и стали собирать активисты комитета по всему городу, чтобы накормить голодных. Были собраны и теплые вещи.
