Фрэнк Партной - FIASCO. Исповедь трейдера с Уолл-Стрит
Внимательно изучив дополнение, я понял, что вреда оно нам причинить не может. Более того, я удивился, почему никто не попросил внести его раньше. Не чувствовал ли я неудобства, когда прежде, принимая решения на свой страх и риск, представлял Morgan Stanley на переговорах? Если все было в порядке тогда, то будет и потом. Я никоим образом не превысил данной мне власти, скрепляя своей подписью документы от имени инвестиционного банка, насчитывающего 10 тысяч сотрудников по всему земному шару. Не превышу я полномочий и принимая эту злосчастную поправку. Мое решение спасет самую прибыльную сделку за год. А если я подписываю приказ о собственном увольнении? Не хотелось бы стать дворником. Что же делать?
Наконец, я решился. Предприняв последние отчаянные и безрезультатные поиски руководства, я перезвонил в страховую компанию и попросил прислать дополнение по факсу. Aдвoкаты договорились, и с Запада мне на подпись пришел факс.
За несколько минут до того, как я своей волей взвалил на Morgan Stanley новые обязательства, позвонила Королева. Я быстро объяснил ситуацию, получил согласие и поблагодарил ее с чувством величайшего облегчения, после чего подписал дополнение от имени Morgan Stanley, отослал факс страховикам и через несколько минут получил подтверждение. На часах было девять вечера. Так я спас сделку.
Всю последнюю неделю я жил на нервах, меня бросало то в жар, то в холод, а поздравлений, между тем, так и не дождался. «Все впереди», — подумалось мне.
В понедельник 3 октября сделка была закрыта в соответствии с плановыми сроками. Я радостно перечислил обеспечивавшей сделку адвокатской фирме вознаграждение, которое почти равнялось доле в нем моего друга — партнера фирмы. Кроме того, мне удалось извлечь еще 300 тысяч долларов прибыли, реструктурировав платежи по свопу для перераспределения прибыли последних лет. Таким образом, мы заработали даже больше четырех миллионов.
Я принимал поздравления от многих и многих, в том числе от всех членов команды RAV и Стива Бернадета из «банды четырех», назвавшего сделку великолепным образцом получения навара на рынке производных бумаг. Бидьют Сен попросил подготовить меморандум, в котором простыми словами был бы описан весь нелегкий путь сделки. Конечно же, я выполнил его просьбу. На следующий день зашедший в нашу группу глава торгового отдела Питер Карчес спросил: «Кто провернул такую сделку?» Сен приписал всю честь себе. Я разозлился, поскольку у меня на этот счет было собственное мнение, но приходилось принимать во внимание иерархию фирмы. В конце концов, если бы все пошло наперекосяк, то синяки и шишки достались бы Сену.
Шеф явно повеселел. Раньше в споре об эффективности финансовых рынков я занимал более оптимистичную позицию, и мне это сходило с рук. Теперь же он сказал: «Еще раз услышу об эффективности — поставлю в угол». Я рассмеялся: Сен имел право на эти слова. Как, скажите мне, можно, практически не рискуя, сделать так быстро четыре миллиона на эффективном рынке? Хотя, конечно, дались мне эти деньги не так уж и легко.
История с Pre4 Trust в Morgan Stanley просто гремела. Один из контролеров шепнул мне, что Джон Мак прервал еженедельное собрание Совета директоров и начал расспрашивать о сделке, в частности о том, как нашему отделу удалось заработать такие деньги. Я гордился тем, что поразил даже Макки-Ножа.
Между тем Аргентина, не подозревая о нашей операции с Pre4 Trust, пыталась завершить рассчитанную на пять лет эмиссию облигаций. Прежде всего, эмиссия должна была свидетельствовать о готовности страны занять безрисковые бумаги Казначейства СШA со ставкой от 2,5 до 2,75%. Тем не менее ввиду мощной конкуренции со стороны других сделок, в том числе и нашей, выпущенные в рамках столь масштабной эмиссии облигации должны были упасть в цене. Спред возрос до 3,5%. Так уж получилось, что мы внесли скромный вклад в возрастание стоимости займа для Aргенгины, но так ей и надо. Незачем было пренебрежительно относиться к нашим предыдущим предложениям.
И конечно же, какому-нибудь другому банку теперь не удалось бы так легко позаимствовать нашу схему сделки с Pre4, как мы скопировали у Goldman Sachs схему сделки с Pre2. Через несколько дней мексиканский банк Banamex, до которого дошли вести о нашем успехе, захотел выступить в аналогичной сделке в роли покупателя. Мы назвали им вполне приемлемую, по нашему мнению, цену, но тем не менее из Banamex позвонили и сказали, что они предпочли другой банк. Какой именно, они не признались, но мы решили, что Goldman Sachs решил вернуть бизнес под свое крыло.
И вот — у меня зазвонил телефон. Моего внимания жаждал продавец, с которым я работал в First Boston. Он получил копию нашего проспекта — того, что без запретного слова. Оказалось, что First Boston, не мудрствуя лукаво, взял его и скопировал. Звонил мне продавец, чтобы позлорадствовать. До меня доносились отдаленные крики: «Ну, все, все!» Надеюсь, вопил мой бывший шеф, у которого была привычка издавать именно эти звуки, когда до него доходило, что он зарвался, и надо было показать окружающим, что ранее сказанное не носило характера делового предложения. Мой знакомый смеялся и говорил, что отлично провел последний месяц.
Кроме того мне сообщили, что в First Boston появился новый менеджер отдела возникающих рынков, которому хотелось бы предложить мне работу. Совершенно очевидно, что проведенные мною сделки произвели на First Boston хорошее впечатление. Замкнуть ли круг и вернуться туда, где я начинал? Такой путь для Уолл-стрит совершенно типичен. Не один и не два моих друга, перебегая туда и обратно, увеличивали свои зарплаты во много раз. А чем я хуже? Так что на встречу с новым менеджером я согласился.
Через несколько недель после закрытия сделки по Pre4 Trust все мы слегка перепугались. 25 октября странно повела себя разработанная нами для подсчета цен компьютерная модель. В соответствии с полученными благодаря ее использованию данными цена наших бумаг существенно снизилась. Так ли это на самом деле? Компьютерная модель отличалась невероятной сложностью, и для проверки корректности информации мы пригласили несколько крупных ученых, но почему-то в ходе вычислений все они получили разные ответы. Я недоумевал, как в этом бардаке могут ориентироваться покупатели, если даже мы ничего не понимаем.
Когда начали падать цены на прочие аргентинские облигации, на нас обрушился шквал звонков. Все задавали один и тот же вопрос: «На сколько снизилась цена Pre4 Trust?» Один из наиболее квалифицированных менеджеров взаимного фонда, работающего на новых рынках, очевидно, почувствовал некоторую неуверенность в связи с ситуацией и решил испытать нас, сказав, что хочет избавиться от Pre4 Trust. Чтобы подстраховаться, один из трейдеров, занимавшихся производными бумагами, предложил перекупить облигации номиналом 100 долларов по 95 долларов за штуку. Трейдеры заявили, что они не могут чрезмерно снижать цену, так как в противном случае покупатели поймут, сколько мы заработали на этой сделке. Скорее всего, ни один покупатель не боялся, что купленные им облигации существенно потеряют в цене из-за того, что Morgan Stanley захочет увеличить собственную прибыль. Вместе с тем в последние недели Аргентина начала испытывать затруднения, облигации упали на несколько пунктов, и 95 долларов стали справедливой ценой.
27 октября 1994 года упомянутый менеджер продал Morgan Stanley обратно облигации номиналом 100 долларов по 95 долларов за штуку на восемь миллионов долларов. Продажа эта заставила понервничать наших трейдеров, но они надеялись, что больше такого не повторится. Спустя совсем немного времени тот же инвестор так же внезапно, как и продал, вдруг купил Pre4 Trust на шесть миллионов, но уже по 95 долларов 50 центов. Двумя этими сделками трейдер производных создал рынок покупок и продаж Pre4 Trust по цене около 95 долларов. Действительно ли наши бумаги стоили этих денег? Я уже не был уверен, даже принимая во внимание данные компьютерной модели. Почему инвестор сначала продал облигации, а потом немедленно их же и купил, но уже дороже? Его поведение представлялось мне необъяснимым, но, быть может, стоило пожертвовать половиной пункта ради мира в душе и уверенности в том, что мы пойдем на создание рынка облигаций?
Я никогда не слышал, чтобы хоть по какой-то причине трейдер вносил в отчетность фиктивные цены. К счастью, к торговле облигациями я никакого касательства не имел, так что мог позволить себе не вникать в деликатные нюансы ситуации.
Несмотря на беспокойство трейдеров, наша компьютерная модель выдавала настолько различные цены, что любая назначаемая трейдерами цена казалась оправданной. В любом случае, разговоры сотрудников ГПП на магнитофон не записывались, и доказать, скажем, неточность цены трейдера было практически невозможно.
А вот трейдерам Bankers Trust (ВТ) повезло меньше. Они давали неверные цены, но свидетельства этого остались на магнитной пленке. Когда мы закончили торговать Pre4 Trust, Комиссия по ценным бумагам и биржам вплотную занялась одной из таких записей переговоров в ВТ с целью расследования мошенничества с ценными бумагами в сделке с Gibson Greetings. Вот фрагмент записи беседы с участием директора-распорядителя ВТ от 23 февраля 1994 года: «Я считаю, что изменение рыночной цены дает нам хорошие возможности. Нам надо всего лишь сократить разницу. Я имею в виду, что когда настоящая цена была 14 миллионов долларов, мы назвали ему 8,2, а теперь, когда настоящая цена уже 16 миллионов, скажем ему, что цена — 11. Давайте не спеша сокращать разницу между настоящей ценой и тем, что мы ему говорим».
