Фрэнк Эдвардс - Странные люди

46. Дух, обратившийся в суд

Джим Чеффин слыл сумасбродным и эксцентричным фермером. Жил он в Дэвис-Каунти, штат Северная Каролина. Он был зажиточным хозяином, но по его внешности это трудно было определить, поскольку одевался Чеффин в самое дешевое, неизменно натягивая поверх всего потрепанный лапсердак.

Брак Чеффина оказался счастливым – жена родила ему четверых сыновей вот в таком порядке: Джон, Джеймс, Маршалл и Абнер. Отец любил всех, но Маршалл все-таки был любимцем, и в своем завещании от 16 ноября 1905 года он назначил Маршалла единственным наследником и хозяином фермы.

Документ был заверен и показан всей семье. Жена и трое остальных сыновей поначалу были неприятно удивлены подобным поворотом событий, в семье начались некоторые трения. Но в конце концов все члены семьи смирились с этим, как с очередной выходкой человека, поступки которого заранее предсказать невозможно. Все успокоились, и жизнь потекла по-прежнему.

Однажды старик имел неосторожность упасть с лестницы, после чего стал хворать от внутренних повреждений, от коих и скончался 7 сентября 1921 года. Когда через семнадцать дней Маршалл предъявил в суде завещание, остальные члены семьи не стали спорить – они знали, что документ подлинный и имеет законную силу. Суд постановил передать всю собственность Джеймса Чеффина его сыну и наследнику Маршаллу.

Год с небольшим наблюдалось некоторое отчуждение между семьей и Маршаллом, они стали редко навещать друг друга. Братья все еще сердились по поводу несправедливого раздела, и даже мать перестала питать прежние чувства к третьему сыну. Но в конце концов неприятности забылись, и Чеффины возобновили дружеские отношения.

Однажды ночью 1925 года, почти через четыре года после смерти отца, Джеймсу Чеффину (второму сыну) приснился кошмарный сон, вогнавший его в холодный пот. А снилось ему, будто отец подошел к его кровати в своем старом, съеденном молью лапсердаке, который он почти никогда не снимал в течение многих лет. Отец медленно отвернул левую половину пальто и показал на внутренний карман. Сон на этом оборвался, а Джеймс проснулся, потрясенный пережитым как наяву кошмаром.

Джеймс рассказал жене о случившемся и постарался выбросить все это из головы как не первый и не последний плохой сон. Но сон произвел на него такое неизгладимое впечатление, что он не мог отделаться от него все утро. Может, мать разберется что к чему, если ей рассказать? В крайнем случае, хоть на душе будет легче. И Джеймс отправился к матери и рассказал ей о странном ночном видении.

Миссис Чеффин пальто, конечно, помнила, вспомнила она и то, что незадолго до смерти мужа отдала его старшему сыну Джону, но поскольку Джон жил далеко, миль за двадцать от матери, решили к нему поехать в следующий понедельник.

Джона дома не застали, но его жена рассказала, что Джон больше двух раз пальто не надевал, настолько длинным и ветхим оно ему показалось. Он снес пальто на чердак да там и повесил.

Теперь уже втроем они извлекли эту замшелую тряпку из прочего хлама и расстелили на кровати. Был ли сон в руку или они ловили синицу в небе?

Джеймс нашел внутренний карман на левой боковине и увидел, что он… зашит! Мать, едва взглянув на неуклюжие стежки, сказала: «Это работа отца, ты только посмотри на эти стежки». Перочинным ножом Джеймс вспорол карман и просунул внутрь пальцы. Он извлек оттуда туго скатанный листок бумаги, перевязанный бечевкой. Края этого свертка изрядно пообтерлись, было видно, что он пролежал в кармане несколько лет.

На листке было написано: «Читайте в Библии моего папеньки главу 27-ю Книги Бытия». Присутствующие узнали почерк Джеймса Чеффина-старшего. Они знали, что отец его, Натан, был священником, объезжавшим своих прихожан верхом, и Библия постоянно сопровождала его в пути. Потом он подарил ее Джеймсу. Книга была настолько старой и потрепанной, что Джеймс-старший хранил ее в своей спальне, завернув в газеты. Никто в семье за последние годы не видел этой книги, только мать знала, где ее искать.

Драматический поворот событий вызвал у их участников ощущение причастности сна ко всему происходящему. Особенно ясно это стало после чтения рекомендованной главы из Библии, где рассказывалось о том, как младший брат Иаков, пользуясь доверием и любовью отца, хитростью лишил старшего брата Исава родительского расположения и благословения. Прослеживалась определенная параллель с недавними событиями в семействе Чеффинов.

Потрясенный случившимся Джеймс решил, что будет благоразумнее пригласить свидетелей не из членов семьи, прежде чем приступить к дальнейшим действиям. Поэтому пригласили соседа г-на Блеквельдера с дочерью и поехали все вместе в дом к матери.

Мать вспомнила, что перед самой смертью старый Чеффин спрятал Библию в ящик письменного стола. Там она и оказалась среди прочих ненужных бумаг. Джеймс взял книгу, но тут тонкая бечевка лопнула, и Библия, упав на пол, развалилась на три части. Блеквельдер подобрал часть, содержавшую Книгу Бытия. Когда он попытался открыть ее на 27-й главе, то увидел, что две страницы плотно склеились, образовав карман. В кармане оказался лист бумаги, на котором, без всякого сомнения, рукой Джеймса Чеффина было написано:

«Прочитав главу 27-ю Книги Бытия, я, Джеймс Чеффин, выражаю мою последнюю волю настоящим завещанием. Я желаю, чтобы по смерти моей и достойном погребении все мое состояние было разделено поровну между моими четырьмя детьми, если они будут живы на день моей смерти, а если нет, то доля каждого должна перейти детям его. Все дети должны заботиться о матери до самой ее смерти. Это мое последнее завещание.

Прилагаю к сему руку и печать.

Когда дело стало вновь рассматриваться в суде, то прохладные отношения между семьей Маршалла Чеффина, унаследовавшей все имущество по завещанию 1905 года, и остальными членами семьи Чеффинов ясно проявились.

Хотя второе завещание не было заверено, оно было принято судом как законное, поскольку никто не усомнился, что написано оно рукой Джеймса Чеффина. Когда сын, нашедший завещание, представил его в суд с просьбой аннулировать первое, суд прошение не отклонил, а приступил к дальнейшему рассмотрению дела. Поскольку сам Маршалл к этому времени уже умер, суд определил ответчиком по этому делу его сына, а вдова Маршалла вызвалась прийти в суд как ближайший друг ребенка. Когда жене Маршалла показали документ, она признала в нем подлинник, написанный рукой старшего Чеффина.

На суде Джеймс рассказал, как он нашел документ. Высказывалось предположение, что Джеймс мог так или иначе слышать о нем от отца, но вся семья единодушно заявила, что старый Чеффин никогда не намекал на существование второго завещания и по известным только ему соображениям все время упоминал первое завещание от 1905 года. Так что же, может, Джеймс сфабриковал его?

Эксперты изучили оба документа и подтвердили, что они написаны одной и той же рукой.

Суд принял второе завещание, о существовании которого Джеймс Чеффин узнал таким невероятным образом. В судебных аналогах это дело остается уникальным, ибо суд выполнил инструкции духа, явившегося во сне.

47. Удивительный сон сэра Е. А. Уоллиса Баджа

В течение многих лет ученый мир приходил в уныние от невозможности расшифровать тексты посланий на многочисленных клинописных табличках, найденных археологическими экспедициями. Тексты были написаны на давно забытых ассирийском и аккадском языках. Подвиг этот, который не в состоянии были совершить маститые ученые, ждал своего героя в лице замечательного юноши из бедной корнуоллской семьи. Но даже нашему герою потребовалась помощь, и она пришла к нему во сне.

Имя сэра Е. А. Уоллиса Баджа стоит в ряду крупнейших специалистов в своей области, а его «Иероглифический словарь», опубликованный в 1920 году, является одним из многочисленных достижений автора, которым до сих пор пользуются ученые.

Бадж родился в Корнуолле в 1857 году, и его шансы получить образование в колледже были настолько невероятны, насколько бедны были его родители. С детства юный Бадж проявил сильную склонность к изучению восточных языков. К тому времени, когда ему исполнился 21 год, Бадж был настолько одержим своим увлечением и так страстно поглощал знания в избранной области, что обратил на себя внимание бывшего премьер-министра Уильяма Гладстона, который сам слыл знатоком классических языков. Именно Гладстон устроил так, чтобы молодой человек мог посещать занятия в Кембриджском христианском колледже на правах вольнослушателя – хороший способ отделить студента от сокурсников, учение которых финансировалось состоятельными родителями.

Как раз в это время с мест раскопок в развалинах Ниневии и из других центров погибших цивилизаций Месопотамии прибывали и прибывали глиняные таблички, покрытые клинописью. Надписи напоминали птичьи следы на мягкой глине, именно за таковые некоторые ученые их и принимали. Аккадское письмо напоминало ассирийское по многим признакам, и ученым удалось научиться переводить их с ассирийского. Но аккадское письмо только на первый взгляд напоминало ассирийское, а в действительности отличалось от него множеством обескураживающих и ставящих в тупик особенностей.