Град обреченный. Путеводитель по Петербургу перед революцией - Лев Яковлевич Лурье
Емкость ЦТС в 1905-м составила 40 тыс. номеров, к 1917-му – 57,4 тыс. Сама станция помещалась на четвертом этаже, остальные – занимали правление и службы. Телефонистки сидели в огромной двухсветной зале под крышей.
«Телефонные барышни» были образованны, терпеливы и вежливы, ростом не ниже 165 сантиметров, молоды (от 18 до 25 лет) и не замужем – «дабы лишние думы и заботы не приводили к ошибкам при соединении». Им полагалось неплохое (особенно для женщины) по тому времени жалованье – 30 руб. в месяц.
Петербургская городская телефонная станция. К. Булла. 1914
При исполнении служебных обязанностей телефонистки должны были носить закрытые платья темных цветов. Работа за ручной телефонной станцией требовала сосредоточенности, хорошей дикции. Телефонистки быстро утомлялись, что приводило к ошибкам при соединении. 200 часов в месяц надо было сидеть на жестком стуле с закрепленной на груди железной гарнитурой микрофона, с тяжелыми наушниками и безошибочно попадать штекерами в ячейки коммутатора, который стоял перед девушкой. За час можно было осуществить до 170 вызовов (не считая, «извините – занято»), работа шла на износ. Важные абоненты, платившие серьезные деньги, негодовали и жаловались на малейшую оплошность.
Как писал журнал «Нива»: «Оригинальную особенность новой станции составляют так называемые “контрольные столы” (на станции имеется три таких стола). Назначение их – подслушивать, что говорят и как говорят с абонентами телефонные барышни. Такое “шпионство” имеет целью предотвратить грубость и неаккуратность телефонисток, на что иногда, впрочем, редко, жалуются абоненты».
Лев Успенский вспоминал: «Барышню можно было просить дать разговор поскорее. Барышню можно было выругать. С ней можно было – в поздние часы, когда соединений мало, – завести разговор по душам, даже флирт. Рассказывали, что одна из них так пленила милым голоском не то миллионера, не то великого князя, что “обеспечила себя на всю жизнь”».
65. Дом Германа Фридриха Эйлерса
Большая Морская ул., 19
До 1930-х годов этот сейчас пятиэтажный дом был четырехэтажным. Для знаменитого садовода и торговца цветами и растениями Германа Фридриха Эйлерса его перестроил архитектор А. В. Малов в 1896 году. Два первых этажа были объединены огромными витринами, там находился магазин «Флора» и офис фирмы. На третьем и четвертом этажах лицевого корпуса жили сам садовник и его многочисленная семья.
Цветы от Эйлерса входили в большой петербургский великосветский набор, как вина от Елисеева и пасхальные яйца «Фаберже».
Вот – написанное в Париже знаменитое ностальгическое стихотворение эмигранта Николая Агнивцева:
«Букет от Эйлерса! Вы слышите мотив
Двух этих слов, увы, так отзвеневших скоро?
Букет от Эйлерса, того, что супротив
Многоколонного Казанского собора
И помню я: еще совсем не так давно,
Ты помнишь, мой букет, как в белом, белом зале
На тумбочке резной у старого панно
Стоял ты в хрустале на Крюковом канале?
Сверкала на окне узоров льдистых вязь,
Звенел гул санного искрящегося бега,
И падал весело декабрьский снег, кружась!
Букет от Эйлерса ведь не боялся снега!
Но в три дня над Невой столетье пронеслось!
Теперь не до цветов! И от всего букета,
Как срезанная прядь от дорогих волос,
Остался мне цветок засушенный вот этот!..
Букет от Эйлерса давно уже засох!..
И для меня теперь в рыдающем изгнаньи
В засушенном цветке дрожит последний вздох
Санкт-Петербургских дней, растаявших в тумане!
Букет от Эйлерса! Вы слышите мотив
Двух этих слов, увы, так отзвеневших скоро?
Букет от Эйлерса, того, что супротив
Многоколонного Казанского собора!..»
Герман Эйлерс – выходец из Саксонии. В Германии его нашел князь Николай Борисович Юсупов (дед Феликса, убийцы Распутина). В 1870 году Герман Федорович стал садовником князя и одновременно занялся собственным бизнесом. В Юсуповском саду на Садовой улице он построил восемнадцать теплиц и оранжерей. Время Анны Карениной, 1870-е, было эпохой зимних садов. Четыре оранжереи Эйлерса были заняты лавровыми деревьями. Среди высаженных в грунт экземпляров росла лиана. В двух помещениях располагались азалии и цитрусовые. Растения поставлялись для декорирования помещений к праздникам и балам. Две оранжереи предназначались под остромодные камелии (вспомним тогдашний бестселлер Александра Дюма-младшего «Дама с камелиями»). Эйлерс выращивал 566 сортов цветов и поставлял великосветскому Петербургу букеты, декорации, иммортели (украшения из сухоцветов), бутоньерки, венки, макартные букеты для ваз.
К 1913 году у фирмы Эйлерса было в Петербурге 9 постоянных магазинов. Главный – «тот, что супротив Казанского собора», на Невском, 30, а контора находилась на Большой Морской, 19.
66. Русский Торгово-промышленный банк
Большая Морская ул., 15
Первые двадцать пять лет своего существования кредитное учреждение арендовало помещения на Большой Морской, 32, у Русского для внешней торговли банка. Торгово-промышленный банк был учрежден в 1889 году. Основными акционерами стали сыновья и наследники железнодорожного короля Павла фон Дервиза – Сергей и Павел. В 1899 они разорились, банк как системообразующий выручило государство.
В 1914 году Мариан Перетяткович построил здание по Большой Морской, 15. Монументальный фасад выдержан в укрупненных формах, заимствованных из архитектуры итальянского Возрождения XVI века. Нижние этажи, облицованные грубо-обработанными квадрами серого ништадтского гранита, решены как цоколь мощной дорической колоннады двух верхних этажей, завершенных антаблементом и ступенчатым аттиком. Резной фриз декорирован маскаронами в виде мужских профилей и бараньих голов, а также картушами и доспехами. Скульптура выполнена по моделям Л. А. Дитриха и В. В. Козлова. В операционном зале – ионическая колоннада и расписной плафон. Над массивными дверьми сохранилась изначальная вывеска банка.
В 1912-м значительный пакет акций банка отошел англичанам. Банк имел наибольшее количество филиалов в России – 111 и, кроме того, отделения в Лондоне и Париже. В 1914-м по объему операций банк занимал 5-е место в России.
67. Дом Жако
Большая Морская ул., 11
Доходный дом был построен в 1838 году архитектором Павлом Жако. Это первое здание в Петербурге, в котором появились широкие окна-витрины на первом этаже, специально предназначенные для торговых заведений.
Гастроном «О’Гурмэ». Рыбный отдел. 1905
В начале XX века в доме располагался
