Буренин Николай - Николай Евгеньевич Буренин «ПАМЯТНЫЕ ГОДЫ»
Сохранилось письмо А. С. Зарудного, полученное “Харламом” в тюрьме. Вот несколько строк из этого письма:
“Я вас видел всего несколько мгновений вашей жизни, но это были такие мгновения, в течение которых человек узнается лучше, чем при других условиях в течение многих лет. В эти страшные для вас минуты (теперь я решаюсь называть вещи своими именами) вы проявили такое мужество, силу воли, ясность души и сердечность по отношению к окружающим вас людям, которые заставили меня восхищаться вами и полюбить вас от души.
Я никогда вас не забуду и очень хотел бы, чтобы и вы сохранили меня в своей памяти”.
“Харлам” просидел в крепости три с половиной года, оттуда был переведен в тюрьму “Кресты”. Затем прошел через ряд тюрем - пересыльную, воронежскую - и наконец попал в город Бобров, где и отбывал приговор в одиночной камере.
“Ирина Петровна”
(Лидия Христофоровна Гоби)
Еще в 1902 году, когда я только начинал подпольную работу, мне пришлось встретить на одной из наших явочных квартир девушку, внешность которой не могла не обратить на себя внимания. Была эта девушка высокой, стройной, с черными, жгучими глазами, как-то особенно блестевшими под густыми бровями. Когда я увидел ее, мне хотелось сказать: “Не конспиративно, товарищ, иметь такое лицо”.
Впрочем, с другой стороны, эта внешность помогала ей. Одетая изящно, с большим вкусом, но скромно, во всё черное, она имела вид светской барышни из высшего круга. Никто не мог заподозрить, что она всю себя отдает революционному движению, является фанатиком своего дела. Царские ищейки проходили мимо нее, не подозревая, что она может быть причастна к революционной работе.
Я рассказываю о Лидии Христофоровне Гоби (партийная кличка “Ирина Петровна”), дочери известного ботаника, профессора Петербургского университета Христофора Яковлевича Гоби. Она была одной из видных представительниц нашего подполья. Одно время Лидия Христофоровна ведала всей техникой при Петербургском комитете партии. Мы широко пользовались ее дачей в Пики-Руках, под Выборгом. Место это было очень удобное и безопасное. Здесь останавливался в один из своих приездов Владимир Ильич Ленин.
С Лидией Христофоровной бывала масса приключений, но как-то случалось, что она выходила сухой из воды. Казалось, нет выхода. Уже она себе говорила: “Ну, Ирина, наступил твой конец”. Но вдруг, словно молния, осеняла ее удачная мысль, и она спасалась.
Однажды “Ирина” была послана в Киев с ответственным поручением Петербургского комитета партии. Приехав на вокзал, она благополучно сошла с поезда и, убедившись, что за ней никто не следит, сразу отправилась на конспиративную квартиру, чтобы выполнить данное ей поручение. Пароли оказались правильными, она застала нужных людей, передала им то, что требуется, получила от них, в свою очередь, поручения в Петербургский комитет. На улице Лидия Христофоровна заметила, что за домом следят. Делая вид, что вышла на прогулку, она отправилась в городской сад на Крещатике, но скоро обратила внимание на то, что к следовавшему за ней шпику присоединился еще один. Оба они зорко за ней следили, даже не стесняясь быть на виду. “Ирина” решила пойти на поезд, надеясь как-нибудь незаметно юркнуть в вагон, где она могла бы уничтожить всё, что ей передали товарищи по конспиративной квартире. Но подойдя к выходу из сада, она убедилась, что за ней следят уже трое. Пытаться пройти на вокзал в таком сопровождении - это всё равно что самой лезть в мышеловку. Надо было найти другой выход.
Обдумывая создавшееся положение, Лидия Христофоровна стала кружить по переулкам и вскоре очутилась у ворот домика, стоявшего на горе над Подолом - районом Киева, расположенным внизу на берегу Днепра. Вдруг она заметила одного из следовавших за ней по пятам впереди себя, а оглянувшись, увидела второго, который делал вид, что рассматривает вывеску на одном из домов. В переулке промелькнула третья фигура, и “Ирина” поняла, что окружена. Кольцо замкнуто. Уже казалось, что спастись невозможно. Но в это время какой-то мальчик вышел из ворот.
- Скажи, пожалуйста, мальчик, ты в этом доме живешь?
- Да, тетенька, здесь. А что?
- Нет ли здесь спуска на Подол?
- Летом есть дорожка, по ней козы ходят, да мы лазаем, а зимой нет.
- А ты можешь меня проводить на нее?
- Могу-то могу, да ведь теперь всё замерзши, по ней спуститься никак нельзя.
“Будь что будет, попробую”, - решила “Ирина”.
- Ну, мальчик, ты всё-таки покажи мне дорожку.
Войдя в ворота, мальчик показал ей садик перед домом, который висел над обрывом, а сам ушел.
Подойдя к самому краю обрыва и поглядев вниз, “Ирина” почувствовала, что у нее закружилась голова. Обрыв почти отвесно спускался уступами, кусты на нем обледенели. Люди внизу казались совсем маленькими. Но другого выхода не было.
Хуже всего было то, что на ней была надета модная в то время ротонда, то есть запахивающаяся шуба без рукавов, с большой меховой шалью. Для наших конспиративных дел ротонды были очень удобны: под ними можно было унести много нелегальщины. Но в данном случае приходилось спускаться почти с отвесного обрыва, не имея возможности хоть как-нибудь помочь себе руками. Это было крайне рискованно. Тем не менее раздумывать не приходилось. “Ирина” села на край и, путаясь в шубе, стараясь зацепиться за что попало, стремглав кубарем полетела вниз.
Сознания она не потеряла, но, что называется, очухалась лишь тогда, когда через какие-то ворота влетела в чужой двор внизу на Подоле. Во дворе были люди. Они так и ахнули, увидев столь неожиданное зрелище. Вид у “Ирины” был самый плачевный, но когда она поднялась, люди решили, что перед ними “важная дама” и что с ней произошло несчастье.
А “Ирина”, не дав им опомниться, сказала:
- Извините, пожалуйста, что я так неожиданно к вам попала. Я была наверху, поскользнулась и упала, сама не знаю, как очутилась здесь. Нельзя ли у вас привести себя в порядок?
Хозяева домика, добродушные киевляне, окружили “Ирину”, предложили проводить ее в аптеку, чтобы перевязать, если она поранилась. Но она отказалась и попросила только разрешения зайти в домик, чтобы почиститься и принять приличный вид, так как очень торопится на поезд.
Никому в голову не пришло расспрашивать эту даму, почему, торопясь на поезд, она очутилась на краю обрыва и так неудачно поскользнулась.
Не прошло и часа, как “Ирина” сидела в поезде, невольно улыбаясь при мысли о трех соглядатаях, которые, наверно, терпеливо ожидают ее у ворот домика над обрывом. Приятно ей было сознавать, что она благополучно выполнила поручение.
“Бобис”
(Иван Генрихович Лютер)
В начале февраля 1906 года в Гельсингфорс приехала группа боевиков-латышей. Тогда я и встретился впервые с “Бобисом”. Это была партийная кличка Ивана Генриховича Лютера- одного из основателей Латышской социал-демократической рабочей партии. В 1905 году Лютер был организатором и техником подпольных партийных типографий в Риге и Либаве, одним из выдающихся боевиков и руководителей боевых дружин в Латвии, организатором ряда крупных забастовок сельскохозяйственных рабочих в Нижней Курляндии. В январе 1906 года его арестовали и подвергли пыткам в рижском застенке. Но “Бобис” совершил с группой товарищей вооруженный побег и оказался в Финляндии.
После Октябрьской революции И. Г. Лютер был ответственным советским работником в Ленинграде.
Вместе с “Бобисом” приехал в феврале 1906 года в Гельсингфорс и Екаб Дубельштейн (“Епис”) -бесстрашный революционер-боевик, член Латышской социал-демократической рабочей партии, организатор и участник многих боевых операций партии в Риге, Либаве и других городах. Судьба Екаба Дубельштейна сложилась трагично. В августе 1907 года он был арестован, подвергнут жестоким пыткам и расстрелян по приговору царского военного суда.
Надо сказать еще об одном товарище, приехавшем в Финляндию в начале 1906 года,- о Я. Д. Ленцмане.
Я. Д. Ленцман (“Кенцис”)-член ЦК ЛСДРП (РСДРП),(В июне 1906 года на Втором съезде ЛСДРП было принято решение об объединении - о вхождении ее в РСДРП. Четвертый съезд РСДРП утвердил это решение, и тогда была образована СДЛК (Социал-демократия Латышского края), один из виднейших руководителей латышских большевиков, активный участник революции 1905 года, Октябрьской революции и гражданской войны, нарком Советской Латвии в 1919 году. Затем Ленцман был на ответственной партийной и советской работе в Москве и Ленинграде (умер в 1937 году).
Тогда, в начале 1906 года, и “Бобис”, и “Епис”, и “Кенцис” были совсем молодыми людьми, но они поражали своей выдержкой и дисциплинированностью. Почти все они прошли школу партизанской борьбы в отрядах боевых дружин и “лесных братьев”.
“Лесные братья” - это боевые партизанские отряды, действовавшие во многих уездах Латвии в годы первой русской революции. Партизаны, скрываясь в лесах, вели вооруженную борьбу с царскими войсками, беспощадно разоряли гнезда черносотенных баронов, карали предателей и провокаторов, поддерживали революционный порядок. “Лесные братья” развивали свою деятельность под руководством местных партийных организаций, подчинялись указаниям ЦК СДЛК (РСДРП). Наряду с вооруженной борьбой они вели активную партийную работу, организовывали митинги и демонстрации на селе, создавали батрацкие партийные ячейки.
