Сизиф на Парнасе - Алексей Константинович Смирнов
Больше не атаковали никого.
А там было много писателей. Со своими новенькими, только что вышедшими книжками, яркими, сплошь фантастическими. Целое созвездие фантастов.
Они гордо высились за своими прилавками, подобно памятникам самим себе. Ими никто не интересовался. Я не стану называть имена, но поверьте, это были известные люди.
Ни у кого из них не зачитали до дыр ни единого томика. Ни в шестьдесят восьмом году, ни после.
Не относитесь к себе с излишней серьезностью.
На презентации вы можете выложить шапку-ушанку и предложить бросать в нее деньги - кто сколько сможет, а если кто-то не сможет бросить ничего, то пусть забирает книжку бесплатно.
Обязательно отрепетируйте выступление. Посмотрите, сколько времени уйдет на чтение. Не читайте ничего длинного и заумного, выбирайте фрагменты полегче и поживее, да повеселее. Если у вас есть рассказы - не читайте роман, даже если презентуете именно его. Пусть аудитория будет заинтригована. Три-четыре-пять рассказов, сорок - сорок пять минут времени, этого вполне достаточно. Можно сделать одно отделение, можно - да, с перекуром; я предпочитаю одно.
Со стихами и легче, и труднее. Их можно прочесть намного больше, но час поэзии для многих оказывается утомительным, и все сливается воедино - особенно если в роли чтеца вы не так хороши, как поэт. Не знаю, что вам посоветовать насчет стихов. Пробуйте разные варианты.
Объявите о презентации в блоге, за пару дней до нее; обзвоните друзей.
Если книг много - дарите их, как визитные карточки. И сами карточки тоже вкладывайте, как закладки - особенно если дарите людям, имеющим отношение к книгопечатанию.
...Что еще в ваших силах? Заведите сайт. Лучше, если вы будете обладать полномочиями администратора, чтобы самостоятельно вывешивать и убирать тексты. Ссылайтесь на этот сайт везде, где просят - если на просят, не ссылайтесь, иначе вас запишут в спамеры. Может быть, это и полезно - накрывать своей рекламой, как зонтиком, миллионы ни в чем не повинных людей, не знаю. Я этим не занимался, мне это не очень нравится.
Вот, пожалуй, и все, что в ваших скромных силах - по большому счету. Остаются блоги и СМИ. И еще критика. Мы до сих пор ни разу не говорили о ней, но я исправлю это упущение.
2
Критика
У меня исключительно обывательское отношение к критике.
Я ее не люблю.
Никакую - ни хвалебную, ни разгромную. Я давным-давно прекратил читать критические отзывы о моей собственной литературной продукции. Хвалят ли, ругают - все едино, волосы дыбом встают и берет оторопь, так как видно, что ни те, ни другие не поняли в принципе, о чем идет речь. Все равно я буду писать, как мне нравится и как считаю нужным.
Критика приемлема лишь в случае, когда сам критик бывает талантливым литератором и умеет писать нечто помимо критических статей. Тогда последние превращаются в самостоятельные художественные произведения, "вариации на тему" - поищите, например, разбор "Мастера и Маргариты", предпринятый Гаспаровым.
...Немного отвлекаясь: между прочим, одним из показателей глубины произведения является способность читателя - критика или литературоведа в данном случае - обнаружить в нем второе, третье, десятое дно, о чем сам автор, быть может, и думать не думал. Гаспаров выстроил такую хитрую и сложную конструкцию, что Булгаков схватился бы за голову. Но конструкция стройная, стоит устойчиво - значит, она в романе и вправду есть! Такую же глубину приписывают "Черному квадрату Малечича - понимай кто как хочет, что увидели в нем, то там и есть.
Но в большинстве случаев критика сводится не к творческому анализу, а к выявлению достоинств и недостатков, под которыми каждый отдельный критик разумеет нечто свое. Полезно или вредно для общества, полезно или вредно для искусства, занимательно или скучно - критика редко выходит за эти рамки. И в таком виде, по-моему, бесполезна, ибо является откровенным паразитированием. Чем бы жил критик, не будь писателя?
Критерии оценки, которыми критик пользуется, порой непостижимы и раскрываются случайным образом.
Вот пример из моей личной авторской биографии. Еще раз напоминаю: я не хочу сказать, что написал хорошо, а глупый читатель (критик, редактор, издатель) не понял. Может быть, я написал плохо. Даже наверняка. Но чем обосновывал свой неблагоприятный отзыв критик?
Олег Павлович жил в скромной квартирке на Петроградской стороне.
Он держался умудренным и снисходительным барином.
Отведав коньяка из фужера и покачав головой в ответ на мой отказ присоединиться, Олег Павлович изъявил желание высказать свое мнение о рукописях, но прежде он должен был задать мне один вопрос. Положив руку на мою писанину, он вкрадчиво и с некоторым дрожащим торжеством в голосе осведомился:
- Надеюсь, вы понимаете, что все это не для печати?
Я виновато улыбнулся и развел руками: понимаю, конечно.
- Хорошо, - удовлетворенно крякнул Олег Павлович, хлебнув коньяка. И начал разбор. Но прежде сообщил, что у него уже есть "литературные крестники", что он кое-кому помог - вот, книжечка: он протянул мне очередную серую книжечку каких-то стихов величиной в половину ладони, тиражом экземпляров в двести. Так что если постараться, то можно, можно заслужить его благоволение, но это, конечно, дело отдаленного будущего, потому что...
Претензии у него были неожиданные.
В рассказе "Убьем насекомых" у троллейбуса слетают дуги, и на асфальт сыплются искры.
- Никогда не видел, чтобы они долетали до земли, - сурово покачал головой Олег Павлович. И погрозил мне пальцем.
В рассказе "Гримаса" дерганый инвалид подходит к милиционерам с палкой и начинает их бить.
- Да кто бы его подпустил? - возмущенно вскричал Олег Павлович, обнаруживая знакомство с милицией не понаслышке. - Они бы эту палку сразу же отобрали!
Про рассказ "Ядерный Вий" он сказал общую фразу, морщась, как от зубной боли:
- Что за нудная дьявольщина!
И вернулся к рассказу "Убьем насекомых". Тамошний герой мечтает скреститься с котом-кастратом и выйти на инвалидность.
- Почему так? - спросил Олег Павлович недоуменно и даже обиженно. Я тогда не понял, на что он обиделся. Все разъяснилось при прощании, потому что я уже стал прощаться.
Вышел кот. "Кастрат", - вздохнул Олег Павлович.
В дверях он задержал меня, потупил взор и спросил позволения задать мне вопрос по медицинской специальности. Я изготовился отвечать.
- Я хочу оформить инвалидность, - застенчиво сказал Олег Павлович. -
