Сизиф на Парнасе - Алексей Константинович Смирнов
Я думаю, этой информации достаточно.
...Итак, книга так или иначе издана, мечта сбылась, и сказка стала былью.
И эта книга лежит. В виде пачек. На складе издательства или у вас дома. С ней надо что-то делать. Об этом мы побеседуем в третьем разделе.
Раздел третий
1
Раскрутка и самопиар
Логика подсказывает, что продвижением книги вообще-то должен заниматься издатель.
Он же деньги вложил, ему и отбивать.
Ну, или литературный агент. Ему тоже придется платить.
Но не сам автор - если речь идет о сколько-то серьезной коммерции. Разве что в блогах, о чем мы поговорим ниже.
В источнике, к которому я обратился в главе, посвященной изданию за свой счет, также содержит рекомендации насчет продвижения: krigerworld.ucoz.ru/publ/22-1-0-49.
Похоже, у нас с уважаемым Борисом Кригером много общего, мы выполняли и выполняем примерно одинаковые действия.
Когда я представляю продвижение книги автором, мое примитивное воображение сразу рисует убогого разночинца, бродящего по вагонам электрички и хриплым голосом расхваливающего свой вымученный товар. Может быть, лучше в магазин? Как бы не так. Попробуйте поставить вашу книгу в магазин хотя бы бесплатно. Не нужно! Они не хотят! Было дело, затеяли в Питере издавать один литературно-публицистический альманах, так в итоге увидели, что его легче дарить, чем продавать. Денег стоило даже размещение его в газетном киоске. Конечно, в том же Питере можно обраться в "Книжную лавку писателя", там примут, особенно от земляков. Возьмут штуки три книжки, на реализацию. И все. Ну, продадут их - разве это сделает погоду?
А еще есть Авторские Места на книжных ярмарках. То еще зрелище, можете мне поверить. Позволю себе привести отрывок из собственной хроники под названием "Место № 24". Было время, когда я представлял на ярмарке одно питерское издательство и вел дневник.
...приходит автор, выкладывает свою книжку и продает ее, надписывает в поте лица, не покладая рук. Это он с такими намерениями приходит.
Можно было бы вообразить, что выделен какой-нибудь пышный трон на постаменте, в самой выгодной зоне, оцепленный почетным караулом. Это не совсем так. Место представляет собой стол в коридоре, у выхода на улицу - точно такой, какой стоит в туалете. Правда, в туалете на стол поставлена кружка для пожертвований на расходные материалы. А здесь - сами расходные материалы: книги автора и он лично. Мимо стола все ходят, не проникаясь существованием автора, а он сидит и ждет...
...Радиоточка раскалилась, рекламирует Автора на Авторском месте:
- В книге собрано много откровений и пророчеств... Инструкция по выживанию в чрезвычайно экстремальной ситуации на Земле... Для всех людей... Идут Божьи суды...
Автор сидит, обложенный книжками, и снова что-то пишет. Это тот самый, который открыл стопроцентную неправильность всей физики.
Кто-то неосторожный остановился рядом. Автор перестал писать и отложил ручку
- Дискретные частицы интересуют?
- Интересуют...
- Ну так!... - Автор даже задохнулся, взмахнул руками, не находя подобающих слов: собеседник уже отчаливал, медленно, еще секунда - и уйдет вовсе. Автор преувеличенно удивлялся и улыбался, показывая, что недопонимание и уход собеседника - всего лишь недоразумение, казус, что все сейчас станет хорошо, ведь он разумный человек, этот собеседник; ведь ясно же, как поступить, когда их обоих интересуют дискретные частицы. Чего ему еще нужно, если они его интересуют? Все необходимые и достаточные условия для покупки налицо.
Но тот ушел.
Со стыдливо-примиряющим клекотом.
...Авторское место сегодня порадовало.
За столиком сидел Автор в уличной одежде. Он ничего не продавал и не предлагал, у него не было ни одной книжки, он был непоправимо одинок. И занимался именно тем, чем только и пристало заниматься Автору. Он писал. В толстую тетрадь, исписанную наполовину. Некоторым людям негде трахаться, а некоторым негде писать. Куда податься? На Авторское место, конечно.
Писал и одиноко смеялся над своими недоступными мыслями.
Я стоял и следил за рождением шедевра.
Это и есть декаданс.
Впрочем, есть еще одна возможность, более заманчивая. Можно устраивать чтения и презентации. Для этого нужно подобрать площадку - арт-кафе, клуб, лекторий, библиотеку или какой-нибудь Дом Творчества. Желательно обзавестись соответствующими знакомствами и не рассчитывать, что так вот, с пылу и с жару, вы соберете большой зал, а если соберете, то удержите (тут имеет значение ваше искусство чтеца-декламатора). Лично я никогда не собирал больших залов, хотя у меня вышло больше десятка книг, а на блог подписаны три тысячи человек; может быть, дело в том, что я пишу всякую чушь, или еще в чем-нибудь - я искренне желаю вам меня превзойти и пишу это лишь для того, чтобы вы не разочаровывались и не опускали руки. Если к вам придут десять человек вместо пяти сотен - это ничего, это нормально. Ведь пришли же десять - читайте даже для одного, если он придет.
Вот еще небольшой фрагмент из той же хроники, о презентациях:
Прохаживаясь по ярмарке, я наткнулся на почетный стенд с фотографиями важных гостей.
То есть писателей, ибо они - потолок важности для этого места.
Загадочно улыбаясь и время от времени посматривая по сторонам, я любовался портретами Шекли и Гаррисона. Лукьяненко и Хаецкой. Еще кое-кого.
Все эти писатели некогда были приглашены и сидели, привлекая внимание посетителей.
Шекли я помню.
Он приезжал в середине 90-х.
У него был довольно обалделый вид. К нему ломилась толпа; какой-то безумец, потрясавший затрепанным томиком, протискивался и кричал: "Переведите! Переведите ему, что в шестьдесят восьмом... вся общага!.. до дыр!.. это документ эпохи!.." Шекли плохо понимал, что происходит, и, скорее всего, тайком преобразовывал действительность в обычный для себя сюжет, набирал материал. Дело в том, что на ярмарке был обычный торговый день, да еще воскресенье; бродили толпы случайных людей, ничего не слышавших о специальном мероприятии, так что давка была как в трамвае. Я уверен, что Шекли впервые в жизни наблюдал такое скопление разнообразных книголюбов. Помалкивая, недоуменно поглядывая исподлобья, он покорно подписывал книжки. Мне тоже подписал и даже не ошибся в имени, а то его соотечественники, помню, напечатали мне в каких-то въездных документах, что я "Alezei".
Рядом с Шекли сидел Борис Стругацкий. Его тоже исправно
