Борис Григорьев - Скандинавия с черного хода. Записки разведчика: от серьезного до курьезного
Одним словом, там, где рыцари плаща и кинжала сталкиваются на узкой дорожке с противоположным полом, результат будет всегда или почти всегда обеспечен. Вопрос только — в чью пользу? Джеймс Бонд, к примеру, из этих поединков всегда выходил победителем, каких бы ему женщин КГБ ни подставлял. Но на страницах детектива, я думаю, наш майор Пронин оказался бы тоже не хуже «альбионца».
Не будем лицемерами и ханжами. Советские спецслужбы довольно часто и успешно использовали женщин на оперативной работе, причем это не всегда согласовывалось с принципами коммунистической морали, да и вообще морали. В этом они нисколько не отличались от своих западных коллег. Разведка — не то поле деятельности, на котором оттачиваются и совершенствуются принципы общественной морали. Скорее наоборот: шпиону эти принципы мешают.
Нелегал Д. Быстролетов шел на головокружительные комбинации по подставе своей собственной жены нужным источникам информации — правда, с ее собственного согласия. Она вступила в фиктивный брак с итальянским разведчиком, но отношения в постели с фиктивным мужем были вполне настоящие. Быстролетовы сознательно пошли на эту страшную жертву «во имя светлых идеалов за торжество идей коммунизма». Сейчас это звучит дико, но в 30-х годах такие жертвы руководством советской разведки принимались и даже поощрялись. Правда, они не проходили бесследно. Для того же Быстролетова дело кончилось весьма и весьма печально: итальянец «застукал» нелегала с женой в своей спальне, когда тот «освобождал» его сейф от секретов. Итальянца пришлось убирать, и разведчикам удалось замести следы своей неблаговидной деятельности. Но результаты операции оказались разрушающими для самих Быстролетовых: жена ушла и из семьи, и из разведки.
За необоснованную и неоднократную смену любовников руководство объявило М. замечание.
Поскольку шпионское ремесло — в основном удел мужчин, то попробуем посмотреть на женщин как на объект их оперативных устремлений. Главный постулат или аксиома, выведенная чисто эмпирически, гласит, что в разведке не известны случаи вербовок женщин мужчинами, минуя постель. Чисто теоретически можно представить себе идеологический оазис, в который попадает разведчик и женщина и в котором ему, вероятно, будет хватать идеологических аргументов для того, чтобы склонить женщину к сотрудничеству. Но даже идеологическая близость вряд ли помешает их интимной близости.
Ну а на практике мне известен совершенно достоверный пример того, как наш оперработник (кстати, представитель одной из трех кавказских республик) на «морально-психологической» основе привлек к сотрудничеству одну незамужнюю женщину, сотрудницу посольства одной из стран НАТО, как эта агентесса категорически отказывалась работать с другими оперработниками и как наш вербовщик постоянно «мотался» по командировкам в те страны, которые по случайному совпадению являлись страной пребывания дипломата в юбке. Излишне упоминать о том, что информационная отдача агентессы достигала своего наивысшего пика, когда завербовавший ее сотрудник оказывался-с ней рядом.
Целесообразно поставить вопрос о ее переводе в ранг агента, поскольку доверительные отношения с ней де-факто переросли в интимные.
А если разведчик не может или не хочет «перейти Рубикон», то разработка женщины превращается в сплошные «рыдания». У женщины, какой бы дурнушкой она ни была, первый вопрос, который возникает при подходе оперативного работника, сводится, как правило, к одному: «Чего он от меня хочет?» Поскольку тот сразу не может сказать, что его интересуют не глазки, не ножки и не другие ее прелести, а то, что лежит у нее в служебном сейфе, и вынужден на первых порах заниматься непонятной для нее «тягомотиной» или, как говорят англичане, «бить палкой по кустам», то у нее однозначно возникает подозрение, что «я ему нравлюсь». Разная направленность интересов и ожиданий заканчивается, как правило, плачевно.
Это все теория, скажет нетерпеливый читатель. Где же конкретные примеры? Ну хорошо, вот один из них.
По заданию Центра я должен был встретиться с женщиной-агентом, прибывшей в Копенгаген из другой страны. Я как следует проверился в городе и в назначенное время вышел на явку. Место встречи находилось у витрины небольшого магазинчика, и я, выбрав более-менее удобную позицию для наблюдения, стал дожидаться появления агентессы. Время было воскресное, магазин закрыт, улица, застроенная небольшими коттеджами, пустынна, — в общем, чувствовал я себя не самым лучшим образом.
У него была выгодная позиция наблюдать за мной: нос неправильной формы с увеличенными ноздрями, глаза навыкате. Другие черты не выделялись.
И вот вижу, как из-за угла появляется средних лет женщина. Она бодрой походкой приближается к пресловутому магазинчику, и я, как гончая на тяге, делаю стойку. Но что это такое? Вместо того чтобы остановиться перед витриной и полюбоваться на выставленные там скобяные товары, женщина проходит мимо. Вот она уже оставила позади себя магазин, следующий за ним дом и скоро скроется за поворотом.
Что делать? У меня нет сомнений, что это она, но почему же она не соблюдает условия явки?
Опознавательный признак: оперработник — на руках перчатки, третью перчатку несет в одной из двух рук.
Я срываюсь с места, догоняю ее и тихим голосом, чтобы не напугать, говорю, проникновенно глядя ей в глаза, что-то вроде:
— Мадам, извините, не продаете ли вы славянский шкаф?
«Мадам», как ни странно, сообщает мне отзыв. Удача! Я все-таки не ошибся!
— А почему вы не остановились перед витриной?
— Разве? Ах, извините, я не придала этому значения.
— Больше так, пожалуйста, не делайте. Давайте пройдем вон в ту рощицу и поговорим.
Поздоровались. Отметив прекрасную погоду, он хотел было отправиться в гостиницу, но оперработник предложил более интересное место за углом.
В рощице нам пришлось изображать умеренно влюбленную парочку, чтобы не привлекать внимание редких, а потому внимательных к нам прохожих.
— Центр предлагает вам выехать в такую-то страну и сделать то-то и то-то.
— Ой, я не смогу этого сделать. Дома остался больной муж, за ним некому ухаживать.
И агентесса на глазах у публики самым нахальным образом, как малый ребенок, расплакалась. Пришлось мобилизовать все свои отцовские качества и по мере возможности утешать ее и уговаривать выполнить задание Москвы. Со стороны я наверняка выглядел мерзким типом, соблазнившим эту хрупкую особу, а теперь делающим «прыжок в сторону». Отдельные датские старушки, степенно гулявшие по дорожкам, бросали в мою сторону укоризненные взгляды. Агентесса, подобрав ноги под себя, сидела на моем новом пиджаке, а я неловко скрючился поблизости, пытаясь привести ее в чувство.
Наконец слезы кончились. Договорились, что она вернется домой, поставит на ноги супруга, а после этого соблаговолит поехать туда, куда просят строгие дяди с площади Дзержинского. На поездку выдал ей деньги, и мы распрощались. Ее поездка в Копенгаген оказалась совершенно напрасной.
В качестве постскриптума к этому эпизоду можно было бы добавить, что и сама агентесса, и ее муж к моменту выезда на явку в Копенгаген уже попали в разработку спецслужбы противника, были перевербованы ею и действовали строго в рамках правил навязанной им радиоигры с московским Центром. Но об этом мы узнали через много-много лет. Так что все оказалось не так уж и невинно, как это пыталась мне показать коварная агентесса. Она выбрала правильный тон в общении с представителем Центра. Лучший Для женщины способ оправдаться перед мужчиной — слезы.
Ж. охотно идет на выполнение просьб оперработника, в том числе и на материальное вознаграждение.
Ну как вы думаете: какого мнения я стал придерживаться о женщинах-агентах после описанного выше эпизода?
…На одном из приемов мне удалось познакомиться с секретаршей посла одной из стран НАТО.
— Прекрасно, — прокомментировал контакт резидент. — Давай займись. Парень ты из себя видный. Заморочь ей голову, а там…
— А что — там?
— Там поглядим.
Легко сказать — займись, заморочь голову. Надо еще «вытянуть» ее на встречу. Как? Хорошо, что именно в этот момент в Копенгаген приехал на гастроли Кио со своей труппой. Я тут же добыл один билет на представление и послал его лично моей знакомой в посольство. В антракте мне не составило труда найти эту натовскую девицу и поболтать с ней на волнующую тему циркового искусства. Во время беседы выяснилось, что она любит балет и мечтает посмотреть одну из постановок Большого театра с участием Улановой или Плисецкой.
Что ж, в Москву было ехать ни к чему, а вот сходить на балет в Королевском датском театре — это пожалуйста.
Так начались наши совместные культурные вылазки.
