Борис Григорьев - Скандинавия с черного хода. Записки разведчика: от серьезного до курьезного

X. особых примет не имеет, если не считать, что низ у него шире плеч.

Были уже ранние сумерки. Окна большой гостиной были задрапированы. Стоящий у журнального столика торшер бросал скупой свет на выставленное угощение. Интимность обстановкиу подчеркивала тихая квадрофоническая музыка, льющаяся откуда-то с потолка. Хозяин предложил мне присесть и налил лонгдринк. Он объявил, что хотел бы свозить меня, если нет возражений, в один из пригородных ресторанов. Я ответил согласием, потому что почувствовал себя в его доме как-то скованно. В ресторане, на нейтральной почве, я буду чувствовать себя с ним на равных.

В это время он как-то мягко и плавно опустился рядом со мной на диван и, продолжая разговор, как бы ненароком положил руку мне на колено. Не подозревая никакого подвоха, я тоже продолжал беседовать как ни в чем не бывало. Святая простота! Я принял этот жест за проявление датского дружелюбия, хотя, признаюсь, он меня все-таки в глубине души неприятно и странно насторожил.

Впрочем, датчанин быстро убрал руку с колена и предложил ехать.

Ресторан располагался в Клампенборге и посещался весьма изысканной публикой. Угощение было шикарное, но я по-прежнему чувствовал себя весьма и весьма скованно и неуютно. Мягкие женские движения собеседника постепенно надоедали больше и больше. Он несколько раз, как бы невзначай, пытался коснуться меня, потрогать плечо, положить руку на мою, внимательно поглядеть в глаза.

И настал момент, когда в голове стрельнула мысль о том, что моя связь является не кем иным, как гомосексуалистом. Я стал присматриваться к нему, и этот вывод становился все убедительней. Необходимо было прекращать контакт, но сделать это было надо достаточно деликатно, чтобы не обидеть человека. В конце концов, говорил я себе, он не сделал мне ничего плохого. До сих пор.

И я придумал себе оправдание.

— Закажите мне водочки, — попросил я датчанина после того, как мы справились с датским бифштексом и французским «Бужеле».

— Водки? — поднял датчанин брови.

— Да, именно водки, — нахально настаивал я на своем.

Он нехотя позвал официанта и заказал рюмку «Смирновской». Что делать с этими русскими: ведь водка у них — национальный вид спорта!

— Нет, не рюмку, а стакан! — Мне было уже плевать на то, что обо мне подумают метрдотель и все окружающие.

— Хорошо, хорошо, — поторопился подтвердить заказ официант и скоро появился с наполненным наполовину стаканом. Датчанин молча наблюдал за мной, со страхом ожидая следующего моего шага.

Я спокойно «кинул» эти жалкие сто граммов, но слегка закашлялся — на публику пить я еще не привык, но датчанин все равно уважительно посмотрел на меня.

— Ну как? Все о'кей? — спросил он на всякий случай.

— Нет, надо повторить, — ответил я, поняв, что после обильного обеда водка не «брала» как следует.

— Еще? — с ужасом спросил гомик.

— Конечно.

Официант снова принес мне полстакана, и я с отвращением выпил и эту порцию. Теперь в голове зашумело, и я мог смело и натурально изображать состояние опьянения.

Датчанин был шокирован и не знал, как со мной поступить. А я громко разговаривал с ним на ужасном датском, так что сидящие за соседними столиками посетители стали бросать на нас укоризненные взгляды. В конце концов я сам подсказал выход из положения:

— Отвези… зите меня… домой!

Датчанин сразу засуетился, расплатился по счету и, поддерживая меня бережно за локоток, повел к машине. Он усадил меня на заднее сиденье и, вероятно сожалея об упущенной возможности, погладил меня таки, подлец, — на прощанье — по коленочке! Меня чуть не стошнило, но я стиснул зубы и напомнил ему о его долге отвезти пьяного гостя домой.

— Да, да, конечно.

Прощаясь у подъезда моего дома, красавчик выразил надежду, что наш контакт продолжится и в будущем.

— Несомненно, — безапелляционна заверил я его. — Несомненно! Завтра я позвоню вам.

— Буду ждать вашего звонка.

Интересно, ждет ли он моего звонка до сих пор?

Д. является почти заядлым холостяком, поскольку не совсем уверен в завтрашнем дне.

Шерше ля фам!

Красавица, не трать ты времени напрасно

И знай, что без любви все в свете суета…

Любителям женского пола могу со всей определенностью заявить, что после русских женщин — датчанки самые красивые в мире, чего нельзя сказать о датчанах. Сильная половина Дании, с моей точки зрения, изуродовала свою фигуру чрезмерным потреблением пива и сосисок и, за редкими исключениями, оставляет желать лучшего. Вот если бы датчанкам дать высоких и стройных шведов, то получилась бы нация хоть куда!

Эмансипированные датчанки курят. Во всяком случае, в 70-х многие представительницы слабого пола страдали этим недостатком. Я был просто шокирован, когда увидел датчанок, «смоливших»… сигары! Правда, не гаванские «торпеды», которые так любил Черчилль, а небольшие «черруты». Но все-таки, признайтесь, сигара во рту женщины выглядит довольно экзотично. Полагаю, пристрастие к подобным табачным изделиям надо отнести к достоинствам датских женщин.

Самое эстетическое зрелище, которое можно наблюдать в Копенгагене, — это летнее солнечное мягкое утро, когда весь город на колесах отправляется на работу. И тогда автомобилисту следует смотреть в оба, чтобы не попасть в аварию. Да, движение автомашин в городе бойкое, но дело не только в нем. Справа и слева по специально оборудованным велосипедным дорожкам едут многочисленные велосипедисты и велосипедистки, и вот велосипедистки-то и представляют главную опасность. Чуть зазевался на стройную фигурку с длинными, как у фотомодели, ножками, вращающими педали, как ты уже и врезался в задний бампер впереди идущей машины. А если тебе нужно смотреть и в зеркало заднего обзора, чтобы видеть, кто за тобой следует, то вождение автомобиля в условиях Копенгагена может быть приравнено к искусству эквилибристики. Куда там Цезарю, делающему одновременно три дела!

А велосипедистки, все как на подбор, они все едут и едут, и несть им числа.

Свобода нравов не означает, однако, доступность женщин. Многие иностранцы, приезжая в Данию, ожидают, что датчанки прямо вешаются на шею первому попавшемуся мужчине. Ничего подобного! Если действовать, как действовал поручик Ржевский, то можно и в морду схлопотать. Как справедливо говорил один из героев М. Зощенко, в жизни нужен и романтизм, а не только голы интерес.

Но нас интересует не просто женщина, а женщина разведке.

Женщина-шпионка — не такое уж редкое явление. Кто не слышал о знаменитой и несправедливо приговоренной к смерти Мата Хари; о германской разведчице времен Первой мировой войны Лизе Блуме, путешествовавшей по датскому, кстати, паспорту; француженке Бланш Потен, влюбившейся в немецкого офицера и ставшей на путь предательства, или о проживавшей в Скандинавии француженке Еве де Бурнонвиль, завербованной немцами и арестованной англичанами! Наши женщины тоже зарекомендовали себя на шпионском поприще не с самой худшей стороны: Е.Ю. Зарубина, долгое время состоявшая вместе с мужем на нелегальной службе; З.И. Воскресенская-Рыбкина, ставшая потом известной писательницей; Патрия — испанская коммунистка Африка де Лас Эрас и многие другие.

Накануне своего увольнения с активной оперативной работы мне довелось услышать одну занимательную историю о том, как британская разведчица, выступающая под дипломатическим прикрытием в одной европейской столице, настойчиво пыталась разрабатывать нашего высокопоставленного дипломата. Он постепенно был втянут в двусмысленную ситуацию, в которой как джентльмен не мог оперировать тем же набором средств и уловок, чтобы «отшить» ее, который он не задумываясь мог бы применить в отношении мужчины. Но когда сотрудница СИС стала предлагать ему сотрудничество, то тут уж дипломат был вынужден пренебречь светскими предрассудками и послать ее куда подальше.

Женщина — острое оружие в разведке!

Вообще-то женщину-вербовщика я себе представляю с трудом. Она хороша как помощница и техническая исполнительница, связник, аналитик, психолог, но как только она выходит один на один с мужчиной, то самым коварным образом подвергает себя риску из соблазнительницы превратиться в соблазненную.

М. в целом морально устойчива, если не считать факта ее отчисления с курсов стенографии за многократные связи с мужчинами помимо собственного мужа.

Конечно, если она готова применить свое грозное оружие перед мужчиной, то ей не будет равной. Но верно и обратное положение: мужчина-вербовщик, способный влюбить в себя женщину-объекта, имеет не менее блестящие шансы добиться нужных разведывательных результатов. Достаточно вспомнить разведчиков ГДР, которые перевербовали чуть ли не всех страшненьких секретарш в министерствах и ведомствах ФРГ, обладавших секретами, предлагая им свое сердце, руку, а иногда и то и другое.