Гарольд Дойч - Заговор против Гитлера. Деятельность Сопротивления в Германии. 1939-1944
«Мы знаем о вас гораздо больше, чем вы о нас» – было первое, что услышал Мюллер от Остера. Остер продемонстрировал, сколь хорошо он осведомлен о неприятии Мюллером национал–социализма, о его долгих и серьезных усилиях по защите католической церкви от притеснений нацистов, а также о характере его контактов в Ватикане. «Центральное подразделение абвера, – раскрыл карты Остер, – является также центром военной оппозиции, возглавляемой генералом Беком». В случае согласия Мюллера стать офицером запаса абвера он автоматически попадет в ряды оппозиции. Его единственным начальником будет генерал Бек.
«Для нас, – сказал Остер, – указания генерала Бека равносильны приказу». Мюллер, объяснил Остер, будет формально приписан к отделению абвера в Мюнхене, но никакой текущей работы по линии военной разведки он выполнять не будет, будет выведен из действующей иерархии командования, то есть не будет получать ни от кого никаких приказов. Ни Остер, ни Канарис не будут также давать ему задания «для вида», которые он не должен будет выполнять. Его единственная и главная задача заключается в том, чтобы установить через Ватикан контакты с Англией и постоянно их поддерживать; этот канал контактов имеет исключительно важное значение для оппозиции. Его назначение в абвер значительно облегчит Мюллеру необходимые передвижения. О том, насколько это окажется важным для него, Мюллер узнал позднее, когда ему стало известно об инструкции, направленной из высших органов РСХА, объединявшей все полицейские и специальные службы нацистской Германии, соответствующим госучреждениям в Мюнхене, в которой говорилось, что Мюллер не может получить разрешение на выезд из Германии без согласия РСХА. Об этом Мюллер узнал лишь после войны, когда один из его знакомых госслужащих подарил ему в качестве сувенира досьевую карточку, на которой была зарегистрирована эта инструкция. «Крыша» абвера, подчеркнул Остер, также поможет ему не попасть в лапы СД: «В этом случае СД до вас не доберется»; однако, конечно, все равно его миссия связана со значительным риском: «На войне многие должны рисковать своими жизнями. Мы рискуем своими ради достижения мира». В заключение Остер предложил заключить на взаимной основе доверительное соглашение: 1) Каждый ни на минуту не будет расставаться с мыслью: «Или Гитлер или мы!»; 2) если кого–либо из них поймают, он пойдет на виселицу один, не выдав никого из своих товарищей. Эта мужская договоренность была скреплена крепким рукопожатием.
Мюллер после этого был назначен обер–лейтенантом и приписан к отделению абвера в Мюнхене. Пришлось немало потрудиться, чтобы найти подходящие обоснования для откомандирования его в Рим, куда он должен был ездить в краткие командировки на постоянной основе.
Канарис сообщил своему непосредственному начальнику Кейтелю, что поездки Мюллера в Ватикан были необходимы для того, чтобы использовать контакты последнего в Ватикане для сбора информации о происходящем в Италии. Поскольку у Кейтеля всегда были сомнения о надежности итальянцев и подозрения в отношении их политики, это объяснение Канариса, что называется, попало в точку.
В абвере Мюллеру также указали на то, что он должен самым внимательным образом собирать информацию относительно настроя союзных держав по поводу заключения мира. В конце каждого своего сообщения Мюллер должен был размещать раздел «Текущие возможности по заключению мира»; именно содержание этого раздела передавалось для изучения Беку. В то же время наличие такого раздела было своего рода страховкой на тот случай, если это сообщение попадет во враждебные руки.
Очень важно точно выяснить, когда именно Мюллер прибыл в Рим и когда Пий XII согласился быть посредником для содействия заключения соглашения между официальным Лондоном и оппозицией. Ведшаяся в сентябре 1939 года польская кампания еще продолжалась, когда Мюллер начал свою работу в Риме и впервые встретился с отцом Ляйбером, для того чтобы заручиться согласием папы на предложение оппозиции. Он вспоминал, как они сидели вместе с монсеньором Каасом и Шёнхоффером в маленьком винограднике рядом с часовней в Кво–Вадис, расположенной в некотором отдалении от Аппиевой дороги, и обсуждали ход польской кампании, которая тогда стремительно разворачивалась. Мюллер навряд ли мог находиться в Риме по каким–то другим делам, поскольку, если бы он обратился за загранпаспортом не по линии абвера, ему бы его просто не выдали. Все, что он помнит об этом, возможно, самом драматическом периоде его жизни, говорит о том, что описываемые события не могли происходить позднее конца сентября 1939 года.
Однако, сильно противореча Мюллеру в этом вопросе, отец Ляйбер столь же убедительно и ясно вспоминал, что впервые он сообщил папе новость о прибытии Мюллера в Рим с соответствующим предложением от оппозиции, когда Пий XII находился в Ватикане, а не в своей летней резиденции в Кастел–Гандолфо. График личных передвижений и встреч папы неопровержимо свидетельствует, что в 1939 году он вернулся в Рим из своей летней резиденции не ранее 31 октября. Если бы отец Ляйбер узнал от Мюллера информацию о цели его приезда в конце сентября – начале октября, он никогда бы не стал ждать месяц, перед тем как сообщить об этом папе, – ведь важность этой информации была подтверждена и тем, что папа дал на сделанное предложение немедленный положительный ответ.
Отец Ляйбер говорил об этом столь убежденно и настойчиво – причем на протяжении восьми лет общения с автором – что, казалось, не было никаких оснований сомневаться в сказанном; однако целый ряд не менее убедительных свидетельств показал, что отец Ляйбер все же ошибся. Имеющиеся данные показывают, что предложение оппозиции впервые было передано примерно в те сроки, о которых говорил Мюллер, а ответ папы был получен в середине октября 1939 года. Тот эпизод в Ватикане, о котором с такой точностью вспоминает отец Ляйбер, вероятно, имел место на каком–то более позднем этапе уже начавшихся контактов.
Помимо свидетельств самого Мюллера, твердо придерживавшегося именно этих сроков, в распоряжении автора имеется также свидетельство следователя СД Вальтера Хаппенкотена, которое он огласил на суде над ним, состоявшемся в 1951 году. В ходе этого процесса выяснялась та роль, которую сыграл как обвинитель Хаппенкотен в решении ускоренных судов, отправивших на смерть Донаньи, Остера и Канариса, а также та информация, которую сообщил Хаппенкотен в ходе личных бесед с автором этой книги. Следует иметь в виду, что помимо того, что Хаппенкотен обладал исключительной памятью, он также крайне тщательно изучил в ходе расследования покушения на Гитлера в июле 1944 года захваченные документы оппозиции. Во многих аспектах он был лучше знаком с содержанием этих документов, чем те члены оппозиции, у которых они ранее хранились, или те, кто готовил эти документы за пять лет до этого. У Хаппенкотена не было никаких причин давать искаженную информацию по этому вопросу; наоборот, он был заинтересован быть как можно более точным.
Хаппенкотен подтвердил, что, согласно документам, первый визит Мюллера в Рим состоялся в конце сентября – начале октября 1939 года. Хаппенкотен обнаружил записку, написанную рукой Донаньи, в которой говорилось, что Мюллер вернулся в Германию из Рима 5 октября 1939 года.
Эта дата логична и с точки зрения происходивших тогда внутренних событий в Германии; ведь незадолго до этого – 27 сентября 1939 года – Гитлер объявил о своих планах наступления на Западе. Именно лишь в тот период, когда ОКХ был охвачен возмущением, протестом и бунтарскими настроениями, Бек и Остер могли иметь основания надеяться на то, что получение соответствующих заверений от Англии поможет подтолкнуть выступление против нацистского режима. Также именно в то время Остер принял решение перейти свой собственный Рубикон и сообщил о далеко идущих последствиях предпринятого им шага своему другу Сасу. Поэтому утверждение, что именно в это время он решил направить соответствующее предложение Англии через Ватикан, имеет основание.
Поездка Мюллера в Рим, кульминацией которой стало его возвращение в Берлин 5 октября 1939 года, имела целью провести зондаж среди ближайших помощников Пия XII. Вначале Мюллер встретился с монсеньором Каасом и спросил совета, как лучше выйти на понтифика. Бывший лидер германских центристов посоветовал ему сделать это через отца Ляйбера, который обладал тем безусловным преимуществом, что имел постоянный доступ к папе по всякого рода текущим вопросам.
Мы не знаем точно, когда Мюллер вновь посетил Рим; однако Хаппенкотен, основываясь на изучении архива Донаньи, указывает, что Мюллер вернулся в Рим 18 октября 1939 года. В этом же обнаруженном в архиве Донаньи документе говорилось, что папа согласился выступить в роли посредника, а также содействовать заключению мира «на благоприятных для Германии условиях», при условии что Гитлер будет отстранен от власти.
