Николай Прокудин - Рейдовый батальон
По карте мы определились по местонахождению. Я вышел на связь, доложил и услышал голос ротного:
– Какой вас хрен туда занес? Как будешь выбираться? Мы в пяти километрах на хребте над вами. – Пять километров в горах – это пятнадцать километров по равнине. Ого!
– Не хрен занес, а вертолет Ми-8! «Духи» – как на ладони, нас пока не засекли. Закрепились, предлагаю долбануть им во фланг!
– Подожди, спрошу у старшего.
В разговор тут же вмешался комбат.
– «Бакен-02». – Это был мой позывной. – Как видишь обстановку?
– Вижу все очень хорошо. Внизу – бой, наши прижаты.
– Это я и прижат. Чем поможешь?
– АГС и десять стволов, отвлеку часть огня на себя, накрою две-три точки «духов».
– Помогай быстрее. Много «трехсотых», и есть «ноль двадцать первые». Быстрее давай огня!
Ну вот, само собой и разрешилось: вызываем огонь на себя. АГС выплюнул большинство выстрелов ленты и накрыл два укрепления «духов», снайпер завалил пару «басмачей». Наш дружный огонь расшевелил этот «муравейник» напротив. Такой наглости афганцы, очевидно, не ожидали. Прямо под боком сидит группа русских и расстреливает героев-«моджахедов». В бинокль видно было, как мелкие отряды человек по десять перебежками двинулись к нам. Испугались окружения, канальи. Мы ведь им отход отрезали.
– Бойцы, мордой в землю не зарываться! Снайпер, прикроешь меня. Я с нижнего эспээса буду бить, немного отвлеку огонь на себя, а ты их снимай по одному. Дубино, тоже прикрывай!
Идея, как отвлечь на себя их внимание, была простая. Если снять у АКСУ пламегаситель, автомат стреляет в горах так громко, что кажется, это бьет пулемет ДШК. Пусть душманы подумают, что тут работает мощная огневая точка, и огонь перенесут с гребня на меня, ребятам будет легче. Укрывшись в валунах и соорудив из камней бруствер, я выпустил по направлению «духов» пару магазинов. Толку от этой пукалки на таком расстоянии никакого, но шума, как от пушки. Моя стрельба произвела должный эффект. Что тут началось! Пули градом сыпались на валуны, с визгом улетали во все стороны рикошеты. Стрелял я лежа, приподняв руку с автоматом. Было жутковато.
Снайпер сверху время от времени производил обстрел наступающих. Василий – не знаю, прицельно ли – также вел ответный огонь. Не понимая толком, что у нас за вооружение, афганцы прекратили перебежки. Но затем, когда АГС перестал работать, они опять поползли изо всех щелей.
– Взводный, что слышно? – заорал я. – Почему молчит АГС? Дубино! Там остальные живы?
– Да живы мы! Взводный на связи, а у АГС кончились гранаты. «Духи» все лезут и лезут. Товарищ лейтенант, я вас прикрою трохи, а вы выползайте, а то отрежут отход.
Снарядив расстрелянные магазины патронами, я, как уж, выполз из своего укрытия. Хорошо, что начало смеркаться. Пули свистели, но меня вроде враг не видел, поэтому я выбрался целым.
В глазах сержанта был веселый ужас.
– Это було что-то, я такой стрельбы еще не слыхав. Вы прикалываетесь, а нам тут не меньше досталось. Они, наверное, ползут за пулеметом, трофей хотят взять, а тут всего-то АКСУ.
– Васька! Стреляйте экономно, сейчас поговорю с комбатом, надо рвать когти отсюда, пока можно.
Взводный лежал в окопчике и переговаривался с Кавуном по связи. Тот наблюдал нас в бинокль и ставил задачу по выходу.
– Что говорит? – спросил я у Пшенкина.
– Все роты отползли в укрытия, надо уходить и нам, как стемнеет, если раньше не обложат со всех сторон. Можем опоздать с отходом.
Авиация работать уже закончила. По укрепрайону била артиллерия, разведка и десантники отступили на ночь на дальние высотки. Мы остались вблизи «духов» одни.
– Ну что, Саша, добьем последнюю ленту из АГСа по «духам» и быстро уходим. Задержимся минут на десять лишних – и кранты, будет не выбраться. Командуй взводом, а я и Дубино прикроем отход минут на пять!
Черт, опять придется отходить в замыкании!
– Ладно, только не отставай, не засиживайся: если не успеете проскочить, то помочь тебе будет невозможно, – как бы извиняясь, сказал Пшенкин.
– Не отстану! Жить хочется не меньше твоего.
Я переполз к валунам, за которыми укрывались зам. комвзвода с двумя бойцами.
Солдаты время от времени неприцельно били вниз по склону и по противоположному холму. С каменной гряды и из распадка отвечали более интенсивным огнем: патроны враг не жалел.
Темнело все быстрее.
– Ну что, товаришщ лейтенант? Не долго мы тут будэмо развлекаться? – с надеждой спросил Дубино; в глазах сержанта появилась явная тревога.
– Итак, бойцы, мы с Дубино некоторое время прикрываем отход, а вы бегом к АГСу и помогайте расчету скорее его выносить.
Обрадованные солдаты быстро уползли за камни на карачках, как большие пауки.
– Товаришщ замполит, и мяне, и сэбэ погубите! Может, усе зараз уйдемо?
– Не дрейфь, «бульба», успеем, прорвемся! Хватит болтать, заряжай магазины, – оборвал я нытье сержанта. – По два рожка расстреляем и драпаем.
Открыто «духи» не перебегали, но потихоньку перекатывались и переползали все ближе. Как прекратим стрелять, поймут, что добыча уходит, и начнут преследование. Небо становилось все сумрачнее, в глубокой лощине слева сгущался туман. Солнце уже скрылось за хребтом, и только на западе еще оставалось чуть заметное красное свечение. Значительно похолодало, усилился ветер. Тоже хорошо, по холодку легче уходить.
Минуты за четыре мы расстреляли плановые четыре магазина патронов, на всякий случай я бросил в распадок гранату. Взрыв отозвался вместе с гулким эхом криками проклятий.
– Васька, хочешь жить, беги как можешь быстро. Даже еще быстрее.
Мешок за спиной, полный продуктов, тянет назад, лифчик-нагрудник сдавливает грудь и живот. Дышать тяжело, когда идешь, а когда бежишь – сердце вырывается из груди. Вскоре в лощине мы нагнали свой взвод. Смеркалось. Впотьмах мы чуть не заблудились.
– Саня, Сашок, это мы! – громко и радостно вскрикнул я, а то ненароком с перепугу расстреляют.
– Ну, молодцы, я боялся, что вас отсекут от нас.
Бег по пересеченной местности с оружием, боеприпасами, экипировкой да еще с автоматическим гранатометом только называется бегом. Прибавить скорость было совершенно невозможно. Оружие за расчет АГС тащили другие солдаты, а ведь у каждого еще по две минометные мины для приданного миномета. Вот она, каторжная работа горной пехоты. Все свое ношу с собой и не свое – тоже.
Стемнело. Ночь в горах обрушивается на землю столь стремительно, что просто не успеваешь приготовиться к ее приходу. Темень – хоть глаза выколи, все равно ничего не видно. Даже луны на небе не было. Шли по направлению вроде верному, но могли и сбиться.
Ночь нас пока спасает, но может и предать, если заблудимся. Выпустишь сигнальную ракету – обнаружишь себя, и можно не успеть уйти. «Духи» бегают налегке, а мы нагружены, как ишаки.
Там, где полчаса назад были мы, уже закрепились мятежники. Они, не зная, где мы точно находимся, вели некоторое время огонь во все стороны, но вскоре стрельба прекратилась.
– Васька, поставь пару растяжек на тропе, – приказал я зам. комвзвода. – Может, нарвутся, это их задержит.
Растяжка – это, когда к кольцу запала гранаты привязываешь нитку, а нитку – к какому-нибудь камню или ветке. Чуть дернул ниточку, и через четыре секунды – взрыв.
И все же нам повезло. Минут через шесть-семь сзади раздался взрыв, затем крики и стоны.
– Кому-то не подфартило, – сказал Дубино.
Сразу после взрыва «духи» открыли ураганный огонь, стреляли не прицельно, пули свистели в воздухе, рикошетили от камней с леденящими душу взвизгиваниями.
Взвод уходил, пригибаясь к земле, все быстрее и быстрее, солдаты втягивали головы, испуганно озираясь. Было жутко и неприятно. Однако наши растяжки рвение преследователей охладили. Огонь из автоматов не приближался. Очевидно, у них появились убитые и раненые. Может, зацепило? Вторую растяжку «духи» пока не задели: то ли не дошли, то ли сняли, то ли обошли.
Ротный по связи дал ориентир: две ракеты – красная и зеленая. У подножья высотки нас встретят свои.
Невдалеке впереди разрезали черное небо две ракеты. Ура, мы от роты были совсем близко. Минут через пятнадцать на подъеме натолкнулись на наше подкрепление – первый взвод спустился на помощь.
Все, спасены!
На высотке командир роты был вместе с комбатом. Группа управления батальона вышла в наше расположение. Сейчас к чему-нибудь, да и придерутся. Например, к форме.
– Ну что, все целы? Что за взрыв был недавно, докладывай, «комиссар»! – рявкнул комбат.
– Все на месте, все целы, оружие в наличии, на растяжке «духи» подорвались, – отрапортовал я ему весело.
Взводный благоразумно пристроился за моей спиной. Ну Пшенкин, ну жук! Все шишки теперь мне достанутся. Комбат был службист, брюзга и умел, даже если не за что, найти повод взгреть.
– Ну у тебя и вид, «комиссар». – «Комиссар» он всегда выговаривал ехидно и грассируя. – Чисто партизан. Что на тебе одето и обуто?! Какой пример солдатам?! Комбат по форме одет, начштаба – по форме. А в ротах что ни офицер, то нарушитель формы одежды. Все в кроссовках, в тельняшках! Ты с какого авианосца сбежал, лейтенант? – начал распаляться майор.
