Нюрнбергский процесс - Нечаев Сергей Юрьевич

После оглашения приговора за всеми заключенными следили с особой тщательностью, проводя постоянные проверки. Наблюдатели фиксировали, что Герман Геринг лежал на спине не шевелясь, с руками поверх одеяла (от заключенных требовали дисциплины и в этом вопросе).

В своих воспоминаниях тюремный капеллан потом написал: «Он выглядел хуже, чем обычно. Стал критиковать метод казни и назвал его наиболее позорной для себя, учитывая свое прежнее положение. Я предложил ему передать свое сердце и душу Спасителю. Он заявил, что он христианин, но не может принять учения Христа».

После ухода капеллана в камеру для ежедневного осмотра и обыска зашел лейтенант американской охраны Джон Уэтс. Он доложил начальству, что ничего запрещенного найдено не было. Геринг выглядел «веселым и очень много говорил».

Рядовой Гарольд Джонсон из 26-го пехотного полка заступил на дежурство в 22:30. Он и не подозревал, что ему оставалось охранять заключенного только шестнадцать минут.

Потом Гарольд Джонсон докладывал:

«Я заступил на дежурство как караульный второй смены у камеры Геринга в 22:30. В это время он лежал на своей койке на спине с вытянутыми вдоль туловища руками поверх одеяла. Он оставался в таком положении без движений минут пять. Потом он поднял руку со сжатым кулаком, как будто закрывая глаза от света, затем опять положил ее сбоку поверх одеяла. Так он лежал совершенно неподвижно примерно до 22:40, когда сложил руки на груди, переплетя пальцы, и повернул голову к стене. Он лежал так минуты две-три, а потом опять вытянул руки по бокам. Было ровно 22:44, так как я посмотрел в этот момент на часы. Примерно через две-три минуты он как будто оцепенел и с его губ сорвался сдавленный вздох».

Джонсон вызвал разводящего сержанта.

«Я сказал ему, что с Герингом что-то не так, — докладывал потом Гарольд Джонсон, — и он полетел в кабинет администрации. Через несколько секунд он вернулся в сопровождении лейтенанта Крамера (ответственного офицера) и капеллана Гереке. Лейтенант Крамер заглянул в камеру, затем я отпер дверь, и он вместе с капелланом зашел внутрь. Я вошел следом за ними и осветил камеру».

Правая рука Германа Геринга свешивалась с кровати, и капеллан Гереке, взяв ее, прощупал пульс.

— Боже правый! — прошептал он. — Этот человек мертв.

До сих пор люди продолжают гадать: как же ему это удалось? Кто передал ему яд? На самом же деле ответ весьма прост. Он принес яд в Нюрнбергскую тюрьму сам.

Во рту у Геринга обнаружили осколки стекла, а у постели — конверт. В нем были письмо второй жене Эмме (урожденной Эмме Зоннеманн), обращение к немецкому народу с оправданием его действий и отрицанием обвинений союзников, а также записка коменданту тюрьмы полковнику Бертону Эндрюсу.

Обращение американцы забрали себе и с тех пор так и не представили его для публикации. Прощальное письмо передали Эмме. А в записке было написано следующее:

Нюрнберг, 11 октября 1946 года

Коменданту.

Я всегда имел при себе капсулу с ядом с того самого момента, когда меня взяли под арест. Когда меня привезли в Мондорф, я имел три капсулы. Первую я оставил в одежде, так чтобы ее нашли при обыске. Вторую клал под вешалкой, когда раздевался, и забирал, одеваясь. Я делал это и в Мондорфе, и здесь, в камере, так удачно, что, несмотря на частые и тщательные обыски, ее не нашли. Во время заседаний суда я прятал ее в своих сапогах. Третья капсула все еще находится в моем чемоданчике, спрятанная в круглой баночке с кремом для кожи. Я мог дважды взять ее с собой в Мондорфе, если бы возникла необходимость. Нельзя винить за это тех, кто меня обыскивал, так как найти капсулу было практически невозможно. Так уж получилось.

P. S. Доктор Джильберт сообщил мне, что контрольная коллегия отказала в замене способа казни на расстрел.

Правду написал Геринг или нет, неизвестно до сих пор. Периодически мир взрывали сенсации: например, что лейтенант Джек Уиллис, у которого имелись ключи от хозяйственного склада тюрьмы, якобы позволил Герингу зайти туда и забрать хранившийся там яд, за что получил от него часы и другие вещи.

А в феврале 2005 года 78-летний бывший американский охранник Герберт Ли Стиверс, живший в Калифорнии, сообщил, что во время службы в Нюрнбергской тюрьме познакомился с немецкой девушкой по имени Мона, и она убедила его в том, что Геринг «очень болен» и ему нужны лекарства, которых ему в тюрьме не дают. В результате, Герберт Ли Стиверс два раза передавал от нее Герингу записки, а на третий — лекарство.

Стиверс, которому в 1946 году было всего 19 лет, служил в 26-м полку армии США, солдаты которого отвечали за охрану и сопровождение нацистских военных преступников в зале Международного военного трибунала в Нюрнберге. Эти американские солдаты в белых касках хорошо видны на многих всемирно известных фотографиях с процесса.

Охранникам было запрещено носить оружие, но разрешалось общаться с подсудимыми. Можно было даже брать у них автографы.

Герберт Ли Стиверс потом вспоминал: «Геринг был приятным парнем — он достаточно хорошо говорил по-английски. Мы обсуждали спорт и игры в мяч. Он был летчиком, и мы беседовали о Линдберге[13]».

Герберт Ли Стиверс рассказал газете «Los Angeles Times», что однажды немецкая девушка Мона, с которой он случайно познакомился на улице, уговорила его передать Герингу от двух своих знакомых — неких Эрика и Матиаса — авторучку с тайной запиской.

Эти Эрик и Матиас сообщили, что знакомы с Германом Герингом, что он тяжело болен и страдает без лекарств. Немцы уговорили Стиверса передать Герингу ручку, в которой была записка, а еще через несколько дней положили в ту же ручку какие-то таблетки.

Мону бывший охранник с тех пор якобы больше не видел. «Я понимаю, что она меня использовала», — отметил Стиверс, утверждая, что в тот момент ни о чем не догадывался.

Он клялся: «Он не казался потенциальным самоубийцей. Знай я правду, я никогда не принес бы вещь, благодаря которой можно избежать виселицы».

По словам Стиверса, на протяжении 59 лет он боялся рассказать о случившемся, опасаясь быть привлеченным к военному суду. А рассказать обо всем его убедила 46-летняя дочь, которая узнала об истории с шариковой ручкой около пятнадцати лет назад. Она сказала: «Папа, ты — часть истории. Ты должен рассказать все до того, как умрешь».

Стиверс согласился сделать это, узнав, что из-за давности событий никакое преследование ему не грозит.

Сообщившая всю эту историю газета «Los Angeles Times» обратилась за комментарием к известному немецкому историку профессору Корнелиусу Шнауберу, и тот ответил так:

«Это не похоже на состряпанную историю. И это звучит более правдоподобно, чем история о яде, хранившемся в зубной коронке».

По словам Корнелиуса Шнаубера, кто-то тайно пронес капсулу с ядом, которую Геринг разгрыз за два часа до повешения, и «этим человеком вполне мог быть этот солдат».

А вот историк Аарон Брейтбарт высказался по этому поводу так: «Эта история достаточно безумна, чтобы быть правдой. Однако проверить это не представляется возможным. Никто не знает, кто сделал это, за исключением того человека, который сделал это».

Забегая вперед, скажем, что труп Германа Геринга кремировали вместе с телами остальных казненных, а пепел развеяли по ветру.

Виселица для нацистов

Между оглашением приговора и приведением его в исполнение прошло полмесяца: казнь была назначена на 16 октября.

Точнее, так. Еще в ходе процесса Союзнический контрольный совет обсуждал проведение будущих казней в Берлине, но к концу сентября решил потребовать от американцев проведения повешений в Нюрнберге. К «ужасу» британских чиновников, Совет принял американское предложение о присутствии представителей прессы во время казни: 1 октября британский прокурор Хартли Шоукросс позвонил в МИД, чтобы передать свою жалобу и аналогичные жалобы британских судей на принятое решение.