Со служебного входа - Анатолий Захарович Рубинов

Теперь оставалось найти сумке хозяина, но это уже было очень просто. Он нашелся вскоре после того, как вокзальное радио пригласило его подойти к камере хранения. Радостный хозяин помчался в нижний зал, получил по описи, составленной еще в Ростове, свои злополучные вещи и помчался снова на почту. Он пришел как раз в тот момент, когда по тети Мотиному телефону начался счастливый разговор:

- Все в порядке! Нашлось! - кричала ставшая опять восторженной молодая супруга. - Все очень хорошо! И в Москве дивная погода! Скажите, а кто написал эту записку: «Эх вы, ротозеи!» Почерк не узнаю. Не вы, а кто же?

Только это и осталось невыясненным. Возможно, что записку незнакомым почерком написал кто-то из железнодорожников, один из тех, кто был причастен к передаче эстафеты, то ли в Ростове, то ли в поезде, то ли в Москве - несомненно, однако, что был он человеком не только добрым, но и веселым.

Однако далеко не все происшествия с людьми забывчивыми кончаются столь благополучно. Многие вещи месяцами ждут своих владельцев - за ними не возвращаются. Никто не знает почему.

Хорошо, когда среди вещей, оставленных в камере хранения словно бы навсегда, отыскивается возможность найти обратный след: конверт, сберегательная книжка, диплом, талон на прием к врачу, чей-то адрес - без названия города, без фамилии. Но как часто следа нет никакого, и трудно понять, по какой причине дорогую или пустячную вещь оставили здесь навсегда. Не произошло ли трагедии? Или, это банальная беспамятливость?

Вот в изрядно пожившем чемодане с вещами довольно модными, принадлежащими, судя по размерам, человеку рослому и стройному, лежит научный труд по электронике. Триста листов, напечатанных на машинке, - первый экземпляр, со схемами, диаграммами, но почему-то без заглавного листа. Есть еще в углу пятизначный телефонный номер - сколько, однако, в стране городов, где пользуются номерами из пяти цифр! Может быть, надо искать город, расположенный от Москвы на юг? Нет, почему бы не предположить, что этот пассажир сделал в Москве пересадку, живет на севере, западе, востоке и везет свой труд на юг? Судя по форме, диссертация - слишком большая, чтобы быть ей кандидатской. Очевидно, докторская. Но почему владелец не взял ее? Может быть, это чужая диссертация? Однако зачем красть первый экземпляр диссертации, когда, очевидно, имеются второй и третий?

Долгое время на полках забытых вещей лежала рукопись - написанная синими чернилами исповедь человека с трудной судьбой. По словам тех, кто ее читал, это увлекательное сочинение литературно одаренного человека. Может быть, единственный, еще не отданный машинистке экземпляр? Что стало с человеком, который оставил тяжелую рукопись в ячейке камеры хранения и не вернулся за ней? Может быть, он забыл, куда положил свое сочинение, и казнится, что потерял труд, на который ушел, наверное, не один год?

Вот перевязанный бечевкой, свернутый новый ковер, старинное расписное коромысло. Вот глобус, радиоприемник, куклы, зонтики, валенки, бурдюки с вином, духи, шуба, кларнет, пальто, оленьи рога, детская коляска, художественная чеканка, перчатки, торшер, рыболовные принадлежности, посуда, магнитофон, трехлитровая банка с вареньем, зеркало, пишущая машинка, гитара с бантиком, настенные часы, разобранный велосипед, пуховая подушка, книги, книги, книги, эмалированный таз, обувь мужская, женская, детская всех цветов и размеров, канистра для бензина, но издающая запах самогона, трехпудовая гиря, мотор, целая корзина одинаковых сеток - «авосек»… Но главное, чемоданы. В подвальном этаже, где размещен гигантский склад оставленных, потерянных, забытых вещей, тысячи всевозможных чемоданов из настоящей кожи и самодельных деревянных, из тисненной синтетики и фибровых, большие, маленькие, средние, гигантские с колесиками, которые сейчас модны за границей, и крохотные для инструментов. Чемоданы всех цветов, новые, только что из магазина, с болтающимся ярлыком, и старые, облезлые, пегие, клетчатые, замшевые, грубые, кокетливые, легкие, тяжелые, некоторые без ручек, перевязанные веревкой…,

В камерах хранения Курского вокзала за год побывает 7 миллионов вещей. 27 тысяч, оказывается, своего владельца теряют навсегда. Сначала, однако, здесь надеются, что хозяин сыщется. Недавно поступившие вещи находятся на ближних полках. Как здесь говорят, «сначала мы вещи нянчим». Нянчат месяц. За это время подавляющее большинство забывчивых пассажиров спохватывается.

Впрочем, среди рассеянных клиентов камер хранения не только пассажиры. Иногда выясняется, что ими пользуются москвичи, которые никуда ехать не собираются. Кто-нибудь купит много картошки, яблок, апельсинов и, находясь возле вокзала, вспоминает, что ему надо торопиться. И несет свою тяжелую ношу в сейф, запирает ее на тайный шифр за пятнадцать копеек - до собственного востребования. Иногда, однако, случается, что не хватает времени вернуться за оставленным. Проходит три гарантированных дня, и комиссия освобождает ячейку от вещей просроченных.

С овощами и фруктами все обстоит сравнительно благополучно - ну, немного испортятся в тепле, без воздуха. Бывает, что оставляют мясо, кур в целлофановом пакете, торты, творог. Случается даже, что кастрюли со сваренной едой. О таких «вещах» легко догадаться, не вскрывая шкафа…

Иногда едущий в прачечную вспоминает, что не сделал более неотложных дел.

Случается, что в забытом ящике оказываются плохо сложенные, небрежно собранные вещи - одежда, обувь, посуда. Бывалые работники камер хранения делают опись таких вещей чуть насмешливо, заранее зная их судьбу. Владельцы их найдутся непременно! Придут вдвоем, немного смущенные, но ласковые. Эти люди поссорились. Кто-то сгоряча ушел из дому - наспех собрал вещи, накидал в чемодан, связал за четыре конца. Делал это нервно и небрежно, на глазах у обидчика. И ушел, вероятно хлопнув дверью, - как водится в таких случаях - навсегда. Чтобы не знали о ссоре посторонние, несет вещи на вокзал. Уже в этом видна надежда на примирение и возвращение. Если бы уходил (уходила) навсегда, то понес (понесла) бы нажитое туда, куда отправляется жить и ночевать.

Потом люди мирятся, любовь вспыхивает с новой силой, и они идут за вещами вместе, хотя оставлял их один. Они возвращаются очень торжественно - так пассажиры и провожающие не ходят.

Только не всегда эти примирения полны радости. Если среди поспешно набросанных и кое-как увязанных вещей много ложек, вилок