Адольф Эрман - Жизнь в Древнем Египте
По W., iii. 349 – рисунок из гробницы Хау. Дерево, вероятно, именно то дерево Абатон, которое растет у могилы Осириса, о котором Плутарх говорит в De Iside, 20. Над птицей надпись: «душа Осириса»
Почитатели этих богов всегда были им верны, и каждый человек старался угодить если не всем богам, то по меньшей мере богу своих родных мест. Он приносил первые плоды своего урожая служителям этого бога[207], избегал того, что ненавидел этот бог, и заботился о любимом животном своего божества. А чтобы «бог не разгневался на него, он торжественно отмечал праздник своего бога и повторял свои праздники много раз, он превращал самую дальнюю комнату своего дома в небольшую часовню и помещал в ней маленькое изображение этого бога; он клал свои дары на каменный стол для жертвоприношений и каждый день читал перед образом бога свои молитвы. Во дворе своего амбара или возле пресса для выжимания винограда[208] египтянин строил маленькое святилище в честь богини Рененутет («владычица плодородия», хранительница урожая») и ставил в нем стол для приношений с вином и цветами. Это было не просто показное благочестие, по крайней мере у людей серьезных, поскольку один из их мудрецов учил: «В святилище бога шум отвратителен для него. Молись о себе с любовью в сердце, а слова оставляй в нем скрытыми; проси, чтобы бог смог исполнить твою нужду и принял твой дар». Но эти и другие личные благочестивые дела отступали далеко на задний план перед благочестивыми пожертвованиями государства.
Государство делало – или, если говорить в египетском стиле, царь делал для богов, особенно в эпоху Нового царства, так много, что можно считать, что государство по-настоящему поддерживало религию страны. Только государство и жреческое сословие отвечали за ее процветание, а народ при таком положении дел был «пятым колесом в телеге». Царь строит храм, царь дарит сокровища, существуют длинные списки пожертвований, о которых сказано, что это царские дары; и почти ничего достойного упоминания не поступает от частных лиц. Точно так же именно изображения царя были в любом храме, и именно за царя в храме возносились молитвы. Нет ни одного упоминания о благочестивых прихожанах. Очевидно, богослужения в храмах были чисто официальными, и в таком случае вполне можно понять, почему они так и не достигли более высокого уровня.
Повседневные богослужебные обряды исполнял дежурный жрец[209], и по нескольким источникам того времени известно, что они были в основном одинаковыми для разных богов. Кому бы ни воздавали божеские почести – Амону или Исиде, Птаху или умершему человеку, мы всегда видим, что статую божества украшали новыми румянами и новыми одеждами, а в священной часовне, где она хранилась, наводили чистоту и наполняли часовню запахом благовоний. Считалось, что бог такой же, как люди, и в его доме надо убираться, а его слуги должны помогать ему нарядиться.
Несомненно, подробности этих церемоний были разными в разных святилищах: например, в Фивах жрец должен был исполнять около шестидесяти обрядов, а в Абидосе считали, что достаточно тридцати шести. Однако формы и объекты культа, несмотря на различия в его деталях, были одинаковыми. Кроме того, жрец должен был, как правило, при каждом обряде читать предписанную для этого случая формулу.
В Абидосе[210] жрец вначале приносил в жертву благовония в гипостильном зале и при этом говорил: «Я прихожу к тебе, о великий, очистив себя. Когда я проходил мимо богини Тефнут, она очистила меня… Я пророк и сын пророка этого храма. Я прихожу делать то, что должно быть сделано, но не прихожу делать то, что не должно быть сделано»…
Затем он подходил к алтарю бога и снимал глиняную печать, произнося такие слова: «Глина сломана и печать ослаблена, чтобы эта дверь могла открыться; и все злое во мне я бросаю (таким образом) на землю». После того как дверь была открыта, жрец вначале кадил благовониями перед священной змеей-уреем, хранительницей бога, приветствуя ее и называя все ее имена, а затем входил в святая святых со словами: «Позволь украсить место, где ты обитаешь, и улучшить твой наряд. Князья богини неба пришли к тебе, они спускаются с неба и от горизонта, чтобы услышать похвалу перед тобой…»
После этого жрец приближался к «великому месту обитания», то есть к той части алтаря, где стояла статуя бога, и говорил: «Мир богу, мир богу, живой душе, которая покоряет своих врагов. Твоя душа со мной, твой образ возле меня. Царь принес тебе твою статую, которая живет после подношения царских даров. Я чист». Затем начинался туалет бога: «жрец клал на него свои руки». Жрец снимал с бога старые румяна и прежнюю одежду, разумеется, сопровождая все действия необходимыми формулами. Затем он одевал бога в одежду, которая называлась Немс, и говорил при этом: «Приди, белая одежда! Приди, белая одежда! Приди, белый глаз Гора из города Нехебт. Боги одеваются с тобой в твоем имени Наряд и украшают себя с тобой в твоем имени Украшением». Затем жрец надевал на бога великий наряд, румянил бога и вручал ему его регалии – скипетр, жезл правителя и плеть, браслеты для рук и для ног и два пера, которые бог носил на голове потому, что «он восторжествовал над своими врагами и более великолепен, чем боги или духи». Затем богу были необходимы еще ожерелье и амулет, две красные, две зеленые и две белые ленты; подав их, жрец мог покинуть часовню. Закрывая дверь, он четыре раза произносил слова: «Приди, Тот, освободивший глаз Гора от врагов; не позволь никакому злому мужчине и никакой злой женщине войти в этот храм. Птах закрывает дверь, и Тот запирает ее; она закрыта и заперта на засов».
Таковы были церемонии одевания бога; столь же точными были предписания относительно ритуального очищения комнаты и окуривания ее благовониями и относительно поведения жреца, когда тот открывал алтарь и «видел бога». Например, согласно фиванскому обряду, как только жрец видел образ бога, он должен был «поцеловать землю, пасть на свое лицо, полностью пасть на свое лицо, поцеловать землю, обратив свое лицо вниз, поднести благовония», а затем приветствовать бога коротким псалмом.
Часовня с изображением Птаха из Мемфиса в том виде, как ему поклонялись в Карнаке при Рамсесе II. Часовня и балдахин над ней украшены уреями (согласно L. D., iii. 147 b)
Образ бога, про который было сказано выше, должен был во всех случаях иметь очень малый размер. В святая святых был алтарь, так называемый наос , внутри которого стояла маленькая, богато украшенная ладья (см. иллюстрацию рядом), в которой находилась статуя бога. Таким образом, эта статуя могла иметь высоту лишь около двух футов (60 см); вероятно, она была похожа на те бронзовые статуэтки, которых мы имеем так много. Это все, что нам известно, поскольку этот священный образ бога так строго скрывали от взгляда людей непосвященных, что, насколько нам известно, он ни разу не был изображен на рельефах в храмах[211]. Даже если рисовали святая святых, то показывали на рисунке только божью ладью, украшенную спереди и сзади головами животных, священных для соответствующего бога, и управляемую командой из маленьких бронзовых фигурок богов и царей; в центре на палубе стояла маленькая деревянная надстройка, имевшая форму храма и для дополнительной защиты укрытая навесом из какой-то жесткой ткани[212]. Эту ладью носили по кругу в торжественной процессии во время больших праздников, и для внешнего мира она сама была образом бога. В этом, по сути дела, нет ничего особенного: у других народов в их культах алтарь или парадная колесница бога, которые только и видел народ, в конце концов заменяли для людей само изображение бога. Для Египта характерно, что эту роль играла ладья. Египтяне всегда представляли себе путешествие только как плавание на лодке по Нилу, и поэтому с их точки зрения богу, чтобы переезжать из одного места в другое, тоже была нужна нильская ладья.
Жрец должен был не только одевать и обслуживать, но и кормить своего бога: каждый день на стол для жертвоприношений необходимо было ставить еду и питье, а в дни праздников полагалось класть еще и подарки. В других странах эти дары в большинстве случаев приносили набожные люди, первоначально так, вероятно, было и в Египте. Но, как уже было сказано, государство, особенно в эпоху Нового царства, заменило в этом случае свой народ, и если частные лица и приносили дары, то совершенно незначительные по сравнению с огромными пожертвованиями царей.
У нас есть много данных о размере и составе таких даров. На внешней стене большого храма в Мединет-Абу до сих пор сохранились отрывки из списка пожертвований, поднесенных Рамсесом II и Рамсесом III этому святилищу, которое они воздвигли.
Священный корабль Амона-Ра во времена Тутмоса II в Карнаке. Когда этот храм позже был перестроен, Сети I велел изобразить на нем свое имя (согласно L. D., iii. 14)
