Юрий Корнилов - Горячее сердце
И кухарка Аннушка поторопилась. Когда Кудрин подошел к накрытому столу, он глазам не поверил: на самом почетном месте рядышком с графинчиком высилась банка с типографской краской. Аннушка приняла ее за черную икру!
Кудрин чертыхнулся про себя, загородил стол, схватил банку и заторопился на кухню.
Позади уже стоял исправник. С обидой он сказал Аннушке:
— Ого, какой скупой хозяин-то у тебя. Пожалел черной икры. Небось для своих интеллигентных гостей оставляет. А я-то, что? Горный исправник всего-навсего!
Кудрин быстро вернулся:
— А я вам красную икорку принес. Та черная… того… испортилась. Пришлось выбросить.
Печатание брошюры грозило затянуться на несколько месяцев. Кудрину приходилось на целый день уезжать на прииск. Мария с Вячеславом подолгу выискивали в кассе каждую буковку. Порой готовая верстка вырывалась из рук. И шрифт разлетался по полу. Все начинай сначала!
Решили работать днем и ночью. Спать посменно. По три часа.
Но молодость выручала. Дом наполняли песни, взрывы хохота.
И все же гостевание молодоженов у одинокого Кудрина вызывало пересуды, а затем и подозрения.
Пожаловал сам хозяин прииска — Покровский. После разговора с ним Николай Николаевич вернулся пасмурным:
— Покровский уволил меня…
— За что? — не могла понять Мария.
— Не знаю. Заявил коротко и просто: нам лучше всего расстаться. Попросил освободить дом за два дня…
— А как же наша брошюра? — ужаснулась Мария. — Столько труда, и все насмарку.
— Почему насмарку? — лицо Кудрина приобрело еще более упрямое выражение. — Найдем выход.
— Какой?.. Где отыскать такие идеальные условия для подпольной типографии: отдельный дом, хозяина-революционера, глуповатую кухарку, которую ничего не интересует? — Мария нервно ходила по комнате взад и вперед. — Где?
— Найдем, — повеселел Кудрин, — уже нашел!
— Ну, говорите, говорите, — затеребила Мария Кудрина.
— У меня накопилось немного денег. Я — человек одинокий. Хоть и охотник погулять, но не транжир. Головы не терял… В общем, есть у меня на примете золотоискатель один — Часовников, тоже с деньгами. Уговорю я его взять в аренду на паях со мной старательский прииск. В Верхнекарасинском поселке. Снимем там домик и завершим дело.
— Какой вы молодчина! — Мария расцеловала Кудрина.
Вячеслав ревниво следил за ними. Как ему хотелось быть сейчас на месте Николая Николаевича, а он — опять в тени, на вторых ролях. Не он нашел решение сложнейшей задачи, не его целует Мария, не его!..
Но ревность растворилась по дороге в Верхние Караси.
Сильно морозило. А Мария — в осенней кофте, Вячеслав — в пиджаке на вате. Зимней одеждой они не запаслись, не помышляли, что так задержатся на прииске.
Сани с типографскими принадлежностями лошадка тянула медленно, на лесной дороге лежал обильный снег.
У Марии зуб на зуб не попадал. Кудрин предложил:
— Возьмите мою шубу. Согрейтесь!
Но Мария задорно глянула на Доменова:
— А ну, догони! Доменов кинулся за ней.
Так, веселясь и дурачась, они бегали вокруг понурой лошади. Даже лошади передалось их настроение. Она, тряхнув гривой, видимо вспомнив молодость, прибавила шагу, стараясь догнать Марию и Вячеслава.
В доме, где они поселились, условия для типографии были значительно хуже. Пришлось шрифты разложить на широкой деревянной кровати, стоящей далеко от окна. Набирать приходилось стоя на коленях, заслонив собой свет с улицы.
Но когда приступили к брошюрованию, ввалился золотоискатель Часовников, франтоватый, самовлюбленный парень:
— А я хочу у вас пожить. Оччень вы мне н-равитесь!
Мария пришла в себя первой. Изобразила радость:
— Живите хоть два, хоть три дня… Дом-то ваш, мы у вас — квартиранты!..
— Нет, я к вам недели на три! — И тут Часовников заметил бумажные обрезки в углу комнаты: — Вы, случаем, не фальшивые деньги печатаете?
— Как ты угадал? — улыбнулся Кудрин. — Миллион отхлопаем, купим с тобой прииск побогаче.
Часовников принял шутливый тон:
— Тогда валяйте… Два, три миллиона! Мильёнщики знаешь как живут? А за это и шампанского не грех выпить! Эй, Егор! — крикнул Часовников. — Тащи шампанское!
Егор, пыхтя и отдуваясь, внес ящик с бутылками, а через минуту — корзины со снедью.
И началось!..
Мария держалась, но было видно, что это ей дается с превеликим трудом.
Утром, когда Часовников ушел на прииск, Мария спросила:
— Ребятушки, как нам избавиться от него? Ну, хоть на неделю. Нам хватит, чтобы закончить брошюрование.
— Надо застрелить его на охоте, — мрачно предложил Вячеслав.
— Не остроумно, — Мария с надеждой посмотрела на Кудрина, — Николай Николаевич, миленький, может, вы что-нибудь придумаете?
Вячеслава опять захлестнула ревность.
В это время скрипнула калитка.
— Часовников возвращается! — отошла от окна Мария. — Что это с ним?
Часовников ворвался в дом:
— Проклятье, меня укусила собака!
Мария всплеснула руками:
— Боже! А если она бешеная? Немедленно в город, немедленно. Вам необходимо показаться врачу!
— Да-да… А то будет поздно, — подхватил Кудрин. — У меня на прииске бешеные собаки искусали старателя, да так…
Часовников побледнел, не дослушал Кудрина.
— Егор, — заорал он, — запрягай лошадь! В город едем! Сию минуту!
Случай помог завершить работу над брошюрой «Пролетарская борьба».
Книжки запаковали в ящик, вывели петербургский адрес, приписали:
«Осторожно! Чугунные изделия!»
Доменов съездил в миасскую почтовую контору, отправил оттуда письмо в Самару на имя Лидии Андреевой (для Гессен Марии Моисеевны). В письме лежал дубликат от накладной, по которой сдан ящик с посылками. Мария боялась, что по дороге ее арестуют. И дубликат попадет в руки полиции.
— Я буду писать. Не скучай! Мы скоро встретимся, — обняла Мария приунывшего Доменова. — Но ты должен выполнить мое задание. У Кудрина типографию спрятать нельзя, по прииску, сам знаешь, поползли слухи о фальшивомонетчиках. Спрячь ее в родительском доме. До осени…
Доменов с грузом благополучно добрался до материнского дома. Спрятал сундук в шкафу, часть шрифтов в сарае.
А его, после обыска у Кремлева, давно искала полиция. Если бы он знал, что туда уже прибежал сосед:
— Приехал, господа, тот, кого вы ищете.
Мама хлопотала, собирая на стол.
— Да, чуть не забыла. Тебе сегодня пришло письмо от Марии… Какая-то фамилия не русская… Вон лежит за божницей. Спрятала, не знала, когда приедешь.
Письмо было из Мелекесса. От Гессен. Больше всего обрадовало Вячеслава, что оно было подписано: «Твоя Маша».
«Твоя Маша! Моя Маша!» — твердил он про себя.
— Приятное известие получил? — спросила мать.
Он не успел ответить. Дверь затряслась от ударов.
— Кто там? — вскочила испуганно мать.
— Откройте, полиция! Вот ордер на обыск, — услышал Доменов.
Он покрылся холодным потом: «Это конец! Надо разорвать письма Марии…»
Жандармский офицер с распухшим красным носом, поминутно откашливаясь и сморкаясь в платок, сипел:
— Кхе-кхе… Пишите… Кхе-кхе… Найдено у Вячеслава Доменова… кхе-кхе… 130 прокламаций «К рабочим Урала» и «Первое мая»!.. Кха-кха. Апчхи… 43 экземпляра брошюры «Пролетарская борьба»… Кха-кхе-кхе… Полтора пуда шрифта…
«На улице июнь, сирень цветет, а он где-то простыл, — машинально отметил Доменов. — Где он мог простыть летом?»
— Кхе-кхе-кхе… Три письма… Кха-апч-хи!.. В том числе изорванное… Кхе-кха… С конвертом из Мелекесса… Кхе… От Гессен… За подписью… Кха-кха… Твоя Маша.
Доменов еще сильнее сгорбился: «Какой же я! Не уничтожил адрес. Надо было его проглотить!»
— Кха-кха… — продолжал жандарм. — Апчхи… Пишите… Кошелек… Кха… С двумя изорванными страницами… Кха… На коих ряд цифр в виде дробей… Кхе-кхе… Видимо, ключ к шифру…
«Ну, растяпа, — мучился Доменов, — и ключ к шифру для переписки с Марией как следует не изорвал».
В Златоусте Доменова допрашивал жандармский ротмистр Восняцкий в присутствии товарища прокурора Горнштейна, который не проронил ни слова.
У Восняцкого был наметанный глаз, он сразу же определил: «Доменов — самолюбив и самовлюблен. Не закален. Попал в сложную ситуацию впервые. Раскис. Без поддержки товарищей может сломаться».
— Курите, молодой человек, — подвинул папиросы Восняцкий.
— Не курю, — зябко поежился Доменов.
— Одобряю, одобряю. Сам собираюсь бросить. — Восняцкий помолчал.
Молчание длилось довольно долго, оно давило. «Уж лучше бы задавал вопросы, чем так пристально смотреть на меня!»
— Рассказывайте, молодой человек. Советую начистоту. Пожалейте свою убитую горем матушку. Она пыталась, вырастить из вас верного служителя государя, а не государственного преступника… Вам еще не поздно стать, истинным кормильцем матери. Надо лишь раскаяться в содеянном и встать на путь праведный. Кстати, я интересовался вашими успехами в учебе. У вас недюжинные способности, вы — одаренный человек, вас ожидает… простите, ожидала незаурядная карьера. Не понимаю, почему такой человек вместо того, чтобы подняться наверх, ушел в подполье… к бунтовщикам… Рассказывайте…
