Александр Подрабинек - Карательная медицина
У нас психиатрия в большой степени носит репрессивный характер. Возможно, создание более прочного теоретического фундамента психиатрии в какой-то мере ослабило бы позиции карательной медицины, создало бы дополнительные препятствия для спекулятивных выводов советских психиатров, приводимых ими в угоду репрессивным органам.
АНТИТЕРАПИЯ
Сделав один шаг на преступном пути — заточение нелояльных граждан в СПБ, власти вынуждены сделать следующий, еще ужаснее и преступнее — назначение психофармакологических средств, подрывающих физическое и психическое здоровье. Интенсивность лечения зависит от больницы, лечащего врача, от отношения к заключенному КГБ. Случаев, когда заключенные «лечения» не получали, известно относительно мало, но такие случаи бывают. «Лечение» не назначалось месяцами, даже до года (М.И. Кукобака — Владимир, Ю. Шиханович — Дмитров, В. Гершуни — Москва). Но совсем не назначать «лечения» врачи спецов боятся — ведь считается, что в «спецу» сидит больной, и поэтому надо и дальше исправно играть роль врача. Впрочем, некоторым надоедает делать вид, что они верят в диагноз. «Мы не находим у вас болезни, но выписать не можем», — заявила представитель ЦНИИСП им. Сербского доктор Холодковская (не рядовой психиатр, а представитель центрального института!) Ю. Белову, тому самому Белову, которому его лечащий врач А.Л. Зеленеев, зав. 4-го отделения Сычевской СПБ, так объяснил, почему ему назначены лекарства: «Ты не нуждаешься в лечении, но, если мы не будем давать тебе лекарства, выйдя отсюда, ты заявишь, что был здоров и что лечение не назначалось»[97].
«Врач» Зеленеев прекрасно сформулировал одну из причин, по которым в СПБ психически здоровым людям проводят «лечение». Другая причина — желание определенных кругов правительства и КГБ с помощью медицины, точнее лекарств, избавиться от своих политических противников. От тех, которые есть, — физически, от возможных новых — путем наглядного примера. Третья причина — воздействуя лекарствами, добиться от заключенных отречения от своей веры или принципов, чтобы скомпрометировать диссидентское движение или религиозные течения. Наконец, четвертая причина, по которой в СПБ здоровых людей пичкают лекарствами, — наказание за непокорность больничным властям.
В распоряжении врачей СПБ все современные психофармакологические средства.
Амитал-кофеиновое растормаживание. Метод амитал-кофеинового растормаживания применяется в психиатрии с диагностической целью. Амитал-натрий (этаминал, барбамил) считается самым мощным в современной психофармакологии средством. «После внутривенного введения раствора амитала-натрия через 2-5 минут наступает максимальный эффект. Пациент впадает в состояние эйфории, повышенной речевой и двигательной активности. Он охотно отвечает на все вопросы, ведет себя непринужденно, благодушно. Такое состояние можно сравнить с легкой степенью алкогольного опьянения. Больные, находящиеся до инъекции в ступоре, с проявлениями мутизма, охотно рассказывают о себе, о своих мыслях, намерениях. Столь чудесное внезапное превращение окаменевшего, бесчувственного существа в оживленного, полноценного человека ни в каких других случаях увидеть не удается»[98]. Действие этого средства продолжается полтора-два часа. Сочетание амитал-натрия с кофеином предложено Бродером, но такая модификация метода ничем существенно не отличается от первоначального. Как уже было сказано, амитал-кофеиновое растормаживание — метод диагностический, как терапевтическое средство он не пригоден. Повторные инъекции не достигают своей цели, так как эффект от них резко снижен. Поэтому метод используется в экспертной практике, в том числе и в судебно-экспертной. Судебно-психиатрическая экспертиза проводится, как известно, во время следствия. Когда к экспортируемому применяют такой метод, пусть даже с целью выявить глубину мутизма, это становится запрещенным приемом следствия, так как налицо совершенно явное насилие над волей подследственного, не признанного еще психически больным и невменяемым в содеянном. То, что подследственный выдает свои секреты врачам, а не органам власти, не имеет значения, так как все экспертные материалы в любом случае (признан подследственный невменяемым или нет) передаются в распоряжение предварительного следствия, а затем и суда. Это уже вопрос нарушения не только медицинской этики, но и уголовно-процессуальных норм. Правда, существует мнение, что на психически здоровых людей метод амитал-кофеинового растормаживания не действует. «Отметим особо, что у здоровых испытуемых, которые намеренно и упорно желают скрыть какие-либо обстоятельства или переживания, интересующие экспериментатора, вливание амитал-натрия не дает эффекта,» — пишет Н. Трауготт. Такого же мнения придерживаются В. Буковский и С. Глузман[99]. Но у нас имеется, например, свидетельство вполне здорового человека М. Нарицы об амитал-кофеиновом растормаживании («растормозки», как говорят в спецах): «Мне такой укол делали. Когда я пришел в сознание, смотрю — у нее (т.е. врача — А.П.) целая страница написана. И не помню, что спрашивала и что я отвечал»[100]. Вопрос о действии амитал-кофеинового растормаживания на здоровых людей представляется нам в некоторой степени спорным. Состояние пациентов под амитал-натрием напоминает состояние хирургических больных в поверхностной стадии наркоза. Излишне напоминать о повышенной речевой активности в поверхностной стадии наркоза у психически здорового человека. Показания М. Нарицы и некоторых других бывших узников спецпсихбольниц и ЦНИИСП им. проф. Сербского убеждают нас, что метод амитал-кофеинового растормаживания применяется к здоровым людям не зря.
Надо также учитывать, что под маркой амитал-кофеинового растормаживания может применяться любой другой метод, может быть, не опубликованный в открытой печати, но подходящий для целей карательной медицины. Некоторые факты свидетельствуют в пользу этого предположения. Известно, что после амитал-кофеинового растормаживания не наступает амнезии, как, например, в случае Нарицы. Этот и ряд других фактов, а также воспоминания перенесших «растормозку» заставляют предположить, что под видом амитал-кофеинового растормаживания применяются иные средства, возможно, психотомиметики типа производных лизергиновой кислоты. И хотя такие препараты как ЛСД-25, псилобицин, мескалин официально для применения на людях в СССР запрещены, они поступают к нам для экспериментальных целей. Возможно, они синтезируются и в лабораториях наших научно-исследовательских институтов. Безусловно, от недостатка их психиатры-каратели не страдают. Сочетание психотомиметиков с последующим введением нейролептиков и снотворных может вызвать конечное состояние, подобное тому, которое испытал Нарица и некоторые другие. Что на экспертизе многих здоровых подследственных заставляют «говорить», представляется нам безусловным. Что для этого применяют, выяснить пока трудно.
Не исключена и такая возможность применения амитал-кофеинового растормаживания. Находясь на экспертном обследовании, подследственный, несомненно, пребывает в состоянии некоторого нервно-психического напряжения. Ожидание решения экспертной комиссии, ход предварительного следствия с одиночным заключением, общение с настоящими душевнобольными во время стационарной экспертизы, безусловно, накладывают определенный отпечаток на психику здорового человека. Справедливое желание скрыть от следствия те или иные сведения, боязнь выдать товарищей при одновременном сознании того, что полное раскаяние смягчило бы его участь, концентрирует внимание подследственного на этих проблемах. Сведения о мощном, безотказном действии растормозки еще больше усугубляет боязнь «расколоться». Находясь длительно в таком состоянии, он уже не может считаться совершенно здоровым человеком, хотя органических поражений не имеет. Такое состояние можно расценить как функциональное неврогенное расстройство, т. е. невроз. Учитывая индивидуальность психической конституции и специфику психогенной травмы, надо заметить, что подследственные в разной степени подвержены невротическим расстройствам; неврозы протекают с различной степенью динамичности клинической картины. Подследственный с той или иной глубиной функционального психического расстройства, с определенной степенью амбивалентности к даче показаний под амитал-кофеиновым растормаживанием подсознательно может рассказать как раз то, чего в нормальном состоянии он бы никогда своему следователю не рассказал.
Применение амитал-кофеинового растормаживания к стойким невротикам тоже противозаконно, так как невротическое состояние не является, как правило, основанием для вынесения заключения о невменяемости. (А сведения, полученные при растормозке, тем не менее подшиваются к следственному делу.)
