Христофор Колумб - Хроники открытия Америки. Новая Испания. Книга I: Исторические документы
Найден был также плод желтого мирроносного дерева (mirabolano)[90]. Он лежал под деревом в сырости, ибо земля здесь очень сырая, и начал гнить. Плоды эти горьки на вкус, и, думаю я, потому, что они подгнили, но во всем остальном они таковы, как настоящие плоды мирроносного дерева. Есть здесь также благовонная смола.
На этих островах все люди, которых нам приходилось встречать, до сих пор не имеют железа. Но у них много различных орудий [труда], например топоры и секиры, сделанные из камня так тонко и умело, что приходится удивляться, как эти люди могут их изготовлять без железа.
Питаются они хлебом, приготовляемым из корней растения, которое является чем-то средним между травой и деревом, и из «ахе», о котором я уже говорил, что оно похоже на репу и представляет собою превосходную пищу. В качестве приправы и как пряность индейцы употребляют ахи[91] — растение, которое они едят с рыбой и птицей; птиц же здесь множество и самых разнообразных пород. Они также употребляют плоды, похожие на орехи, очень приятные на вкус.
Они едят змей, ящериц, пауков и любых червей, которых можно найти в земле. Именно поэтому мне кажется, что находятся они в более диком состоянии, чем любое животное в мире.
После того как Адмирал твердо решил отложить поиски золотых рудников до той поры, пока не будут отправлены корабли, предназначенные для возвращения в Кастилию (так как многие наши люди страдали от болезней), он послал в глубь страны две партии{109}, во главе которых поставлены были капитаны: одна направилась в Сибао, другая — в Нити, где находился тот самый Каонабо, о котором я уже говорил. Одна из них вернулась в двадцатый день января, другая — в двадцать первый день того же месяца.
Капитан, побывавший в Сибао, нашел золото в столь многих местах, что невозможно об этом передать человеческими словами. Золото было найдено более чем в пятидесяти ручьях и реках, немало нашли его и на суше. Во всей этой области, как говорил капитан, где захочешь, там и найдешь золото. Он принес много образцов, и были среди них извлеченные из речных песков и из ручьев, что текут на той земле. Можно думать, что когда мы перекопаем землю так, как мы это умеем делать, то найдем еще большие куски золота. Индейцы же не знают, каким образом можно рыть землю на большую глубину; они только и могут, что вскопать ее не более чем на четверть вглубь.
Второй капитан, побывавший в Нити, принес вести, что в том краю много золота имеется в трех или четырех местах, и также принес образцы. Таким образом, нет сомнения в том, что короли, наши государи, отныне могут считать себя самыми богатыми владыками на свете, потому что до сих пор ничего подобного люди не видывали и об этом не читали.
И разумеется, когда корабли во второй раз будут отправляться в Кастилию, они смогут забрать с собою такое количество золота, которое приведет в изумление всякого, кто об этом узнает.
На этом, мне кажется, будет уместно прервать мой рассказ. Полагаю, что тот, кто меня не знает, проведав обо всем том, что здесь написано, сочтет меня человеком многословным и склонным к преувеличениям. Но — Бог свидетель — я ни на йоту не уклонился от истины.
(Перевод Я.М. Света)
Завещание Диего Мендеса (фрагмент)
Диего Мендес, житель города Санто-Доминго на острове Эспаньола, находясь в городе Вальядолиде, где в это время пребывал двор Их Величеств, в шестой день июня месяца 1536 года составил в присутствии Фернана Переса, писца и нотариуса Их Величеств при королевском дворе и при всех королевствах и владениях их, при свидетелях — Диего де Аране, Хуане Дьесе, Миранде де ла Куадра, Мартине де Ордунье, Лукасе Фернандесе, Алонсо де Ангуло, Франсиско де Инохосе, Диего де Агиляре — все же они вассалы сеньоры вице-королевы Индий — завещание.
И среди прочих разделов упомянутого завещания имеется один, который буквально гласит так:
Пункт завещания. Далее: светлейшие сеньоры славной памяти Адмирал дон Христофор Колумб, и его сын Адмирал дон Диего Колумб, и его внук Адмирал дон Луис{110}, которому да ниспошлет Господь долгие годы жизни, и через них вице-королева{111}, моя сеньора, как их опекун и душеприказчик, обязаны мне за многие дела и великие услуги, которые я оказал им и в совершении коих прошла и истрачена была лучшая часть моей жизни вплоть до того времени, когда служба моя у них закончилась. И в особенности много служил я великому Адмиралу дону Христофору, когда я ходил с его сеньорией[92] открывать острова и материк, подвергаясь при этом смертельным опасностям, дабы спасти свою жизнь и жизнь тех, кто сопутствовал ему и бывал с ним. Особенно велика была опасность, когда мы оказались запертыми в гавани реки Белен, или Иебра, куда мы укрылись от ярости моря и ветров, которые нанесли столько песку в устье реки, что замкнули вход в гавань. И когда его сеньория находился там и был в очень удрученном состоянии, собралась большая толпа индейцев под предлогом, как они заявили, похода против других индейцев области Кобрава и Аурира, с которыми они вели войну, на самом же деле с целью сжечь наши корабли и перебить всех нас.
И хотя многие из них приходили в гавань, где находились наши корабли, никто во всей флотилии, за исключением меня, не подозревал, каковы их подлинные намерения. Я же явился к Адмиралу и сказал ему: «Сеньор, эти люди, которые собираются здесь в боевой готовности, говорят, будто они идут на соединение с индейцами из Верагуа, чтобы направиться против индейцев Кобравы и Ауриры. Я же не верю им и думаю, что намерения у них иные и что они собрались для того, чтобы сжечь корабли и перебить нас всех», как оно на самом деле и случилось. Когда же Адмирал спросил меня, каким образом можно предотвратить опасность, я ответил его сеньории, что выйду на лодке и направлюсь вдоль берега до Верагуа к тому месту, где индейцы разбили свой лагерь. И не прошел я пол-лиги, как встретил не менее тысячи вооруженных людей, и было у них много продовольствия и припасов, и я высадился на берег среди них один, оставив лодку на воде.
Я вступил с ними в беседу и вел ее, поскольку было возможно понять их речи, и предложил им выступить в поход совместно, предлагая лодку с оружием. Но они резко отвергли мое предложение, заявив, что не имеют в этом нужды. И так как я возвратился в лодку и оставался на глазах у индейцев близ берега всю ночь, они поняли, что им не удастся напасть на корабли, не обнаружив при этом своих намерений, и сжечь и разрушить их, а поэтому они изменили свой план. В ту же ночь все они ушли в Верагуа, а я вернулся на корабли и сообщил обо всем его сеньории, и он не счел мои вести маловажными. Когда мы стали обсуждать, как наилучшим образом разузнать намерения этих людей, я предложил отправиться к ним с одним только спутником, и так я и поступил, хотя был при этом уверен, что не жизнь, а смерть принесет мне эта вылазка. Я отправился вдоль берега моря, чтобы дойти до реки Верагуа, и встретил два каноэ с индейцами-чужестранцами; они рассказывали мне подробно, что здешние жители собирались в поход, чтобы сжечь корабли и перебить всех нас, и что отказались они от этого только потому, что им помешала моя лодка, и что они обсуждали после этого план нападения и решили повторить набег в течение двух ближайших дней.
Я попросил их взять меня на каноэ и за плату перевезти вверх по течению реки. Но индейцы стали уклоняться от этого, говоря, что ни в коем случае мне не следует ездить вверх по течению, так как не может быть ни малейшего сомнения в том, что меня и моего спутника убьют, как только мы дойдем до селения. Вопреки их советам я все же добился, чтобы они взяли меня на каноэ, и отправился вверх по течению до самых индейских поселений, жителей которых мы застали в состоянии боевой готовности. Мне позволили пройти к главной резиденции касика. Тогда я сделал вид, что явился сюда как лекарь, чтобы излечить касика от раны, которая была у него на ноге. Благодаря подаркам, которые я раздал, мне разрешили пройти к королевской резиденции, что находилась на вершине холма, близ большой площади, вокруг которой выставлено было 300 человеческих голов: это были головы убитых в одном из сражений. Когда я пересек площадь и находился уже у самого королевского дома, произошло сильное волнение среди женщин и детей, собравшихся у ворот. Они вошли во дворец с громкими криками. Из дворца вышел один из сыновей касика: очень разгневанный, он говорил что-то очень резко на своем языке. Затем он схватил меня и сильным толчком отбросил от себя прочь. Чтобы смягчить его гнев, я сказал ему, что пришел сюда, чтобы вылечить ногу его отца, и показал принесенную для этого случая мазь. Он мне ответил, что ни в коем случае мне нельзя войти туда, где находится его отец. Видя, что таким способом не удается задобрить индейца, я извлек гребень, ножницы и зеркало и попросил своего спутника Эскобара причесать меня и остричь мне волосы.
