Евгений Фёдоров - Правда о военном Ржеве.Документы и факты
Агенту Боголюбову нужно было доложить Шварце о выполнении задания. Вот почему он и не остался у Жижилкиной. От Шварце он получил указание: пойти к Жижилкиной на другой день и остаться у нее. Там Боголюбов познакомился с Костей, но тот ему ничего не сказал о своих намерениях, так как не доверял. Через двое суток Боголюбов опять ушел скрываться в разрушенные дома. Посещая Жижилкину, Боголюбов рассказывал ей об успешной работе по сбору разведывательных данных для перехода линии фронта.
В целях разоблачения Кости Гончукова и вскрытия подполья, Шварце наметил направить в ночное время к Жижилкиной агентов Уварова и Баранова под предлогом обогреться. Поинтересоваться у Жижилкиной, нет ли в соседних домах немцев, так как их могут арестовать за ночное хождение без пропусков. Если Жижилкина будет интересоваться ими, то им следует под «большим секретом» рассказать, что они являются советскими разведчиками, в Ржеве находятся с определенным заданием. В Ржеве у них свои люди, к которым они пробираются. По необходимости рассказать
Жижилкиной в утвердительной форме что-либо из своей жизни, подчеркивая свою принадлежность к разведке. В свою очередь поинтересоваться о людях, которых она знает и которые могли бы оказать им помощь для сбора разведданных.
Шварце ставил задачу через Жижилкину «познакомить» между собой Уварова, Баранова, Боголюбова, показав их как советских патриотов. Боголюбов познакомил Уварова и Баранова с Гончуковым Костей, который дал им согласие на переход линии фронта. Для перехода линии фронта Гончуковым был привлечен еще какой-то гражданин. Как потом выяснилось, Терентьев Петр. К сожалению, личность его выяснить не удалось. Все они установили место и срок сбора всей группы.
Для перехода линии фронта нужны были маскхалаты. Боголюбов, Уваров и Баранов сказали Жижилкиной, что они свои маскхалаты спрятали после перехода линии фронта в одном разрушенном доме, а там расположились немцы и попросили Жижилкину сшить маскхалаты. На момент перехода агент Баранов заболел и был помещен в госпиталь на излечение. По указанию Шварце Уваров и Боголюбов сообщили Косте и Жижилкиной, что Баранов ушел через линию фронта один. В момент одевания маскхалатов у Казанского кладбища, Гончуков Костя и Терентьев были арестованы.
По показанию Симон-Семенова Якова в ноябре-декабре 1942 года он вместе с сотрудниками «СД» Шварце, Беккером с их агентами Александром, Николаем и Федором пошли к разрушенной церкви, расположенной, примерно, в двух километрах от здания комендатуры к условленному месту, куда должны прибыть два советских разведчика. Из сотрудников жандармерии с ними пошел Лайферд.
Двое мужчин, находившихся в разрушенной церкви, сопротивления не оказали. На допросе они признались, что намеревались перейти линию фронта. После допроса он, Симон-Семенов, Беккер, Александр и Федор вывели указанных мужчин во двор комендатуры и расстреляли. Трупы бросили в воронку от снаряда, немного засыпав снегом.
Но вернемся к показаниям Сукача Николая о допросе Жижилкиной Анны. Ее допрашивали Шварце, Беккер и другие работники «СД» раза четыре. Шварце несколько раз ударил Жижилкину, предупредив, что если будет упорствовать, то подвергнется избиению. Но она не признавалась. Тогда Шварце вытащил из письменного стола карту, которую Жижилкина передала «советскому разведчику Яковлеву». Так представился ей Боголюбов. На вопрос Шварце: «Кто составлял этот план?» — она ничего не ответила. Только после дальнейших угроз Жижилкина призналась и назвала участников подполья: Константина, Бориса, Кротова Ивана, Терентьева и двух советских разведчиков.
Ей была устроена очная ставка с агентом Боголюбовым. Под арестом она находилась шесть-семь дней, после чего расстреляна. В расстреле Жижилкиной участвовал он, Сукач Николай и ефрейтор Дитрих.
По донесениям Боголюбова кроме Жижилкиных, Ловягина, Гончукова, Терентьева, Кротова Ивана, проживающего по Тверской улице, проходило еще четверо-пятеро участников подпольной группы, но фамилии их Сукач Николай вспомнить не мог.
По поручению Шварце Сукач направил на квартиру родителей Ловягина Бориса, агента комендатуры Шарапова Николая Николаевича с заданием узнать: известно ли им об аресте Бориса. Отец Бориса — Ловягин Захар — высказал Шарапову Николаю, что Борис, видимо, перешел на сторону Красной Армии, так как имел такое намерение.
Но доложил Шарапов оберефрейтору Лайфельду, что родители Бориса ничего не знают о нем. Шарапов Николай также подсаживался в камеру к Борису.
Ареста и расстрела избежали: Жижилкин Иоиль Александрович и Кротов Иван Ефимович. Жижилкин в это время находился в лагере «Цара», так по-немецки назывался лагерь принудительных работ, где заболел сыпным тифом и помещен в заразный барак. Там он и умер.
Что же писали об этой подпольной группе майора Жижилкина Иоиля Александровича сами немцы? Так, из отчета комендатуры 1/532 явствует: «В ноябре и декабре 1942 года в Ржеве было привлечено к сотрудничеству с «СД» три агента. Им удалось выявить ряд лиц, пользовавшихся фальшивыми паспортами и готовившимся оказать помощь беглым пленным. Среди них одна женщина, которая изготовила план расположения огневых точек. Эти же агенты позже использовались в проверке подозреваемых и обвиняемых лиц, в том числе, подающих световые сигналы для наведения вражеской авиации. Враждебные элементы из числа гражданской рабочей команды арестованы и переданы в расположение ГФП г. Ржева.
Что касается участия этих агентов в проверке подозреваемых лиц вне подпольной группы, имеются следующие сведения. Так, со слов Титовой Брониславы Павловны, 1900 года рождения, уроженки г. Риги, жительницы г. Ржева, ул. Народная, дом № 8, квартал 234, примерно в январе 1943 года в дом к ней зашли два человека.
Назвавшись советскими парашютистами, попросились переночевать, а наутро ушли искать своих, так как якобы заброшено их было много. Сказали, что один из Горького, а другой — из Рязани. Расспросили о немцах, кто может помочь и собирать сведения, могут ли достать план города. Они с мужем рассказали все, что знали. На другой день оба неизвестных явились в немецкой форме. Сказали, что достали форму у знакомого, так как ходить в гражданской невозможно. Стали заходить и посещали до 12–13 февраля 1943 года. 17 февраля 1943 года ее муж Виноградский Тимофей Мартынович был арестован двумя жандармами и переводчиком.
Муж был ею опознан 4 апреля 1943 года в числе зверски замученных и расстрелянных.
По показанию соседки Титовой-Егоровой Надежды Федоровны, 1925 года рождения, уроженки и жительницы г. Ржева, ул. Народная, дом 33-б, муж Титовой — Виноградский Тимофей — находясь в Красной Армии, попал в плен к немцам, а потом вернулся на родину в Ржев. Он сапожник, шил хромовые сапоги немецким офицерам.
Из акта о зверствах, чинимых фашистами в г. Ржеве, от 2 апреля 1943 года: «2 апреля 1943 года в районе здания тюрьмы, в яме около дороги обнаружены три трупа мужчин, по найденным документам удалось установить труп Виноградского Тимофея Мартыновича, 30 лет».
По данным Центрального архива Министерства обороны СССР значится Виноградский Тимофей Мартынович, 1907 года рождения, уроженец Донбасса, призван Ржевским РВК, пропал без вести.
В конце декабря 1942 года одна из немецких воинских частей в районе Ржева задержала при переходе со стороны советских войск неизвестного гражданина. Об этом было сообщено в комендатуру.
По распоряжению обер-ефрейтора Лайфельда переводчик Сукач Николай доставил неизвестного Шварцу. На допросе он назвался Жуковым Иваном. Показал, что сам житель г. Ржева. Работал в Старицком районе на мельнице, за работу ничего не получал. Жил впроголодь. Голод заставил его бежать к своим родственникам. Линию фронта переходил ночью, о дислокации советских войск ничего не знает. Никаких других показаний он не давал. Тогда Шварце решил подсадить в камеру к Жукову агента Боголюбова Федора. Боголюбов втерся к нему в доверие и Жуков признался ему, что является советским разведчиком.
На допросе после жестокого избиения и очной ставки с Боголюбовым Жуков признался в принадлежности к советской разведке и был расстрелян.
Примерно в октябре 1942 года в комендатуру пришел житель г. Ржева, назвавший себя Щербаковым и заявил, что он подозревает жителя с Зубцовского шоссе, квартал 131, как советского корректировщика. Начальник жандармерии лейтенант Бергер Юпп велел Щербакову показать дом, где проживает корректировщик. Бергер сказал Щербакову, что он должен проходя мимо дома, где проживает корректировщик, обронить платок, а Бергер с переводчиком, под видом катания на мотоцикле по Зубцовскому шоссе, наблюдать за ним.
После того, как Щербаков бросил платок, переводчик Сукач Николай с Бергером подъехали к указанному дому. Заглушили двигатель и, будто устраняя какую-то неисправность мотоцикла, обратили внимание на номер дома. Затем Сукач Николай зашел в дом. Спросил тряпку, якобы нужную ему для чистки мотоцикла, обратил внимание на членов семьи, проживающих в данном доме. После этого Бергер и Сукач Николай поехали в комендатуру. За домом было установлено наблюдение, но результатов никаких не было.
