Всеволод Овчинников - Ветка сакуры

Но вон там, слева, где дорога издавна жалась к пенной кромке морского прибоя, экскаваторы грызут седой замшелый утес. Гордо и стойко отбивал он извечное нашествие воли. А теперь половина его уже лежит внизу, где дерзко выдвинулся в море насыпанный, намытый прямоугольник земли. На нем, словно в фантастическом городе, высятся серебристые башни, резервуары, сложные переплетения труб – нефтехимический комбинат на клочке отвоеванной людьми суши.

Когда-то Ильф и Петров писали о Соединенных Штатах как о стране, где человек и природа состязаются в рекордах. В Японии впечатляет другое: размах там, где, казалось бы, негде да и нечем развернуться. В стране, которая вынуждена ввозить восемьдесят процентов необходимого ей сырья и двадцать процентов продовольствия, природные возможности служат скорее контрастом тому, что творит человеческий труд.

Ведь Япония, которая спускает на воду половину всех строящихся в мире судов и держит первенство по выпуску телевизоров, радиоприемников, фотоаппаратов; которая вышла на второе место в мире по производству автомашин, синтетического волокна и на третье место по выплавке стали, создала свой промышленный потенциал почти целиком на привозных ресурсах. Единственное, чем она наделена в достатке, – это спорые руки и дельные головы.

Еще в 1955 году зарубежные конкуренты могли вовсе не принимать японскую металлургию в расчет – она едва достигла тогда своего довоенного уровня: семи-восьми миллионов тонн стали в год. Но в 1956 году выплавка стали перевалила за десять миллионов тонн, в 1960 – за двадцать, в 1965 – за сорок, в 1968 – за шестьдесят, в 1969 – за восемьдесят и в начавшемся десятилетии приблизится к ста миллионам тонн, то есть к нынешнему уровню США и СССР.

С середины пятидесятых годов Япония опережает по темпам развития все другие капиталистические страны.

Ежегодно увеличивая объем промышленного производства более чем на десять процентов, она вырвалась в тройку ведущих индустриальных держав мира, уступая лишь Соединенным Штатам и Советскому Союзу.

Мчится поезд – двести километров в час, и мысли теснятся, спеша поспеть за ним. Со времен Хиросиге иными стали не только формы жизни, но и ее ритм. «Пятьдесят три станции Токайдо» донесли до нас панораму страны, наглухо закрытой от внешнего мира, дремлющей накануне пробуждения от феодального сна. В противоположность замкнутости, статичности экспресс «Хикари» уже сам по себе воплощает высокие скорости, стремительные перемены. Об этом и шел разговор в вагоне.

– Как удалось вам, японцам, взять после войны такой разгон? Где разгадка ваших высоких темпов? – допытывался английский журналист.

Отвечал наш попутчик, крупный судостроитель из Осаки. Война, по его словам, ничего в Японии не пощадила, но зато расчистила место. Старье не путалось под ногами. Так что, воспользовавшись плодами научно-технической революции, можно было заново переориентироваться на наиболее перспективные отрасли: нефтехимию, радиоэлектронику, автомобилестроение, модернизировать металлургию и судостроение. Словом, целиком переоснастить промышленность новинками мировой техники. Вот производительность труда и пошла круто вверх…

– Добавьте, что заработная плата при этом если и повышалась, то гораздо медленнее, оставаясь куда ниже западноевропейской, – напомнил я.

– Вы говорите, – снова обратился к осакскому промышленнику англичанин, – что на пустом месте было легче создавать все заново. Но как же начинать с нуля? Чтобы делать деньги, говорят бизнесмены, надо их иметь.

Ответ был тот же, что я слышал от японцев уже не раз: встать на ноги помогла война в Корее. Через пять. лет после капитуляции еще лежавшая в руинах Япония вдруг стала прифронтовой полосой.

Американцам надо было срочно организовать снабжение войск, ремонт боевой техники. Посыпались интендантские заказы. Больше двух миллиардов долларов было впрыснуто в организм частного предпринимательства. Такая инъекция послужила изначальным толчком послевоенной деловой активности.

Доллары, заработанные на корейской войне, были к тому же удачно использованы: массовые закупки новейшего оборудования сопровождались еще более широким импортом зарубежной технической мысли в форме лицензий, патентов и соглашений о техническом сотрудничестве. Ценные новинки выискивались и покупались всюду, где только возможно, в том числе и в СССР (например, метод непрерывной разливки стали). В 1950– 1963 годах Япония потратила на эти цели почти шестьсот пятьдесят миллионов долларов, зато на основе приобретенной технологии получила продукции на тринадцать миллиардов долларов. Импорт зарубежной технической мысли дал стране огромную экономию времени и средств как на научные исследования, так и на внедрение новейших изобретений и открытий в производство.

– К тому же вы, японцы, сравнительно мало тратите пока на военные нужды, всего около одного процента совокупного общественного продукта, – вставил англичанин. – Американцы уже жалеют, что поначалу почти безвозмездно вооружали ваши «войска самообороны». Теперь они спохватились, что без такого бремени Япония быстрее набрала силы, чтобы теснить их на мировом рынке.

– Незначительность военных расходов дает нам примерно пятую часть ежегодного прироста производства, – согласился осакский промышленник. – Но это только прямой эффект, а ведь есть еще и косвенный.

Наш собеседник пояснил свою мысль. Покупая больше, чем кто-либо, лицензий и патентов, Япония меньше, чем кто-либо, тратит средств на научные исследования. Другие развитые страны не могут позволить себе этого прежде всего по военным соображениям. Именно заботы о боеспособности вооруженных сил толкают великие державы к самостоятельным поискам последнего слова в науке. Япония же могла пока довольствоваться последним словом в технике, то есть открытиями вчерашнего дня, которые уже перестают быть военным секретом.

Японские предприниматели смело сделали ставку на то, чтобы, не застревая на изобретательстве уже изобретенного, сразу вырваться к переднему краю технического прогресса. Когда расчет оправдался, они пошли по тому пути и дальше: перенимая достижения зарубежной мысли, стали искать им иное применение и вышли на мировой рынок с новой продукцией…

В чем причины стремительного развития японской индустрии?

Может быть, секрет состоит в том, что внедрение новой техники привело за последнее десятилетие к росту производительности труда в промышленности более чем на 8 процентов в год! Или, может быть, секрет в том, что доля накопления составляет здесь 32 процента совокупного общественного продукта (почти вдвое больше, чем в США)? Может быть, секрет в быстром повышении квалификации рабочей силы, в том, что при всеобщем обязательном девятилетнем образовании трое из четырех детей стремятся окончить двенадцать классов, а один из четырех – продолжает учиться в техникуме или в вузе! Или, может быть, секрет в том, что стране удалось ежегодно расширять свой экспорт на 14 процентов – в два раза быстрее общего прироста мировой торговли, и что в основном экспортируется продукция ведущих отраслей индустрии – машиностроения и химии!

Производительность труда в обрабатывающей промышленности Японии в последние годы была на 97,3 процента выше, чем в Англии, на 87,5 процента выше, чем в ФРГ, и на 59,6 процента выше, чем во Франции. В то же время средняя заработная плата составляла всего 80 процентов английской, 88,8 процента западногерманской и 66,6 процента французской. Если сравнить с Соединенными Штатами, то производительность труда в Японии оказывается ниже всего на 20 процентов, а заработная плата – на 73,3 процента. В результате этого доля зарплаты в издержках производства в Японии в два с половиной – три раза меньше, чем в других капиталистических странах.

Промышленность Японии более современна, чем у ее конкурентов. 77 процентов всех японских машин создано менее шести лет назад. Ни в одной индустриальной стране крупные фирмы не имеют, однако, такой задолженности, как в Японии. Более 80 процентов их капитала (в США – 35 процентов) составляют банковские кредиты. Готовность предпринимателей обновлять оборудование и расширять производство ценой больших долгов обеспечила длительный бум в экономике.

Есть еще одна причина успехов Японии: большая разница между крупными и мелкими предприятиями. Первые – это носители технического прогресса, вторые – их рабы. Мелкие производители за бесценок выполняют для крупных фирм самую тяжелую и трудоемкую работу. За их счет Япония часто могла выбрасывать на мировой рынок товары по таким низким ценам, что они оказывались вне конкуренции. В то время как в ФРГ труженики самых мелких предприятий получают около трех четвертей дохода их коллег, работающих в концернах, в Японии эти люди едва зарабатывают одну треть, не имея к тому же ни единовременных вознаграждений, ни льгот по социальному страхованию, ни оплачиваемых отпусков, ни пенсий. Японская официальная статистика сообщает лишь о нескольких сотнях тысяч безработных, однако на мелких предприятиях влачит жалкое существование целая резервная армия, насчитывающая около трех миллионов человек, которая обеспечивает себе прожиточный минимум лишь за счет дополнительных приработков в сельском хозяйстве, преимущественно у родителей-крестьян.