Африканские войны. Кровавые реки черного континента - Марат Владиславович Нигматулин
Однако среди радикально настроенных хуту (группировка «Аказу» — родственники Хабьяриманы и его жены) нашлись недовольные. Они начали вооружать молодежное ополчение при правящей партии — «Интерахамве» (буквально «те, кто нападает вместе») — и готовиться к истреблению тутси. Заодно ввезли в страну 581 тыс. мачете (ножи дешевле автоматов).
Ситуация обострилась 6 апреля 1994 года — на подлете к столице Руанды Кигали из ПЗРК был сбит самолет, на котором летел Хабьяримана вместе с президентом Бурунди — они возвращались из Аруши, с очередной мирной конференции. Оба президента погибли. Кто сбил самолет, до сих пор неизвестно. Но уже в ночь на 7 апреля на улицах Кигали появились блокпосты, патрули руандийской армии и «Интерахамве». Утром военные и ополченцы по составленным заранее спискам убивали по всему городу политиков тутси и умеренных хуту (была убита премьер-министр-хуту), а также простых тутси.
Геноцид начался. В последующие сто дней были убиты сотни тысяч тутси и «неблагонадежных» хуту. Разжигали ненависть госрадио и аффилированная с властью частная станция «Радио тысячи холмов» (страна тысячи холмов — одно из неофициальных названий гористой Руанды). Последние призывали к убийству «тараканов-тутси», а власти на местах организовывали работу. В геноцид были вовлечены и обычные граждане — многие тутси были убиты соседями. Орудием убийства чаще всего служило мачете, но в ход шли также топоры, палки, железные прутья. Нередко жертв сжигали в школах, церквах и больницах, отрубали конечности, сталкивали в рвы с подожженными шинами, забрасывали помещения гранатами. Часто убийства предварялись пытками, изнасилованиями. Жертв не успевали хоронить, реки и озера заполнились трупами. Ни ООН, ни Франция, имевшая в регионе солидный военный контингент, не сделали практически ничего, чтобы предотвратить или остановить резню. Кончилось все только после вторжения из Уганды РПФ в середине июля.
Кто виноват?
Геноцид нельзя объяснить экономическими факторами. Как и нельзя его оправдать. Вина в содеянном, понятно, лежит на военных преступниках — радикальных хуту, армии, «Интерахавме», простых убийцах (в геноциде участвовало до трети гражданского населения) и, конечно, на разжигавших ненависть СМИ. Например, экономист из Гарварда Дэвид Янидзава-Дротт выяснил, что частота убийств хорошо коррелировала с покрытием той или иной местности радиоэфиром (из-за гористой местности сигнал принимался не везде).
Но, разумеется, основная вина — на политической верхушке. Как отмечает Human Rights Watch, «…геноцид явился результатом сознательного поощрения страха и ненависти современной элитой, стремившейся удержаться у власти. Первоначально эта маленькая привилегированная группа восстановила большинство против меньшинства, чтобы нанести встречный удар растущей политической оппозиции в Руанде. Затем, столкнувшись с успехами РПФ на полях сражений, эта облеченная властью группа сменила стратегию, превратив этнические противоречия в геноцид. Эти люди полагали, что массовая резня восстановит единство хуту под их руководством…»
Однако к этнополитическим факторам мотивация убийц не сводится. Это хорошо понятно на примере северо-запада Руанды. Там проживали практически исключительно хуту, но геноцид шел своим чередом — хуту убивали других хуту. Число погибших в том районе — 5 % населения, меньше, чем в целом в Руанде (10–12 %), но происшедшее не вяжется с чисто этнической версией.
Мальтузианская ловушка
Почти сразу после геноцида экономисты обратили внимание на «мальтузианские» предпосылки катастрофы. Британский экономист Томас Мальтус прославился в 1798 году очерком «О принципах народонаселения», в котором утверждал, что усилия по улучшению жизни беднейших слоев населения обречены на неудачу. В то время как средства существования могут прирастать постоянно в арифметической прогрессии, все произведенное потребляется народонаселением, которое увеличивается в прогрессии геометрической.
Руанда была плотно заселена уже в XIX веке, до появления европейцев, благодаря хорошему климату, плодородным почвам и отсутствию малярии. Население Руанды впоследствии росло со средней скоростью выше 3 % в год (помогли сельскохозяйственные культуры Нового Света, здравоохранение и снижение детской смертности). К 1999 году, даже после геноцида и массовой депортации в предыдущие десятилетия, средняя плотность населения в Руанде составляла 300 человек на квадратный километр, то есть страна здесь обошла Великобританию (240) и приближалась к Голландии (370).
Как отмечает американский антрополог Джаред Даймонд, эффективность сельского хозяйства при этом была далека от голландской: «Крутые холмы были возделаны до самых вершин. Не применялись даже элементарные меры, способные свести к минимуму эрозию почвы. Один житель Руанды писал мне: „Проснувшись наутро, фермер может обнаружить, что весь его участок за ночь смыло или же участок соседа смыло на его землю“». К 1985 году все пахотные земли, за исключением национальных парков, были возделаны.
Влияние роста населения на район северо-западной Руанды (община Канама), где жили только хуту, было детально изучено бельгийскими экономистами Катрин Андре и Жан-Филиппом Плато. В Канаме плодородная вулканическая почва, поэтому плотность населения высока даже по меркам Руанды: 680 человек на квадратный километр в 1988 году, 800 — в 1993-м (больше, чем в Бангладеш, самой густонаселенной аграрной стране мира). Средний размер фермы составлял всего лишь 0,36 га в 1988 году и уменьшился до 0,29 га к 1993-му. Каждая ферма в среднем делилась на десять земельных участков, так что фермеры возделывали жалкие клочки земли площадью в среднем 0,04 га в 1988 году и 0,03 га (290 кв. м.) в 1993-м.
Дефицит земли приводил к тому, что молодежь стала откладывать браки и продолжала жить дома с родителями. В группе 20–25 лет доля молодых женщин, живущих с родителями, выросла с 1988 по 1993 год с 39 % до 67 %, молодых мужчин — с 71 % до 100 %. Доля населения, потребляющего менее 1600 калорий в день (грань голода), в 1982 году составляла 9 %, а к 1990-му выросла до 40 %.
Социальное неравенство, которое ухудшало ситуацию, в свою очередь, усиливалось по мере нарастания дефицита земли. Количество больших (1 га) и малых ферм (0,25 га) увеличилось в период с 1988 по 1993 год с 5 % до 8 % и с 30 % до 45 % соответственно. Разделение на богатых и бедных происходило за счет сжатия среднего класса. Выигрывали старики: пожилые главы ферм имели в среднем в восемь раз больше земли, чем молодые. Неудивительно, что земельные конфликты разрушали семейные связи и
