Геннадий Андреев - Горькие воды
Покончив с основными работами по сплаву, мы взвесили свое положение. Оно было незавидным. Сырья на заводе нет, а лесозаготовки и сплав съели все деньги и кроме долгов у нас тоже ничего не было. Надо что-то предпринимать.
Первым делом следовало свести счеты с Мясомолпромом. За сломанные мост и мельницы мы уплатили больше 100 тысяч рублей, их надо было вернуть. Мы предъявили требование Мясомолпрому, — он отказался платить, обвиняя в поломке нас. Приходилось судиться. Так как мы имели хорошо составленные акты, было бесспорным, что деньги эти мы получим с Мясомолпрома. Но Непоседову этого показалось мало.
— По постановлению Облисполкома мы были главными сплавщиками, мы вели сплав? — говорил он. — Мы. Поэтому пусть Мясомолпром заплатит нам за сплав их древесины. Предъявить им счет за сплав, а не заплатят, подадим в Арбитраж. Они задержали наш лес и этим причинили нам лишние расходы? Они. Пусть возместят лишние расходы. А еще надо получить судебное постановление о возврате остатка нашего леса, чтобы они не волынили с ним и не прикарманили. Могут раскопать, что мы успели выхватить 500 кубометров и задержат их. А будет приказ Арбитража — шалишь, голубчики, никуда не денешься!
Кроме последнего пункта, по остальным предложениям Непоседова я возражал, доказывая, что он не логичен: если мы вели сплав и несем ответственность за него, то мы виноваты и в поломке моста и мельниц и в таком случае требовать за них деньги с Мясомолпрома не имеем оснований. В расчеты, почему и на сколько мы перерасходовали средства, Арбитраж входить не будет и мы этим только осложним наш иск и можем его проиграть. К тому же, заплатим огромную судебную пошлину и потеряем ее.
Непоседова оказалось невозможным переубедить: он горел жаждой мщения. Ему хотелось нанести Мясомолпрому чувствительный удар и путы предъявили иск более, чем на 300 тысяч рублей, заплатив около 15 тысяч рублей пошлины.
Зная порядки в Арбитражах, исковое заявление я составил коротким, на одной странице. К нему были приложены многочисленные расчеты, акты и копии других документов. Не вдаваясь в их рассмотрение, арбитр из заявления мог видеть основные наши претензии и цифры, а если надо, обратиться за разъяснением к документам.
Мясомолпром прислал возражение — на пяти листах. Я изумился: вот так москвичи, будто бы искусные в делах и знающие порядки»! Возражение было так длинно и написано так путано, что ни один арбитр не будет его читать. А мы должны предстать перед высшим судебным органом, разрешающим имущественные споры: перед Арбитражем при Совнаркоме СССР.
Имущественные споры на сумму до тысячи рублей между различными учреждениями разбирались в обычных народных судах. Споры между предприятиями, входившими в один и тот же Наркомат, разбирались Ведомственными Арбитражами, существовавшими при каждом Наркомате. Споры от 1.000 до 5.000 рублей между подчиненными разным Наркоматам предприятиями решались Государственными Арбитражами при Областных Исполнительных Комитетах; от 5.000 до 25.000 рублей, а позже до 50.000, в Госарбитражах при Совнаркоме союзных республик, а выше этой суммы — в Госарбитраже при Совнаркоме СССР.
В Арбитраже ведомственном и при Облисполкомах нам приходилось бывать не раз: при общем беспорядке в хозяйстве споров возникало много. В этих Арбитражах существовала обычная учрежденческая обстановка: можно, без стеснения, возражать противнику и арбитру, отстаивая свои интересы и доказывая свою правоту; арбитры не прерывали спора и часто входили во все его детали. В Арбитраже при Совнаркоме РСФСР атмосфера суше и разговаривать там много не полагалось. Надо полагать, что в высшем судилище, в Арбитраже при СНК СССР, будет царить атмосфера совсем горних высот — мы приготовились больше молчать и быть скромными.
Дело назначили к слушанию на два часа дня. Не без волнения мы вошли в приемную Госарбитража, помещавшегося в одном ив крыльев здания ГУМа на Красной площади, занятого под учреждения СНК. Тишина, полумрак; ни привычного канцелярского стука машинок, ни множества; работников: в хорошо обставленной комнате нас встретил только один консультант. Представители Мясомолпрома уже ожидали, от них был заведующий участком, невидный краснолицый человек средних лет, и юрисконсульт московской конторы — солидный, с животиком, в пенсне, похожий на старого адвоката или на молодящегося актера.
Ровно в два консультант пригласил нас к арбитру. Непоседов и я скромно, изображая одновременно казанских сирот и невинно пострадавшую добродетель, пропустили вперед представителей Мясомолпрома. Они прошли с независимым видом, высоко подняв головы. Непоседов толкнул меня в бок и едва не прыснул: он знал, что в этом месте высоко поднятая голова не годилась.
В большом кабинете арбитра тоже полумрак; на массивном письменном столе горела лампа под зеленым абажуром. В кабинете всё было массивным: тяжелые кожаные кресла, диван с высокой спинкой, чернильный прибор на столе, большая картина за спиной арбитра, почти во всю стену, в толстой золоченой раме. Сам арбитр тоже был массивным, обрюзгшим человеком, с лысиной, с широким жирным, лицом в больших черепаховых очках. Арбитр сидел, прихлебывая чай, просматривал лежавшую перед ним газету и на нас даже не взглянул. Его лицо, смахивающее на изображения Будды, было одновременно надменным, презрительным и усталым: как будто он чувствовал себя где-то в другом месте, на недосягаемых высотах, а окружающее ему смертельно надоело и было противным.
Мягкий мохнатый ковер заглушал шаги. Консультант указал нам место в креслах поодаль от стола, а сам встал сбоку около него. Предупредительно посмотрев на арбитра, он почему-то догадался, что можно начинать и коротко, бесстрастным тоном, доложил дело. Закончив, он положил перед арбитром лист бумаги, очевидно, с проектом решения.
Пухлой белой рукой отодвинув стакан, арбитр поднял, наконец, равнодушное лицо. Минуту помедлив, он невнятно и презрительно спросил:
— Почему Мясомолпром не подчинился решению Облисполкома?
Юрисконсульт Мясомолпрома торопливо вскочил и театральным жестом поправил пенсне. Я где-то в печенке почувствовал, что жест этот не может понравиться Будде.
— Мы не могли выполнить решения Облисполкома потому, что условия сплава на реке Вилюйке… — начал юрисконсульт, по видимому приготовившись говорить долго. Будда легким мановением пухлой руки остановил его:
— Меня не интересуют ваши рассуждения о сплаве. Я спрашиваю, почему вы не подчинились решению Облисполкома?
— Мы охотно подчинились бы, если бы могли подчиниться, — чему-то улыбнувшись, опять зачастил юрисконсульт. — Нам не позволили сплавные условия, так как на реке… — Арбитр недовольной гримасой и уже нетерпеливым жестом прервал юрисконсульта: улыбка юрисконсульта, очевидно, ему была нестерпима.
— Довольно. Запишите, — не поворачивая головы, обратился он к консультанту, глядя на лист перед собой. — За сломанные мельницы и мост иск удовлетворить в полном размере…
— Но, товарищ арбитр, мы просим рассмотреть вопрос во всем объеме, — вмешался юрисконсульт. — Акты, представленные против нас, неверны, их следует квалифицировать…
Лицо Будды изобразило высшую степень презрения, смешанного с мукой. Теперь консультант жестом руки и выражением лица остановил юрисконсульта, как бы говоря: не надо раздражать божество.
— За неподчинение областным органам советской власти оштрафовать Мясомолпром на 25 тысяч рублей, в доход государства… Что там еще? — невнятно промямлил арбитр. Мясомолпромовцы были ошеломлены, юрисконсульт приподнялся было из кресла, пытаясь что-то сказать, но консультант строгим взглядом заставил его сесть и повторил нашу претензию об уплате за сплав и лишние расходы,
— Это меня не касается, — возразил арбитр. — Работали оба, оба путали, пусть оба несут и расходы.
Непоседов почтительно подался в кресле вперед и кротко спросил:
— Разрешите? — Арбитр недовольно глянул на него. Непоседов мягко, словно говоря больному, продолжал: — Мы понесли большие убытки, товарищ главный арбитр, и не по своей вине. Кроме того, Мясомолпром препятствует в получении нашего леса, находящегося в их гавани. Поэтому…
Арбитр прервал и Непоседова:
— Вы поставлены руководить делом, вы будете отвечать и за убытки. Я не могу помогать вам сокращать ваши убытки: умейте работать. Что с лесом? — спросил он консультанта. Консультант пояснил. — Запишите: Мясомолпрому возвратить заводу лес до последнего кубометра. Оштрафовать Мясомолпром за партизанщину дополнительно на 25 тысяч рублей, в доход государства. Всё… — Арбитр придвинул к себе холодный чай и углубился в газету, мгновенно забыв о нашем существовании. Консультант неслышно отошел от стола, жестом приглашая нас удалиться.
Мясомолпромовцы выходили растерянными и подавленными. Юрисконсульт вытирал со лба пот. В приемной он опомнился и громко запротестовал:
