Николай Стариков - Судебный отчет по делу антисоветского право-троцкистского блока
Вышинский. С ведома Бухарина?
Рыков. По его инициативе; по-моему, Бухарин не будет от этого отказываться. Я посылал Эйсмонта и Смирнова, а он послал Слепкова.
Вышинский. С какими конкретными заданиями поехал Слепков?
Рыков. Подробные задания давал Бухарин, но основное задание было, как я уже сказал, — всемерное обострение недовольства кулаков, вплоть до всякого рода открытых выступлений.
Вышинский. То есть, иначе говоря, для организации кулацких выступлений, кулацких восстаний?
Рыков. Конечно. Я это и сказал.
Вышинский. Что вы скажете, подсудимый Бухарин?
Бухарин. Я подтверждаю все, что говорил здесь до сих пор Рыков. Слепков посылался на Северный Кавказ именно для этой цели.
Вышинский. Стало быть, весной 1932 года, по прямому заданию центра, и в частности Рыкова и Бухарина, направляется на Северный Кавказ один из ваших ближайших соучастников по подполью Слепков для всемерной, как сказал Рыков, организации кулацких выступлений. Правильно это?
Бухарин. Я уже сказал, что подтверждаю от первого до последнего слова все то, что сказал здесь Рыков.
Вышинский. Следовательно, вы послали Слепкова для организации кулацких восстаний на Северном Кавказе?
Бухарин. Следовательно, послал для того, чтобы поднять восстание. Тогда стояла задача всемерного обострения кулацкого недовольства по отношению к Советской власти, задача разжигания этого недовольства, организации кадров и организации выступлений, вплоть до вооруженных кулацких восстаний.
Вышинский. Вот это я и хотел знать. (К Рыкову). Теперь можно перейти к Сибири.
Рыков. Относительно Сибири я знаю со слов Бухарина...
Вышинский. О чем?
Рыков. О том, что Яковенко в Сибири осуществлял такую же работу, какая велась на Северном Кавказе, то есть он стремился поднять кулацкие активные выступления. Он неоднократно виделся с Бухариным и разговаривал с ним. Конечно, Бухарин давал ему установки, директивы, пропагандировал его.
Вышинский (обращаясь к суду). Позвольте Бухарина спросить по этой части. Подсудимый Рыков правильно осветил факт посылки вами Яковенко в Сибирь для организации кулацкого восстания?
Бухарин. Правильно. Яковенко встретил меня случайно в Серебряном бору. Он сказал, что есть достаточные силы для того, чтобы поднять восстание. Я ему согласия сначала не дал, сказал, что посоветуюсь со своими единомышленниками. Этот вопрос я поставил формально на обсуждение центра.
Вышинский. В 1932 году?
Бухарин. Да. Они выразили недовольство, что я сразу не ответил Яковенко положительно. После состоявшегося решения я об этом сказал Яковенко, не вдаваясь в детали технической стороны, что центр стоит за то, чтобы движение разжечь и поднять восстание.
Вышинский. И он поехал?
Бухарин. Да, он поехал.
Вышинский. И что же, были там в Сибири кулацкие выступления?
Бухарин. Да, выступления были.
Вышинский. В 1932 году вы стали на путь прямой государственной измены. Правильно это или нет?
Бухарин. Совершенно верно. Я сказал, что я считаю датировку с рютинской платформы, с осени 1932 года.
Вышинский. Значит, ваша деятельность заговорщика и государственного изменника вами самим исчисляется с 1932 года в связи с эволюцией правого уклона в контрреволюционную организацию? Правильно?
Бухарин. Правильно.
Вышинский. Значит, у вас на балансе значится: подготовка и организация кулацких восстаний на Северном Кавказе и подготовка и организация кулацких восстаний в Западной Сибири. Так?
Бухарин. Так.
Вышинский (обращаясь к Рыкову). Это, подсудимый Рыков, вам также было известно? Это с вашего ведома делалось?
Рыков. Конечно. В связи с Северным Кавказом в смысле преступности есть еще один момент, это — по линии эсеровской связи, которую перед этим мы обсуждали специально в связи с кулацкими восстаниями. Связь с эсерами на основе совместных антисоветских выступлений кулачества, как сообщил мне Эйсмонт, была осуществлена на практике на Северном Кавказе.
Это первое, что характерно для наших преступлений за период 1930-1933 годов.
В этот же период сформулировались взгляды правых и по вопросу о терроре. Нарастание террористических настроений началось еще до 1930 года, насколько мне известно. Приблизительно в 1932 году оформилось наше положительное отношение к применению террора, как метода борьбы за власть, причем это нашло свое выражение и на практике. Я не представляю себе теоретического террора. Когда люди говорят о терроре, то это чисто практическая вещь. Нельзя заниматься теорией террора без практики. Как только были приняты установки, сейчас же начались соответствующие организационные и практические выводы из этого, то есть создался целый ряд террористических групп. Я лично давал целый ряд террористических директив, кроме людей, близких мне, как Нестеров, Радин, целому ряду других. Я передавал эти директивы и национальным организациям. Говорил по вопросу о терроре с участниками пан-тюркистской и белорусской националистической организаций, и скоро террористические установки с соответствующими выводами были широко приняты. У меня кроме этих разговоров по этому поводу были и другие. Нестеров затем сообщил, что на Урале, в Свердловске, была по моим указаниям создана организация.
В позднейшее время, в 1935 году, я имел разговор террористического характера с Котовым, руководящим членом московской организации правых. Приблизительно в 1934 году я дал указание своей бывшей секретарше Артеменко о наблюдении за прохождением правительственных машин.
В этот же период по вопросу о терроре была установлена связь с эсером Семеновым через Бухарина. Я лично Семенова не знал. Бухарин сказал, что через Семенова он готовит покушение на Сталина. Потом мы, насколько помню, обсуждали вопрос о связи с эсерами по этой линии и связь эта была установлена через Бухарина, который имел наиболее прочные связи. Я имел разговор такого же террористического характера и с Белобородовым при поездке на курорт на Северный Кавказ. Это было приблизительно в 1934 году.
Вышинский. Подсудимый Рыков, откуда вам известно о связи Бухарина с этим эсером-террористом Семеновым?
Рыков. Со слов Бухарина, который говорил, что он был связан с Семеновым со времени эсеровского процесса, в связи с покушением на Ленина. На этом процессе, как известно, Бухарин выступал защитником Семенова.
Вышинский. Бухарин выступал защитником Семенова?
Рыков. Да.
Вышинский. А вы не имели случая видеть Семенова у Бухарина?
Рыков. Однажды я пришел на квартиру к Бухарину, у него сидел неизвестный мне человек, который после моего прихода ушел.
Вышинский. Бухарин вам говорил, что это тот Семенов, который организовывал покушение на Сталина?
Рыков. Он ли организовывал, не могу сказать.
Вышинский. Вы были в курсе организации этого покушения?
Рыков. Я не в курсе этого дела, но, повидимому, знал.
Вышинский. На предварительном следствии вы говорили, почему я вас об этом и спрашиваю, что «в 1932 году или в начале 33 года я, придя к Бухарину, застал у него неизвестного человека, который вскоре ушел. После его ухода Бухарин сообщил мне, что это тот Семенов, которого он знает со времени процесса эсеров, которого он защищал (то, что вы сейчас показали), — и далее он сообщил, что эсеры готовят покушение на Сталина и Кагановича. Я и Бухарин с удовлетворением приняли это сообщение, так как исполнение его облегчило бы контрреволюционную деятельность правых». Этот эпизод вы подтверждаете?
Рыков. Да.
Вышинский. Обвиняемый Бухарин, вы это подтверждаете?
Бухарин. В основном подтверждаю, но я хотел уточнить...
Вышинский. Подсудимый Бухарин, правильно ли говорит подсудимый Рыков, что в 1932-33 годах он застал у вас человека, которого вы назвали Семеновым?
Бухарин. Возможно. Точно не помню, видел ли он Семенова и произошла ли эта сцена...
Вышинский. Но вы с Семеновым были связаны?
Бухарин. Да, я был связан. В курсе этой связи был и Рыков с моих собственных слов.
Вышинский. У вас была связь с эсеровским террористом Семеновым?
Бухарин. Правильно.
Вышинский. Вы, будучи не только членом Коммунистической партии, но членом ЦК, организовывали террористические акты против руководителей партии?
