Александр Карелин - Регистан где-то рядом (сборник)

– Проходите на госпитализацию, – буркнула она, вписывая данные в бланк «Истории болезни».

Сестра проводила больного в офицерскую палату (на восемь человек). Оставались еще две свободных кровати. Невский представился, услышал ответные имена, все лежали по своим кроватям, «активно болели», шутить никто не пытался.

– Я еще раз хочу представиться, Леша, старший лейтенант Алексей Никонов, разведчик, – проговорил ближайший сосед по кровати, протягивая для пожатия руку.

– Александр Невский, тоже старлей, врач-хирург, из медроты, – пожимая руку, ответил новичок. – Давно болеешь, отчего лечат?

– Нас тут трое «старожилов», еще в палатках болтались. Я вторую неделю малярию лечу, двое от тифа лечатся. Остальные позже поступили, ждут результаты «посевов».

– Что за посевы? – удивился Невский. – Он внимательно всмотрелся в лицо разведчика. Круглолицый, курносый, с россыпью веснушек на ввалившихся щеках, с большими красными пятнами «цветущего» герпеса на обеих губах. Леша был небольшого роста, но крепкого телосложения.

– Ха, ребята, он не знает, что такое «посевы», хоть и сам медик. Многие в палате через это уже прошли – готовься и ты, Саня, на экзекуцию. Потеряешь «невинность», когда палочкой в заднице «пощекочут», так Митяй? – обратился к своему соседу справа. – Он у нас уже дважды процедуру прошел, понравилось, наверное.

Александр перевел взгляд на парня, молча смотрящего в потолок. Под одеялом угадывались контуры могучего тела. Никто не поддержал разговор, хотя на всех кроватях не спали.

Невский сообразил, что речь шла о взятии бактериальных анализов из заднего прохода. Невольно поежился, представив картину.

Через полчаса в палату заглянула медсестра, действительно, вызвала на сдачу баканализа вновь поступившего, а с ним еще двоих. На их возмущение о сдаче подобного, она оборвала офицеров:

– Ничего не знаю, у меня список. Видимо, прежний по сев не получился или потеряли. Из-за недавнего переезда та кой бардак в отделении!

Бормоча вполголоса ругательства, офицеры начали одеваться в синие больничные куртки. Невский последовал их примеру. Вышли, проследовали в конец коридора, остановились у двери с табличкой «Баклаборатория», заняли очередь, оказавшись во втором десятке.

Взглянув на хмурые, сосредоточенные лица попутчиков, старший лейтенант решил воздержаться от вопросов. Он сел на свободное место, попытался вспомнить все, что ранее изучал на «инфекциях».

Брюшной тиф – острое инфекционное заболевание, передается только от больного человека (или от бактерионосителя), возбудитель болезни относится к сальмонеллам, эта палочка должна попасть с зараженной пищей или водой через рот. Скрытый период длится в основном две недели. Потом поднимается температура, появляются все признаки общей интоксикации, возникает боль в животе, увеличиваются печень и селезенка. Да, возможны грозные осложнения в виде язв на тонких кишках, которые начинают кровоточить и прорываться, превращая стенку кишки в «сито». Это уже – «швах», шансы выжить минимальные. Надо вовремя начать лечение. Основным лекарством является левомицетин, лечить «до упора» (до 10-го дня нормальной температуры тела). Это сколько же я здесь проторчу? – ужаснулся своим мыслям Невский. – Окончательный диагноз ставится на основании анализов – бактериологического исследования крови, посева испражнений и мочи на питательную среду с последующим исследованием выросших «колоний». – Вот, черт, даже голова разболелась от «умных мыслей»!

Очередь двигалась довольно быстро, входили сразу по три человека, подошло время и офицеров из 7-й палаты. У Невского взяли сначала кровь из вены, а остальные сразу прошли в смежную комнату, позже и он к ним присоединился. Там каждому вставили «фитилек» в зад, затем провели посев на чашках Петри с питательной смесью. Солдатик-лаборант орудовал ловко и профессионально. Вписал фамилии в журнал: Исаков, Гареев, Невский. Попросил пригласить следующих. Оба капитана на обратном пути прошли в туалет покурить, а Александр вернулся в палату – очень устал.

За время отсутствия в палате появился новичок. Теперь все кровати были заняты.

– Прапорщик Витя, с продсклада бригады, – отрекомендовался он, пожимая руку Невского, тот тоже назвал себя. – Чем тут в обед порадуют? Кашка-малашка, поди. Я уже распорядился что-нибудь вкусненькое нам подкинуть к Новому году, привезут на днях. Выше голову, мужики, не пропадем! Будем жить назло врагам – на радость папе с мамой! – Не переставая «балаболить» Витя принялся «обживать» свой угол. Он разместился на свободном месте во втором ряду у окна. Поставил на тумбочку маленький кассетный магнитофон «Панасоник», в тумбочку переложил вещи из своей сумки. Сел на краешек кровати и внимательно стал разглядывать большую «Политическую карту мира» на «своей» стене.

– Кто это увлекается? – наконец, произнес он, ни к кому не обращаясь.

Невский тоже только сейчас присмотрелся: в карту были воткнуты несколько «флажков» – булавки с красным кусочком ткани. Большой «флажок» одиноко расположился в Афганистане, в районе Кандагара. Много булавок разместилось на территории СССР.

– Это мы с собой забрали из палатки, каждый из больных отмечал свой родной город в Союзе. У Митяя попросите булавки с тряпочками, свою семью отметьте, – отозвался Леша Никонов. У него начинался очередной приступ малярийной лихорадки, он стучал зубами, не выговаривая некоторые слова.

Митя встал во весь свой огромный рост, укрыл друга своим одеялом. Потом он достал из тумбочки коробочку с английскими булавками, ножницы и красную ленточку, протянул прапорщику Вите Устинович. Они с Невским водрузили свои «стяги»: добавились города Черновцы и Челябинск (семья Невского жила в небольшом городке Чебаркуль рядом с областным центром, но такого найти не удалось). Вернулись капитаны, тоже познакомились с новичком. Теперь палата № 7 была заполнена «под завязку».

– Офицеры, идите на обед! – в палату заглянул высокий, худой, стриженый «под ноль» солдат в белом халате, помощник в столовой.

Невскому совершенно не хотелось есть, но надо было «сходить на разведку». Все, кроме двух новичков, достали из своих тумбочек металлические кружки и ложки и двинулись в буфет.

– А вам выдадут вашу посуду, сами будете ее потом мыть, – произнес Леша Никонов, его приступ заканчивался, но все тело еще продолжало трястись мелкой дрожью.

Вновь поступившие вышли вслед за разведчиком, двинулись по коридору. Буфет с обеденным залом находился в середине длинного пути, куда со всех сторон сходились измученные болезнями люди. Обеденный зал вмещал не всех, поэтому солдаты питались во вторую смену. Невский получил в окошечке свою порцию: жидкий гороховый супчик, комок пшенной каши с прожилками тушенки, компот из сухофруктов, получил индивидуальную ложку. Остальные подавали свои кружки для компота.

– Саня, давай к нам, – крикнул Никонов. Александр занял место вместе с офицерами по палате. Остальные «сокамерники» разместились за соседним столом.

Первая же ложка супа заставила поморщиться – совершенно не солено. Невский попытался разыскать солонку. Безуспешно. Обратился в окошечко раздачи, но получил лаконичный ответ: «У всех бессолевая диета!». Вернулся на свое место, с интересом обвел взглядом около десятка столов – никто не возмущался, молча ели, кое-кто даже с аппетитом.

– Вот я попал! Совершенно не могу есть без соли, – обреченно произнес старший лейтенант, помешивая ложкой в тарелке.

– Я тоже первые дни мучился, потом привык, – обронил самый старший по возрасту и званию, до сих пор молчавший («Подполковник, летчик, кажется, он назвался Николаем Николаевичем», – вспомнил Невский) офицер, – уже третью неделю так питаюсь. Врачи говорят, нам, тифозникам, вредна соль. Если поймают с солью, могут и за нарушение режима выписать.

– Кошмар! Я здесь ноги протяну если не от тифа, то от голода. Хотя сейчас и есть не хочется. Могу всю свою порцию уступить, есть желающие?

Все за столом отрицательно покачали головами. Невский выпил компот, съел сухофрукты. Взял теперь уже личные кружку и ложку. Полные свои тарелки отнес в отдел грязной посуды. Солдат, принявший их, совершенно не удивился. Впрочем, многие сдавали такие же.

Он первым вернулся в палату, лег на кровать поверх одеяла. Попытался уснуть. Думать ни о чем не хотелось, голова «гудела», температура опять нарастала. Не заметно для себя, Александр задремал.

Вскоре сквозь чуткий сон он услышал странный звук, вырываясь из полудремы, понял, что это плач. Невский открыл глаза и с изумлением уставился на рыдающего соседа. Да, Алексей обливался слезам, размазывая их по веснушчатым щекам.

– Что случилось? – Невский подскочил к Никонову, но тот лишь промычал в ответ, лицо его исказилось гримасой боли.