Михаил Ребров - Советские космонавты
...Предстояло испытать новое радиооборудование. С заснеженного аэродрома взлетел самолет. Сквозь легкий шумовой фон эфира слышно мерное пение турбины. Переговоры с землей — вопросы, I ответы. Стрелка высотомера медленно ползет по шкале, отсчитывая десятую тысячу метров. И вдруг машина вздрогнула, начала проседать. Самолет вроде бы и управляем, но идет со снижением. Что случилось? Почему? Стрелка указателя оборотов двигателя безжизненно стоит на пуле. «Заклинило подшипники?» Рука потянулась к дроссельному крану, перекрыла подачу топлива. В наушниках тишина: нет электропитания, нет связи. Эфир молчит.
«Спокойно, все будет хорошо»,- мысленно повторяет летчик, разворачивая самолет в сторону ближайшего аэродрома.
Скорость падает. Если она станет ниже минимальной, самолет не сможет держаться в воздухе, он превратится в тонны металла, которые рухнут на землю.
Стекло фонаря кабины покрылось инеем. Перед глазами летчика молочная пелена. Нет электропитания, нет обогрева. И снова: «Спокойно! Ручку чуть от себя. Но только чуть-чуть. Высоту надо беречь».
Чем ниже спускался самолет, тем плотнее становилась стена облаков. Видимость — ноль. Летчик тянется лицом к бронестеклу, дышит на него, трет перчаткой, чтобы высветить маленький пятачок. До боли в глазах всматривается в туман. Но вот облака раскололись. Белым пятном стремительно надвигалась земля. Многотонная, потерявшая скорость машина быстро шла вниз. Мысль работала со скоростью приборов — их показания фиксировались пилотом мгновенно: скорость... высота... скорость... высота...
Впереди уже видна узкая серая полоска бетона. Стрелка высотомера перескакивает с деления на деление. «Хватило бы высоты!» Теперь самолет куда труднее удержать от проседания. Выпущенные шасси и щитки бешено сопротивляются встречному воздушному потоку. Ручку управления от себя... Яркий блеск снега, огонек сигнальной ракеты. Пальцы занемели. До земли две-три сотни метров — три секунды! Раз, два, три...
А потом вместе с конструктором он докапывался до причины происшедшего, чтобы исключить его повторение.
Как нет в природе двух абсолютно одинаковых вещей, так и у летчика-испытателя не бывает двух одинаковых полетов. Сегодня он исследует поведение машины на сверхзвуковых скоростях, завтра «карабкается» на максимальную высоту, послезавтра он «занят» штопором... Он знает, что от его заключения зависит судьба самолета. Он не должен, не имеет права ошибаться.
...То была необычная машина. Не самолет, а стрела. Длинный фюзеляж — труба да маленький треугольник — крылья. Серебристой молнией сверкала реактивная птица в зоне испытаний. Задача — опробовать самолет на всех режимах, исследовать его реакцию на рули, изучить тонкости «характера». Разгоны, площадки, снова разгоны... По крутой кривой машина взмывала в поднебесье. Мгновение — и она уже на критической точке, вот-вот ляжет на спину. Потом сложный каскад фигур, когда от перегрузки тяжелеют веки, когда чудовищная сила вдавливает пилота в кресло. Потом тяжесть уходит. Человека бросает вверх, и только привязные ремни удерживают его в кресле.
Испытатель создает для самолета самые строгие режимы: подвергает максимальной перегрузке, доводит до сваливания, узнает предел прочности. Все вроде бы просто. Но за этой простотой подвиг. И чтобы вершить такие подвиги, надобны не только мужество и большое мастерство, но и особое чутье. Это когда пилот каждой своей клеткой чувствует пульс самолета.
Один полет, другой, третий... Земля слушала голос испытателя. Береговой докладывал о выполнении каждого пункта программы. Коротко. Четко. Он уже собирался идти на посадку, как вдруг почувствовал, что ручка стала «мертвой» — заклинило управление.
До земли далеко. И стало быть, еще есть время подумать, как использовать этот запас высоты. Самолет неуправляем. В таких случаях положено покинуть машину. Положено! Но он не может прыгать, считает, что надо садиться во что бы го ни стало... Надо спасать машину: для себя, для конструктора, для других.
Георгий пробует сдвинуть ручку управления. В любую сторону, но только бы сдвинуть, почувствовать, что она двигается. На лбу выступает пот — столь велико напряжение. Еще попытка, еще... Ручка судорожно вздрагивает, смещается на какой-то миллиметр, подчиняясь усилиям человеческих мышц, по по-прежнему «мертва». На высоте 11 километров самолет совсем перестал подчиняться человеку.
С земли ждали докладов. Там поняли: что-то неладно. Но спрашивать, что и как, не стали — не хотели мешать летчику. Ведь у него нет липших секунд для слов — он ведет борьбу за свою жизнь и за жизнь самолета.
Самолет шел к земле. Но без действующих рулей машину не приведешь на аэродром! Стрелка высотомера ползла вниз.
Георгий сбавил обороты. Сектор газа был единственной его надеждой, последним шансом. И он ухватился за него.
Снова попытка заставить самолет изменить направление полета, подчиняясь изменению скорости... Сколько таких попыток! Сколько усилий!
Мелькнула посадочная полоса. Пилот ждет привычного толчка. Вот он! Шасси коснулось бетонки. Здесь уже спасательные средства. Примчались пожарная и санитарная машины. Но они не понадобились.
Долго обсуждали летчик и конструктор происшедшее. Случайность? Да. Причину ее определили сразу же после посадки. Потом решали, как изменить конструкцию, чтобы подобное не повторилось.
Время, проведенное Георгием Береговым в воздухе, составляет внушительную цифру — почти две с половиной тысячи часов, сто долгих суток. Шестьдесят три типа самолетов записаны в летную книжку испытателя.
...После первых стартов пилотируемых космических кораблей он подал рапорт с просьбой зачислить его в отряд космонавтов. Не погоня за славой влекла его на путь «звездолетчиков», не жажда острых ощущений, не праздное любопытство. Он сразу понял, что те, кого называют Икарами XX века, кто садится в кабины «Востоков» и «Восходов», — тоже испытатели. Полагал, что его опыт может быть полезным.
Ему перевалило за сорок. Вроде бы не так уж и много. Но это было намного больше, чем Гагарину пли Титову. Ему напоминали об этом, понимающе сочувствовали, но он не отступал, доказывая свое право на мандат космического испытателя. И доказал.
Ему доверили испытать корабль «Союз». Испытать после того, как погиб Владимир Комаров. Это был трудный шаг. Но он пошел на него без колебаний. Ведь совместный полет пилотируемого и беспилотного кораблей, маневрирование в космосе должны были стать генеральной репетицией перед созданием первой в мире экспериментальной орбитальной станции.
Натуральный макет первой в мире экспериментальной космической станции, созданной на орбите после стыковки кораблей 'Союз-4' и 'Союз-5'
Мужественный человек, не любящий показывать свое внутреннее состояние, он скажет спустя годы:
— Американцы готовят Томаса Стаффорда к совместному эксперименту «Союз» — «Аполлон». А ведь он с двадцать четвертого года...
— Ну и что? — спросил я его.
— Просто так. Я старше его всего лишь на три года... — И добавил: — Каждый летчик всегда мечтает взлететь еще выше. Мне посчастливилось узнать неземные скорости и высоту — побывать в космосе. Это истинное счастье. Однако человек так уж устроен, что мечтает иметь чуточку больше счастья, чем у него уже есть. Я — не исключение. Хочу быть еще полезнее делу, которому служу...
Он верен космосу, как когда-то небу. У него свои критерии, свои суждения о новой профессии:
— К любой работе нужно относиться творчески. Мастер — не просто исполнитель, а настоящий мастер работает как художник. Неважно, чем занимается человек, доит ли коров или пишет книги, летает в космос или шьет платья...
Мастерства достигает тот, кто четко понимает место своей работы в общем деле. Сколько людей, организаций задействовано в том, чтобы сделать космический корабль! И вся эта титаническая работа замыкается на одном человеке или нескольких людях — экипаже космического корабля. Весь свой арсенал знаний космонавту нужно приложить, чтобы выполнить работу на высоком уровне. Иначе можно свести на нет усилия сотен, тысяч людей. — Он смолкает в задумчивости и после паузы добавляет: — Мастерство и талант — понятия неразделимые. Качество же работы прежде всего в добросовестном и творческом отношении к своему труду…
ТРИНАДЦАТЫЙ
Владимир Александрович Шаталов
Летчик-космонавт СССР, дважды Герой Советского Союза генерал-лейтенант авиации Владимир Александрович Шаталов. Родился в 1927 году в городе Петропавловске Северо-Казахстанской области. Член КПСС. Совершил три полета в космос: первый — в январе 1969 года, второй — в октябре 1969 года, третий — в 1971 году.
Это уже стало традицией. После полета «Востока» его пилота Юрия Гагарина назвали космонавтом-1, Герман Титов получил титул космонавт-2. Андриян Николаев — космонавт-3...
