Под псевдонимом Серж - Владимир Васильевич Каржавин
Ленин считал: «НЭП – это сообщество высококвалифицированных кооператоров». И ещё: «НЭП – это всерьёз и надолго, но не навсегда». НЭП просуществовал недолго – до конца 20-х годов, когда руководство страны взяло курс на предложенную Сталиным ускоренную индустриализацию и коллективизацию. Для жителей Советского Союза наступали тяжёлые времена. Но это уже предмет отдельного разговора.
…Говорят, человек в последние минуты жизни видит основные вехи своего жизненного пути. Это нельзя подтвердить и нельзя опровергнуть. Трудно сказать, что виделось вождю мирового пролетариата на смертном одре. Может быть, детство, мать, которую он любил, как никого другого, сёстры, братья, отец, жена… Может быть, Инесса Арманд, к которой он был неравнодушен… Может быть, товарищи по партии или идейные противники… А может, Яков Кошельков, поэтично глядящий в чёрное январское небо и держащий палец на спусковом крючке маузера, тот самый Кошельков, который не решился выстрелить и продлил ему жизнь на целых 5 лет, хотя, сам того не подозревая, мог изменить ход истории.
Конец первой части
Часть вторая. Шведский разлом
Внешняя разведка органов госбезопасности СССР, правопреемницей которой в настоящее время является Служба внешней разведки Российской Федерации, официально берёт начало с 20 декабря 1920 года, когда по распоряжению председателя Всероссийской чрезвычайной комиссии Дзержинского был создан Иностранный отдел ВЧК. Но фактически разведка ВЧК начала действовать намного раньше. Это было связано с тем, что угрозы советской власти с первых дней её существования исходили не только от врагов внутренних, но и внешних. Поэтому руководство ВЧК уже с начала 1918 года уделяло значительное внимание оперативной работе за рубежом.
Первым шагом в деле организации штатного разведывательного органа было создание в декабре 1918 года Особых отделов ВЧК в армии и на флоте. С весны 1919 года Особый отдел ВЧК (вскоре переименованный в Иностранный отдел) возглавил лично Дзержинский, а через год – его ближайший сподвижник Менжинский. В то же время в особых отделах фронтов, армий и некоторых приграничных ЧК создаются иностранные отделения, которые сразу же приступили к организации первых резидентур на территории Польши, Прибалтийских стран, Румынии, Германии, стран Востока.
Согласно инструкции ВЧК, написанной для Иностранного отделения Особого отдела, при каждой дипломатической и торговой миссии создавалась резидентура. Возглавлявший её резидент работал в миссии под легальным прикрытием. О том, что он является работником ВЧК, должен был знать только глава миссии. В помощь резиденту выделялись один или два сотрудника. Резидент должен был не реже одного раза в неделю отсылать в Москву полученные им сведения в зашифрованном виде. Помимо легальных инструкция ВЧК предусматривала и создание нелегальных резидентур.
Значительное место в деятельности внешней разведки занимали страны Востока: Афганистан, Персия, Китай, Япония. Особое внимание уделялось Афганистану – стране, которая первой установила дипломатические отношения с Советской Росссией.
Афганистан…И в XIX, и в XX веке его народы и соседние с ними пуштунские племена Британской Индии (ныне Пакистана) яростно сопротивлялись Великобритании, пытавшейся колонизировать их территории. Враги Великобритании хорошо знали об этом уязвимом месте англичан и неоднократно наносили им удары в зоне пуштунских племён. Многие пытались разыграть пуштунскую карту. Германия и её спецслужбы вместе с турецкими панисламистами спровоцировали антибританский мятеж в годы Первой мировой войны. На смену им пришли индийские националисты.
Афганские власти сами побаивались воинственных пуштунов.
Поэтому регион мощного повстанческого движения пуштунских племён превратился в объект активного противоборства многих иностранных разведок, среди которых структуры ВЧК (впоследствии ОГПУ – НКВД) играли далеко не последнюю роль.
* * *
Тёплым летним утром 1924 года к одному из столичных вокзалов подошёл скорый поезд Ташкент – Москва. Среди пёстрой толпы сошедших на перрон пассажиров был и высокий представительный человек лет тридцати в светлом летнем костюме-тройке и такого же цвета шляпе. Опустив на полотно перрона свой скромный багаж, состоявший из саквояжа и хозяйственной сумки, сошедший пассажир глубоко вдохнул весенний воздух столицы, недоверчивым, но в то же время радостным взором окинул всё вокруг, успев глянуть и ввысь на синее безоблачное небо, предвещавшее хороший день.
То что саквояж стал постепенно от него удаляться, Алексей Балезин – а это был он – успел уловить краем глаза. Желая схватить за шиворот незадачливого вокзального воришку, Алексей сделал резкий шаг вправо и … натолкнулся на крепкую фигуру человека, который держал саквояж в руке и улыбался.
– Фёдор!.. Тьфу ты, чёрт…
По сравнению с пятилетней давностью Ершов выглядел пополневшим и посвежевшим. Алексей поймал себя на мысли, что впервые видит своего фронтового друга в штатском – ранее Ершов всегда был либо в военной, либо в полувоенной форме. Друзья обнялись.
Фёдор, несмотря на протесты Алексея, легко подхватил также его сумку, и они направились к выходу. У вокзала их ждал автомобиль. Перед тем как садиться, Балезин поинтересовался:
– Как ты узнал о моём прибытии?
– Наша служба знает всё! – с достоинством отчеканил Ершов и подмигнул.
Поездка заняла немного времени, но этого было достаточно, чтобы из окна автомобиля сравнить Москву 1924-го и 1919 годов. Сравнения были явно в пользу первой. Чистые ухоженные улицы, весёлые, по-летнему одетые толпы народа, красочные манящие витрины магазинов и кафе, гудки автомобилей, милиционеры в белой форме и многое другое, непонятное глазу человека, почти пять лет прожившего в отдалении от Москвы.
Удивление Балезина не осталось незамеченным, и Фёдор Ершов изрёк:
– Это НЭП – Новая экономическая политика. Слышал про такую?
– Слышал, – отозвался Алексей; советские газеты до него доходили.
Автомобиль остановился в небольшом переулке. Вышли из машины, шофёр остался на месте. Вещи Алексея по-прежнему нёс Ершов.
– Послушай, – тронул Балезин его за рукав. – Я ведь был здесь.
– Знаю, знаю, – кивнул Фёдор. – Здесь жила семья Архангельского. Теперь здесь наша служебная квартира.
– Кстати, как его жена, сын?
– У жены новая семья. А за сыном мы следим, делаем всё, чтобы он ни в чём не нуждался. Осенью в школу пойдёт.
Войдя в подъезд и поднявшись на второй этаж, Ершов позвонил в одну из квартир. Дверь открыла пожилая, аккуратно одетая женщина и, очевидно, зная, зачем они пришли, пропустила их в прихожую.
– Здравствуйте, Мария Анисимовна, – Ершов поставил вещи на пол и кивнул на Алексея: – Вот, принимайте постояльца.
Хозяйка вежливо ответила поклоном, потом отвела гостя в небольшую светлую комнату. Но это была не та комната, в которую Балезин пять лет назад заходил к Архангельскому.
Присели.
– Как здоровье? – спросил Ершов. – Слышал, язва тебя начала
