Записки Планшетной крысы - Эдуард Степанович Кочергин
Всей этой бучей руководили лютые тётеньки — актрисы. Бесконечные увещевания, просьбы, уговоры разных культурных командиров, в том числе свирепого Савраса Калабашкина, разбивались о женскую крепость. Даже вмешательство партийных органов из Смольного не испугало воинствующих амазонок. Они категорически требовали отставки главного режиссёра театра Мара Сулимова, а также директора и только после этого соглашались на переговоры.
Время шло, работа над новыми спектаклями остановилась. Чтобы разрешить этот затянувшийся конфликт, начальство из обкома уволило бывшего при Сулимове директора и предложило занять его место Янковскому, наделив того специальными полномочиями. От него потребовали изнутри театра произвести разведку, а затем действовать решительно и по собственному усмотрению. Уговаривать нашего театрального арбитра начальникам пришлось долго. Уходить с насиженного места, где он был полным хозяином, Михаилу Сергеевичу не хотелось. Уговорили его с великим трудом, увеличив жалованье, пообещав несметные блага и всяческую помощь в борьбе за спасение бунтующего театра.
Приблизительно через месяц после воцарения Янковского у Веры Фёдоровны Комиссаржевской он обратился он в обком с неожиданной просьбой: как можно скорее выделить Ленинградскому государственному драматическому театру для хозяйственных надобностей автомобиль «Волгу — пикап ГАЗ‑22 универсал» и увеличить денежное довольствие водителю директорской машины в два раза в связи со сверхурочной работой. А главного режиссёра Мара Сулимова снять с поста как битую карту.
После такого неожиданного обращения начальство вызвало Михаила Сергеевича в обком для подробнейших переговоров и объяснений. Ученику Пу И удалось убедить главное начальство в необходимости всего, что он требовал, для спасения театра. Вскоре Ленинградский государственный драматический театр получил в собственное пользование сильно дефицитную в ту пору машину «Волгу» с оленем на капоте и шофёра с двойной зарплатой.
Буквально через день после появления специальной «Волги» закулисный буфет театра стал посещать здоровенный красавец — мечта женских хотений, всегда обаятельно улыбающийся, некто Миша. Этот высокий хорошо вылепленный природой мужской образец, тёзка Михаила Сергеевича Янковского, чрезвычайно быстро очаровал весь женский состав Комиссаржевского театра и почти сразу превратился в притчу во языцех бунтарского закулисья.
Вскоре внутри театра возникла группа соблазнительных охотниц на обольстительного Мишу. Всех их интересовало, кто он таков, как появился в театре и кем работает. На прямые вопросы прелестных актрис он отвечал галантным целованием их ручек. Секретариат дирекции темнил, говоря о нём как о ближайшем помощнике их блистательного директора.
Тем временем «Волгу — пикап» в секрете от труппы обустраивали во дворе мастерских театра на улице Виссариона Белинского, куда актёры с улицы Ракова практически не заходили. Вместо пятиместной машины мастера превратили её в двухместную. В освободившееся пространство кузова главный столяр — краснодеревщик Василий Степанович и знаменитый бутафор Аркадий Захарович вмонтировали специально изготовленную шикарную тахту с округлыми валиками по бокам, а в головах ловко встроили красивый шкаф — бар, отфанированный вишней, с полками и ящиками для шампанского, вин, лимонадов, воды, полотенец, простыней и всего прочего реквизита. Окна машины завешивались аккуратными раздвижными драпировками из тёмно — красного шёлкового репса с подбоем чёрного сатина в сторону улицы. Тахта с валиками по бокам, обитая качественным хлопчатобумажным бархатом хорошего красного цвета, возбуждала у пользователей энергичность. Круглый плафон розового матового стекла над тахтою окрашивал человеческую кожу в приятный свежий тон, микшируя имеющиеся морщины. И ежели мечтать о любовных утехах, то лучшего вместилища любви не сочинить.
По окончании работ над обивкой тахты старший бутафор театра Аркадий Захарович похвалил содеянное:
— Ну вот, теперь всё в порядке — полное совокупление вещей.
Дизайн этого оригинального амурного сооружения на колёсах принадлежал самому Михаилу Сергеевичу. Он в таких делах в нашем городе считался известным докой. Поэтому у него всё замечательно и получилось.
Параллельно с работами над «машиной любви» Янковский потребовал от заведующего труппой репертуарный план на ближайшие два месяца с подробной выпиской по дням занятости артистов в спектаклях. Пользуясь им, он составил свой особый «репертуарный план» любовной работы или, как сам определил его, — план подвигов по восстановлению спокойствия в театре. Главным героем этого документа, естественно, явился вечно улыбающийся обаятельный тёзка директора, его личный шофёр Миша.
В свободные от спектаклей и репетиций дни (а поначалу из — за бунта никаких репетиций не было) неудовлетворённые, лютые тётеньки — актрисы приглашались обаятельным чародеем прокатиться с ним в роскошной новой «Волге» за город. Каждый божий день от здания театра на улице Ракова, дом19, в ближайший от города лес — Ольгино, в ту пору ещё не цивилизованное место, отъезжала чёрная «Волга — пикап». Там, в Ольгино, на «неведомых дорожках», под китайские мелодии, доносившиеся из вмонтированного в шкафбар проигрывателя, наш славный возила в лучших традициях мужской половины человечества совершал свой трудовой подвиг. Самые активные актёрские революционерки вывозились в Ольгино два — три раза в неделю. А случались недели, когда «машина любви» или, как окрестили её комиссаржевские актёры — автофал, выезжала дважды за день — утром и вечером. А её водитель у комиссаржевского народа стал именоваться «обавником».
Через пару месяцев ритмичной работы старого опытного организатора Михаила Сергеевича и его молодого верного слуги чародея — обавника Миши, а также их замечательно уютной секс — машины, бунтарские позывы у главных сражательниц начали гаснуть. Обижавшего их режиссёра Сулимова уже почти забыли, тем более что его сняли с должности. Ещё через полтора месяца бунтарки окончательно успокоились и возмечтали о новых ролях.
Вот на такую благоприятную почву управление культуры города назначило нового главного режиссёра — Рубена Сергеевича Агамирзяна, бывшего помощником великого Товстоногова. И сразу остроумцы театра назвали свои пенаты театром Коми-ССРжевской, в честь двух Сергеевичей.
Как видите, свою работу по усмирению «восстания женщин» в Театре имени В. Ф. Комиссаржевской этот прагматик, знаток и нелегальный последователь великого Конфуция Михаил Сергеевич Янковский исполнил гениально просто, без скандалов, истерик, выговоров — без лишнего шума. Позже он рассказывал об этом «подвиге» своему старому другу, с которым был на «ты», Николаю Павловичу Акимову, приходившему на все первые премьеры новой «Комиссаржевки». Принимал Янковский великого театрального художника и режиссёра в своём кабинете за шикарно по тем тощим временам сервированным гостевым столом. Михаил Сергеевич любил красиво жить, элегантно одеваться, умело и с удовольствием это делал.
Николая Павловича как создателя и руководителя Театра комедии интересовала механика победы Янковского над женским бунтом. И Миша поведал своему другу разработанную им простую историю:
— Всё обыкновенно, Коля. Когда я сообразил, что первопричина происходящего в театре — неудовлетворённость почти всего
