Николай Стариков - Процесс антисоветского троцкистского центра (23-30 января 1937 года)
Вышинский: Как Ратайчак отнесся к вашему сообщению?
Логинов: Ратайчак в этот момент как раз искал, через кого можно было бы установить связи с иностранной разведкой, и я ему указал на Граше.
Вышинский (обращаясь к Ратайчаку): Был у вас такой разговор с Логиновым?
Ратайчак: Да, такой разговор имел место. Логинов сообщил мне, что имеет соответствующую директиву от Пятакова. Скоро от Пятакова получил директиву и я.
Вышинский: Обвиняемый Пятаков, вы подтверждаете это показание?
Пятаков: В основном подтверждаю.
Вышинский: Ссылаясь на вас, Логинов говорил, что с ним Ратайчак советовался, как найти человека, через которого можно установить связи с агентами немецкой контрразведки. Правильна ссылка Ратайчака на вас?
Пятаков: Правильна.
Вышинский (обращаясь к Логинову): Кроме этого разговора с Ратайчаком, у вас были еще беседы до поводу конкретных преступных действий?
Логинов: С Ратайчаком у меня был еще разговор относительно вредительской работы в коксохимии.
Вышинский: Известно ли вам что-либо о преступной деятельности Лившица?
Логинов: Вернувшись из Берлина в 1931 году в конце лета или в начале осени, я встретился с Лившицем и передал полученные мною в Берлине от Пятакова директивы. Я сообщил Лившицу о создании Пятаковым украинской троцкистской организации, куда входил также и Лившиц.
В 1932 и 1933 гг. в троцкистском подполье на Украине нам пришлось с Лившицем проводить совместную работу. Мне было известно о той работе, какую Лившиц начал проводить в Харькове на железной дороге. Известны были те лица, которые были вовлечены Лившицем в состав троцкистской подпольной организации. Лившиц разделял позиции террористические. Уехал он с Украины в 1933 году – тогда, когда к практической деятельности по террору мы еще не приступили. Снова встретился с Лившицем в начале 1936 года и узнал от него, что он довольно успешно работает на железной дороге, что он связан не только с теми лицами, каких я знал по Украине, но что у него есть целый ряд связей с другими лицами.
Вышинский (обращаясь к Лившиц у): Вы не имеете никаких замечаний по поводу показаний свидетеля Логинова?
Лившиц: Нет.
Председательствующий: У защиты есть вопросы к свидетелю?
Коммодов (обращаясь к Логинову): К какому году относится ваш разговор с Ратайчаком относительно Граше?
Логинов: Ко второй половине 1934 года.
Коммодов: Вредительские акты, о которых вы говорили, в частности на Горловском заводе, предшествовали этому разговору?
Логинов: Это было в 1935 году.
Вышинский (обращаясь к Ратайчаку): После разговора с Логиновым вы потом связались с Граше?
Ратайчак: Да.
Вышинский: Следовательно, оправдалось то, что Граше может связаться с агентами германской разведки?
Ратайчак: Оправдалось.
Председательствующий: У подсудимых нет вопросов?
Подсудимые: Нет.
ДОПРОС ПОДСУДИМОГО БОГУСЛАВСКОГО
Председательствующий: Подсудимый Богуславский, вы подтверждаете свои показания, которые давали на предварительном следствии?
Богуславский: Да, подтверждаю.
Вышинский: Расскажите, в чем выражалась ваша преступная троцкистская деятельность в Сибири?
Богуславский: В Сибири моя деятельность началась с начала февраля 1928 года, когда я приехал туда после исключения меня XV съездом из партии. В Новосибирске, куда я приехал для работы, находилось несколько активных, видных в прошлом, троцкистов. Там были: Муралов, Кроль, Сумецкий, Сурнов. Кроме того, в Барнауле был Сосновский, в Минусинске был Смилга и скоро в Томск приехал Радек.
В конце февраля 1928 года я получил через Сосновского директиву Троцкого о создании сибирского троцкистского подпольного центра. Задачи, которые ставились тогда этому центру, сводились, во-первых, к тому, чтобы максимально сохранить в Сибири те кадры троцкистов, которые не были подвергнуты государственным репрессиям или репрессиям партийного порядка – исключению и т. д. Во-вторых, – к объединению и направлению подпольной деятельности находящихся в разных местах Сибири троцкистов. В-третьих, – к распространению, в первую очередь по районам сосредоточения ссыльных троцкистов, подпольных документов и, наконец, последнее – к организации материальной помощи троцкистам, которые находились в Сибири в ссылке.
Этот центр был организован в следующем составе: руководитель центра – Муралов Н. И., я – Богуславский, Сумецкий, Кроль, Сурнов, Сосновский, Белобородов, а затем по приезде и Радек.
Вышинский: Радеку объявили об этом?
Богуславский: Да, объявили. Причем вопросы текущего непринципиального характера разрешались тем составом центра, который постоянно находился в Новосибирске, а вопросы принципиального характера разрешались, согласовывая их тем или иным способом с теми членами центра, которые находились вне Новосибирска в других районах Сибири.
—
Отвечая на вопросы государственного обвинителя, с кем в Москве был связан сибирский центр, Богуславский показывает, что в 1928 году – с Эльциным, в 1930–31 и 32 гг. – со Смирновым.
—
Вышинский: Когда и где вы встречались с Пятаковым?
Богуславский: В начале 1932 года, месяца не помню, видимо в феврале, в Наркомтяжпроме, в кабинете Пятакова.
Вышинский: В последующие годы встречи были?
Богуславский: Были.
Вышинский: Когда и где?
Богуславский: В 1933 году – там же, в Наркомтяжпроме, в 1934 году – на квартире у Пятакова.
Вышинский: Не можете ли вы припомнить, о чем вы с ним говорили в 1932–1933 и 1934 гг.?
Богуславский: В 1932 году Пятаков информировал меня о свидании, которое имело место в Берлине между Пятаковым, Смирновым и Шестовым – с одной стороны, и Седовым – с другой. Он сказал мне о том, что во время этих встреч была получена директива Троцкого, которая ставит на иные рельсы работу троцкистов, а именно: основным методом работы становится террор, т. е. осуществление террористических актов против руководителей партии и правительства, а затем, как он тогда мне сказал, задача заключается в том, чтобы чинить всяческие затруднения в хозяйственной работе Советского Союза.
Это указание Пятакова в отношении террора меня не очень удивило, ибо я об этом знал со слов И. Н. Смирнова, в конце 1931 года. Тут я должен сказать о создании нового сибирского центра. Это совпадало с 1932 годом.
Вышинский: В чем было дело?
Богуславский: Произошло это вот в связи с чем. В 1929 году Смирнов передал нам директиву Троцкого о том, чтобы, не складывая оружия, не разоружаясь идейно, разоружаться организационно, заявлять о прекращении фракционной работы, возвращаться в партию, причем, насколько можно, в своих заявлениях сохранить кое-какой идейный багаж из старого троцкистского арсенала, что мы с И. Н. Смирновым и сделали. В связи с новой директивой Троцкого, о которой я говорю и которую мне передал в части террора Смирнов, а в другой части – Пятаков, встал вопрос о воссоздании в том или ином виде троцкистского сибирского центра. Смирнов прямо сказал, что этот центр должен состоять из руководителя Муралова Н. И., меня – Богуславского и Сумецкого, которые все были членами старого троцкистского центра, благодаря чему сохранялась преемственность в работе.
Позднее, в 1934 году, в состав сибирского центра был введен также и Дробнис.
Работа в 1932 году, главным образом, сводилась к налаживанию растерянных связей и подготовке к организации террористических актов. Причем непосредственное руководство террористической работой принял на себя руководитель центра Муралов.
Одновременно я лично нащупывал возможность проведения в жизнь второй части директивы о создании, так называемых, затруднений в проведении хозяйственной политики советского правительства и партии. Я был связан по своей работе с хозяйственными кругами Сибири, и эта работа была возложена на меня.
Тогда в разгаре было строительство Кузнецкого металлургического завода. Поэтому в промышленности вредительская работа должна была проводиться по линии Кузбасса и затем, одновременно с этим, – на транспорте.
Давая мне директиву о создании затруднений в хозяйственной политике партии и правительства, Пятаков сказал, что в Кузбассе работает Шестов, человек ему известный, и что этот Шестов имеет директиву приступить к осуществлению вредительских действий в Кузбассе, в угольной промышленности и на важнейших стройках.
По возвращении в Новосибирск, я о своем разговоре рассказал Муралову. Он подтвердил, что действительно имеет директивы и предложил заняться проведением вредительской работы на транспорте. Я тогда же приступил к этой работе. В том же 1932 году мне стало известно от Муралова о том, что в Новосибирске организована террористическая группа под руководством Ходорозе, причем эта террористическая группа имеет задание от него, Муралова, подготовить, и когда ей будет указано – совершить покушение на секретаря западно-сибирского краевого комитета партии Эйхе. Кроме той террористической группы, о которой я упоминал, группы Ходорозе, в 1933 году Муралов сообщил, что создана террористическая группа, в Кузбассе, имеющая задачей подготовить покушение на руководителей партии, которые бывают в Кузбассе. Муралов сообщил мне также, что руководитель первой группы Ходорозе командировал одного из участников этой группы Николая Иванова в Москву для совершения убийства Сталина. В 1933 году мною были созданы троцкистские ячейки на Омской дороге.
