Алла Ярошинская - Чернобыль. Большая ложь
К тому же, это научные данные ущерба, так сказать при «чистой» дозе. О чем нельзя говорить в послечернобыльской ситуации. Ведь в значение 35 бэр должна быть непременно включена и доза, полученная сразу после аварии. Известна ли она вообще кому-то? Вероятно, лишь приблизительно, и то далеко не во всех случаях. Из приведенных в предыдущих главах документов видно, что полученные в первые дни дозы врачам запрещалось вносить в медицинские карточки как населения, так и ликвидаторов. Значит, достоверность этого и без того сомнительного критерия оказывается еще более сомнительной, а последствия еще более непредсказуемыми. Нет, не в общей массе человеческих жизней – прикинем костяшками на счетах: жизнь – туда, жизнь – сюда, мол, какая разница, а в благоговении перед каждой, единственной, полноценной и неповторимой человеческой жизнью. Каждой. И это нормально. Разумеется, для нормального человеческого общества.
Вот что на практике означала бы так называемая концепция «35 бэр за 70 лет». Только почему-то никогда и нигде в открытой печати, в выступлениях перед депутатами, жителями загрязненных регионов я ни разу не слышала ничего подобного от ее основателей. Всему прогнозируемому учеными риску, всем предполагаемым смертям, всем сокращениям жизней – всему этому для «человека с улицы» был поставлен один диагноз: «радиофобия».
У писателя Джона Уиндема есть великолепная фантастическая повесть «Отклонение от нормы». О мутантах на Земле постатомной эры. Девочку, у которой обнаружили на левой ноге шесть пальцев, должны были непременно убить, чтобы таким образом исправить генетические «поломки», не пропустить их в будущее. Это страшно.
В столкновениях мнений, борьбе идей, осмыслении мирового опыта, собственных, хотя и неполных, не всегда достоверных данных, ученые, члены государственной экспертной комиссии пришли к выводу: концепция «35 бэр за 70 лет» не является научно обоснованной.
Из заключения государственной экспертизы: «Основной критерий, который используется в программах (ликвидации последствий аварии на ЧАЭС. – А.Я. ) – плотность загрязнения территории и продуктов питания радионуклидами, основанный на величине допустимости получаемой населением дозы 35 бэр за 70 лет, не учитывает сложившееся на момент аварии состояние здоровья жителей и наличие в его составе групп риска. Использование в качестве единственного критерия дозы за жизнь невозможно и потому, что ретроспективная оценка полученных доз за счет короткоживущих радионуклидов сделана с большой ошибкой на величину, которую методами физической дозиметрии оценивать практически нельзя. Отсутствует и прогноз динамики доз, составленный без учета возможной миграции загрязнений радионуклидами».
Конечно, было бы совсем замечательно, если бы это решало все проблемы. Но вот что получалось. Нас – сотни депутатов из трех самых больших республик, которые пострадали от катастрофы. Мы два года бились изо всех сил, чтобы хоть как-то облегчить страдания обездоленным людям. «Выбить» в центре деньги. Ведь реактор – не украинский национальный, а союзного ведомства – Минатомэнерго СССР. Оно, по идее, и должно было возместить, нанесенный республикам ущерб. Но что значило в нашей Системе возместить ущерб из кармана Минатомэнерго СССР? Был ли у него такой карман? Ведь у нас все было напрочь централизовано и закручено гаечными ключами. Его карман был и нашим карманом. Один большой общий карман. У нас взяли – ему дали. Так что мы требовали не чужое, а свое, у нас же и отобранное.
И вот деньги мы «выбили». Худо-бедно, но десятки миллиардов «центр» дал. Добились того, что антигуманная концепция – «35 бэр за 70 лет» – в республиках отброшена. А дальше? Надо экстренно отселять людей. Но вот незадача: деньги есть – нет стройматериалов. Есть материалы – нет строителей. (У каждой союзной республики была своя беда и свои проблемы: ужасное землетрясение в Спитаке, Армения; побоище в Тбилиси, Грузия; противостояние в Риге, Латвия.)
И именно в этом, как ни грустно, заключается для нас вся трагедия Чернобыля: дозу можно менять, но кто, куда и как будет отселять людей в нашем Отечестве? Это страшная правда. Но это правда. Так значит, и нужно было сказать ее гражданам, какой бы горькой она не была. Правду о бессилии государства перед лицом катастрофы, а не прикрывать его убожество 35-бэрной концепцией, обвинениями всех в радиофобии и уверениями, что со здоровьем пострадавших все в порядке и нет повода для волнений. Правду о том, сколько людей на самом деле подвергается риску.
Сколько уже потеряно безвозвратно времени! Сколько потеряно здоровья наций!
И сколько будет потеряно еще?
Глава 9 ИНАКОМЫСЛЯЩИЕ ЭКСПЕРТЫ
Между тем, несмотря на победу здравого смысла на парламентских слушаниях и в Государственной экспертной комиссии по Чернобылю, где было отказано в доверии доморощенной 35-бэрной концепции, борьба двух идей – пороговом и беспороговом влиянии радиации на здоровье чернобыльских жертв – в советской науке продолжалась. В то время в СССР практически не было переводной научной литературы о малых дозах радиации и их влиянии на человека. Собственно, этим и пользовались кремлевские академики, проталкивая свою антигуманную концепцию в жизнь «людей с улицы». (Таким же образом в свое время протолкнули свою конструкцию реактора РБМК-1000 академики Александров и Доллежаль. Чем это закончилось в Чернобыле – известно.)
Но время в СССР менялось, и мы – вместе с ним. Слабые ростки запретных для ученых и всех прочих граждан идей о влиянии малых доз радиации и о беспороговом ее влиянии на человека постепенно пробивались сквозь бетон советского официоза. Впервые я узнала об этом как раз не в Кремле, а в пронизанных лучами кабинетах руководства Народичского района. Там мне показали письмо московского профессора-радиобиолога Елены Борисовны Бурлаковой в адрес общественной группы по радиационной защите населения. За годы послечернобыльской жизни десятки разных общественных организаций, органы местной власти умоляли о помощи самые различные инстанции и ни разу не были удостоены ответа. А здесь – группа от общественности (тогда у нас еще не было неправительственных организаций в западном понимании этого слова) получает письмо. От профессора, председателя Научного совета по проблемам радиобиологии Академии наук СССР. Прямо из Москвы. Оно было датировано июлем 1989 года и стало для маленького городка целым событием.
Елена Борисовна сообщала, что после того как команда ученых побывала у них, ее научный совет отправил в парламент страны и в некоторые другие важные адреса письмо «с просьбой безотлагательно решить вопрос о переселении людей из загрязненных районов». «Кроме того, – писала профессор, – мы сейчас стараемся организовать поездку к вам и работу у вас группы генетиков и врачей-офтальмологов для того, чтобы попытаться определить действительные дозы, полученные жителями района. Этот вопрос решить непросто, мы ведем переговоры с институтами АН СССР и Центром микрохирургии глаза…»
Признаться, я была удивлена. Десятки ученых приезжали и уезжали, но никакой обратной связи не было, если даже они и брали какие-то анализы, то, как правило, о результатах не сообщали. Это были своего рода диссиденты в радиобиологии. Инакомыслящие эксперты.
Копию их письма мне прислали из Народичского райкома партии, который тоже начал «бузить», то есть говорить правду. К тому времени уже была написана и напечатана в ежемесячном научно-практическом журнале «Терапевтический архив», № 6 за 1987 год, том 59, статья ученых М. Д. Бриллианта, А. И. Воробьева и Е. Е. Гогина «Отдаленные последствия малых доз ионизирующей радиации на человека». А доктор биологических наук В. А. Шевченко, заведующий лабораторией экологической генетики Института общей генетики АН СССР, на основе материалов, собранных в Народичском районе, подготовил статью в журнал «Природа» – также о влиянии на организм животных малых доз радиации. Над этой же темой работали и другие не ангажированные властью специалисты.
Они, побывав на загрязненных территориях, увидели то, что там на самом деле происходит, а не то, что рисовали в своих отчетах доктора от кремлевской пропаганды и представители международного ядерного лобби.
Так в советской радиобиологической науке образовалось жесткое противостояние. С одной стороны – родоначальники 35-бэрного бухгалтерского учета жизни и смерти со своей командой. С другой – те, кто не мог согласиться с таким подходом, мучительно искал ответы на поставленные жизнью вопросы. Те, кто не спешил подогнать свои выводы под рубль, в который обойдется казне переселение людей, а думал об их здоровье и о реноме исследователя.
Еще не раз ученые из радиобиологического Совета поедут в зоны поражения, напишут письма государственным чиновникам, будут требовать доступа к закрытым данным обследования людей, которые горько сами себя окрестили «подопытными кроликами» – в том числе и в ильинском Институте биофизики Министерства здравоохранения СССР.
