Такси! Такси! - Анатолий Захарович Рубинов
…Некоторые водители, куда бы их ни забросила таксистская судьба, обедают большей частью у «Таксима». «Таксим» - так почему-то прозвали таксисты закусочную на Пушкинской улице, возле «Шоколадной», перед Столешниковым переулком. «Таксим» удобен для водителей: можно поставить машину у самого входа и еще потому, что какими бы маршрутами ты ни ехал, обязательно побываешь в центре города и непременно, хоть разок, проедешь Пушкинскую. Там можно встретить знакомого таксиста из другого парка и, пока стоя ешь, узнать новости коллег. Лучшие встречи происходят у «Таксима», возле него вечно стоит целая колонна машин с зелеными огоньками.
Когда на работу пришел Володя, Голубчик сразу его увидел, помчался к нему, стал на задние лапы, получил еду- - бутерброды с маслом и мягкой вареной колбасой. Пока он завтракал, Володя прошел все формальности у дежурного механика и диспетчера. Хотя длилось это недолго, Голубчик справился с едой быстрее. Он трусил за Володей, у машины остановился, присел на задние лапы, но хозяин не торопился. Собака не представляла себе, какой важный момент наступил. Надо было выбрать такую минуту, когда не было никого поблизости, отворить дверцу, не глядя на будущего бесплатного пассажира, и сделать на всякий случай вид, что Голубчик забрался самовольно.
Но все обошлось благополучно. Собака прыгнула на привычное место, никем не замеченная, и довольный Володя, осторожно выезжая из ворот, кивнул сторожу, который, наверное, не переставал удивляться, какой веселый и неунывающий этот парень: всегда приветлив и бодр.
…А в парке между тем заведенным порядком шла деловая жизнь. На этажах оставалось все меньше машин, новые неравные партии съезжали вниз. В восемь утра выехало пятьдесят две машины, в девять - пятьдесят шесть. С каждым часом число такси на улицах прибывало: жизнь в городе оживлялась, все больше становилось людей, которым нужно было такси. В одиннадцать часов выехала самая большая за сутки колонна - семьдесят шесть машин. В полдень - семьдесят пять, по семьдесят три - в час дня и в два. Потом число отбывающих начнет постепенно уменьшаться. Последняя партия выберется из парка в восемь вечера - двадцать шесть, но к тому времени первые колонны будут также постепенно возвращаться домой.
К девяти утра пришел Слава Нещерет. Его появление всеми было замечено. Его узнавали шоферы и слесари, пожимали руку, поздравляли. Слава смущался и, хотя ему говорили, что выглядит он прекрасно, был бледен. Пожал руку и механик, поздравил, однако путевой лт не выдал: дескать, очень рад твоему выздоровлению, но выпустить в рейс без разрешения службы безопасности движения не имею права.
В службе безопасности движения Нещерета встретили тоже радостно, хлопали по плечу, но тем не менее сразу повели в «кино». Это темная комната, с экраном, но показывают там не фильмы. Слава сел в темной комнате в кабину. Включил зажигание, отпустил тормоз, вывел машину на улицу. Он оказался где-то за городом в путанице автомобильных дорог.
- Прибавь скорость! - приказал ему инструктор, который стоял на полу и все-таки ехал вместе со Славой. Здесь не было никакой опасности мчаться во весь опор, и Нещерет пустил автомашину на предельной скорости. Мимо него проносились деревья и дороги. Вести машину было легко, не было встречных автомобилей и прохожих. Несколько недель Нещерет не сидел за рулем, и сейчас наслаждался скоростью, движением, открывавшимся простором. Вокруг машины цвело лето, а во дворе таксомоторного парка начиналась зима, сыпал густой мокрый снег. Иллюзия сельских зеленых дорог, которые открывались перед автомобилем, была такой полной, что Слава забыл, где он находится, забыл, что идет испытание и он несется в автомобиле, который не трогается с места.
- Ошибка! - объявил инструктор.
И в самом деле, автомобиль «съехал» с проезжей части на траву. Будь это в действительности, Слава испытал бы тряску, а может быть, произошло бы и нечто более опасное. Сейчас, в тренажной кабине, ошибка обошлась ему легко - на той же скорости, словно бы не съезжая с асфальта, он вернулся на шоссе. Начался сложный перекресток - целый веер дорог. Опять никого там не было и ничто не мешало сделать крутой вираж. Машина шла послушно, дорога, приближаясь, расширялась, раздавалась вширь, уходила за оба борта.
- Ошибка, - снова сказал инструктор. И Слава действительно заметил, что он опять выехал на обочину.
Стало грустно, но обижаться было не на кого, во всяком случае, не на инструктора и не на механика колонны, который не выдал путевой лист. Теперь, в тренажерской, стало ясно, что поступили правильно - избавили от возможного несчастья и водителя, и пешеходов, и другие машины: за время болезни
Слава Нещерет частично потерял навык, умение безотчетно принимать мгновенно правильное решение.
Но меньше всех в этом был виноват сам Нещерет.
Две недели назад ранним, но уже темным вечером двое молодых пассажиров попросили отвезти их на улицу Прянишникова. Ни они, ни водитель не знали точной дороги к ней - где-то возле Сельскохозяйственной академии имени Тимирязева. «Сюда, кажется», - неуверенно сказал один из парней, и такси стало переваливаться по неровной дороге с колеса на колесо. Скоро стало ясно, что они въехали в непроезжий тупик, который вел к утопающей в грязи строительной площадке, окруженной выбоинами, сделанными тяжелыми грузовиками. «Ну куда же мы едем!» - рассердился тогда Слава, видя, что они ошиблись. Тогда он еще ничего не понимал. У него не было даже подозрений.
Бывалый шофер по каким-то признакам уловил бы в поведении пассажиров что-то неладное. Потом Слава напрасно укорял себя за невнимательность. В самом деле, почему он не заметил, что парни сосредоточенны и молчаливы? Лежа на больничной койке, он вспомнил, что пассажиры почему-то нервничали, перебрасывались вопрошающими взглядами. Теперь он понимал, что между молодыми пассажирами шел зловещий молчаливый разговор в присутствии человека, которого они задумали убить и ограбить. Опытный водитель заметил бы, что пассажиры были отнюдь не в ссоре, оба лет двадцати трех - так почему они не сели рядом, чтобы поговорить дорогой: один оказался на переднем сиденье, другой - позади
