Такси! Такси! - Анатолий Захарович Рубинов
На первом этаже круглые сутки хлопает дверь. Здесь диспетчерская. Она немного похожа на большой зал Центрального телеграфа на улице Горького. Такие же окошки вдоль стены. Только здесь нет кресел, за которыми пишут письма и телеграммы. Таксисты пишут стоя. И еще здесь один огромный стол. За него может стать сто человек. Впрочем, при выезде писать ничего не надо - отметки делают при возвращении: составляют новую «цепочку» - сколько проехал, тут же подсчитывают деньги, но это потом…
А пока надо в окошко, к диспетчеру. Говорят, это к счастью, когда тебя провожает в путь женщина. Не потому ли все диспетчеры здесь женщины - работники проворные и бескомпромиссные. Вот в одном окошке, если посмотреть из кабины, - живой портрет таксиста. Он протягивает путевку, диспетчер берет и осматривает «портрет».
- Константин Васильевич, фуражка мятая и старая. Получите на складе новую, - строго говорит блондинка с высокой прической.
- Валентина Александровна, но ведь надо выезжать, - пытается оправдаться водитель.
- Делаю предупреждение. К следующей смене прошу быть в новой фуражке.
Еще хорошо, что Валентина Александровна не потребовала немедленно почище побриться. Где ты сейчас побреешься - все парикмахеры города сейчас спят. В парке, правда, есть собственная парикмахерская - для таксистов, но она открывается в восемь. Давно замечено, что именно с восьми диспетчеры становятся суровее:
- Пожалуйста, побрейтесь, - скажет одна из них и протянет путевку обратно.
Бывает, что человек взмолится:
- Да у меня борода такая! Темная и растет быстро. Честное слово, брился сегодня.
- Тогда брейтесь три раза в день. Или один раз почище.
Иной начинает озоровать:
- Да вы потрогайте - гладенько! - и просовывает лицо вперед.
Диспетчеры гладить-проверять не соглашаются. Они в ответе за внешний вид водителей. Бывает, влетает им от начальства: как вы, дескать, могли выпустить человека в таком виде? Ну, ладно, с фуражкой обманул - у товарища взял, чтобы показаться на «портрете» исправным, но если небритый?
Однако ранним утром или, вернее сказать, в его преддверии, около четырех часов ночи, в машины садятся самые лучшие, самые дисциплинированные водители, которым можно доверять безусловно.
Вот они выедут на улицы опустевшей Москвы, где ни транспорта, ни пешеходов и где вдруг возникнут, словно вырастут из-под земли, чем-то очень обеспокоенные люди: кто это выходит на улицу так поздно, так рано! У кого-то случилась беда - тяжелая семейная ссора, например. Ночные таксисты нередко возят кое-как одетых, расстроенных, заплаканных женщин с чемоданом и свертком. Вероятно, ушла от мужа, едет к маме. Сидит рядом, закусив губу, смотрит вперед и, конечно, ничего не видит - по щекам скатываются слезы.
Или появится среди дороги человек, который отчаянно призывает машины к себе, а на тротуаре, прислонившись к столбу или к стене, корчится испуганная его жена. Все ясно: в родильный дом, поскорее, милый шофер, поскорее и осторожнее. Или кто-то просит нестись в Домодедово: самолет прилетает, надо встретить, ну кто это придумал, что самолеты должны прилетать так рано? И не подумает взволнованный человек, что некоторым пассажирам, которым хорошо спится всюду - на полке вагона, в кресле самолета, - нет ничего удобнее, чем выигрывать время таким образом. Ты спишь, видишь сны и перелетаешь во сне из Иркутска в Москву, здесь тебя встречает любимый и, не потеряв ни часу жизни, ты идешь на работу или начинаешь отпуск, в котором всего двадцать четыре рабочих дня. И летит такая машина одинокой сильной птицей по кольцевой линии - ни встречных машин, ни попутных, нет даже светофоров. Для шофера, любящего быструю езду, нет удовольствия большего, чем водить машину в ночное время. Потому и выпускают из парка ночью, под утро самых лучших шоферов.
Перед этим диспетчер, однако, наставляет, делая в путевке отметки: выезд - 4.01, возвращение - -14.55. Другой ручкой, заполненной красными чернилами, вписывает еще цифру: 10.30. Напоминает:
- Сегодня ваша колонна дежурит. В десять тридцать вам надо быть в центральной диспетчерской на Новой площади. Не забудьте.
И выдает пластмассовый прямоугольник: время окончания работы 15.00 - это написано с одной стороны, которую будет видеть за стеклом прохожий. На обороте - номер трафарета, его вписывают в путевой лист: публика вправе контролировать время работы таксиста.
Утром у диспетчеров работы немного: за час выпустить на линию десять машин. И пока первая десятка ведет переговоры с механиком колонны, съезжает по витому спуску вниз, выслушивает диспетчера, к машинам приближается вторая бригада ранних шоферов. Их семнадцать.
…Ночной автобус, высадив десятку, ушел другим маршрутом. В иные улицы, на иные остановки - по списку числится семнадцать новых пассажиров. Их не может быть шестнадцать: Москве парк должен дать в пять утра еще семнадцать своих такси. Если шофер не сумеет быть утром на месте свидания - занемог, стряслось несчастье, - или он сам, или его родные сообщат заранее диспетчеру, и тогда по телефону позвонят кому-то из шоферов, который - это обязательно! - хорошо отдохнул, возвращается из отпуска. Просят: выручи! Но не настаивают, потому что, если в столь ранний час выедет на улицу угрюмый, раздраженный человек, может случиться и беда. Специалисты давно заметили: у людей отдохнувших, в хорошем настроении, аварий не бывает - во всяком случае, по их вине. У спокойного, полного сил человека, в добром расположении духа реакция точнее, разумнее.
И вот уже вторая бригада в парке рассыпалась по этажам, хлопает дверцами машин, шумит открываемыми капотами и багажниками. Всего на семь человек больше, а представление такое, что автомобильный дом, на этажах которого живут такси, окончательно проснулся.
Больше стало работы у диспетчеров. Не оттого ли стало веселее? Но по-прежнему они строги. Прежде чем делать отметки в путевке, осматривают лицо - побрит ли, переводят взгляд выше
