Ирина Стрелкова - Прислушайтесь к городу…
Но сердца их не становятся от этого черствее и замкнутее, наоборот, они становятся добрее хорошей, а не «добренькой» добротой и шире открываются людям.
Так вот эта комната. Впрочем, здесь три больших помещения — почти залы. Опишу их. Ну, во-первых, оперативный зал. Вишневый палас на полу. Вишнево-серые стены, их покрытие гасит звук. Здесь всегда тихо, и говорят здесь негромко. Право же, я не видал другого такого места, где бы покой и тишина пребывали в столь разительном контрасте с тем драматическим, чем тут заняты люди. На стене огромная карта Москвы, на которой зажигаются белые, зеленые, красные лампочки, обозначая милицейские объекты. Телевизионные экраны позволяют видеть многие «главные» площади и улицы столицы. Нажал кнопку, и перед тобой площадь Свердлова, нажал другую — площадь Маяковского… Бегут, торопятся прохожие и снова рвут вперед. Суета, движение, напряженная жизнь больших магистралей. И мало кто из торопящихся по своим неотложным делам пешеходов ведает, что за безопасностью их и их покоем неизменно следит из этой далекой комнаты внимательный, заботливый взгляд.
И все же главное здесь — пульты. Эдакие распахнутые к оператору кремового цвета столы с таким количеством кнопок, клавиш, глазков, лампочек, что кажется — годами надо изучать эту аппаратуру, чтоб разобраться в ней. Но капитан Медведев, и лейтенант Косцов, и лейтенант Яковлев, и сержант Соколова — помощники дежурного — разбираются легко, словно родились за пультом.
Когда видишь работу высококвалифицированных профессионалов, испытываешь наслаждение. Ведь любоваться можно не только картинами или скульптурами. Наблюдать, как действует слесарь-виртуоз, комбайнер-супермастер, — великое удовольствие. И когда я вижу, как спокойно, умело, со знанием дела манипулируют своим хозяйством эти офицеры милиции, как в коротком телефонном разговоре мгновенно разрешают сложные ситуации с таким выражением на лице, словно выясняют у жены, что будет на обед, меня это восхищает. Потому что за той кажущейся легкостью, раскованностью, мимоходностью кроется подлинное мастерство в работе. Я бы даже сказал, что такая вот видимая легкость в любом деле как раз и есть признак высокого умения. Капитаны, лейтенанты…
И я вспоминаю, как ровно двадцать лет назад пришел в это здание и провел здесь сутки. А потом написал повесть «Дежурный по городу слушает». Тогда помощниками были подполковники. А теперь вот лейтенанты. Тогда и пульты и карта — все было поскромнее.
Как же выросла техника, как шагнула вперед наука у нашей милиции! А главное, как выросли ее люди! Впрочем, об этом мы еще поговорим.
А пока вернемся в зал. Уже в другой — зал связи. Здесь тоже карта, еще больше, чем первая. На ней тоже россыпь маленьких разноцветных огоньков. Из этого зала осуществляется связь с десятками патрульных машин, днем и ночью разъезжающих по городу по строго продуманным маршрутам. На карте обозначены все московские отделения милиции и средства, которыми каждое из них располагает. Могу вас заверить — сила внушительная.
В этом зале есть и телетайпы, и телефоны, и радиостанции, и предназначенные для разных целей компьютеры.
И наконец, третий зал — 02. Тут у телефонных пультов сидят те самые девушки, что откликаются на призыв о помощи, что поднимают трубку и негромко, сразу деловито говорят: «Милиция, Федоренко!», «Милиция, Ананьева!», «Милиция, Рассказова!», «Милиция, Чернова!», «Милиция, Швидкина!», «Милиция, Окорокова!», «Милиция…». Девушек много. Они работают в несколько смен по двенадцать часов, с десяти до двадцати двух.
А потом возвращаются домой, к своим детям, мужьям и занимаются в дни отдыха своим обычным делом: готовят, стирают, ходят в магазины. А кроме этого, бывают в театрах, в кино, приглашают гостей и танцуют, потому что почти все они молоды. И радуются, когда сын приносит из школы пятерку, и задают ему трепку, когда приносит двойку. Горячо любят своих мужей и наверняка частенько ссорятся с ними по пустякам. Не очень, так, для порядка. Словом, живут, работают, как миллионы других молодых женщин в нашей стране. Живут — да, а вот работают… Как все ли?
За то время, что служат они здесь в 02, а почти все они офицеры милиции, эти жизнерадостные, женственные, очаровательные офицеры сталкиваются с таким количеством человеческих трагедий, о которых их сверстники не узнают и за всю жизнь.
Я провел две смены в том зале. В свободные минуты беседовал с этими простыми веселыми девчатами. Они отзывчивы на шутки, улыбчивы. В свободное время. Такое здесь бывает. А потом наступает время пик — вечернее время. И они преображаются. Они сосредоточенны и деловиты. Как нелегко оставаться спокойной, хладнокровной, деловой, когда из трубки в голос кричит беда, когда за криком отчаяния, за путаным объяснением, что бормочет рыдающий голос, за порой оскорбительной пьяной болтовней надо расслышать ее, понять, оценить и принять меры. Все мгновенно, все безошибочно, порой сразу по двум-трем вызовам.
Я сижу в этом зале у одного из пультов, и у меня пухнет голова. А Надя Федоренко (двадцать шесть лет, учится на четвертом курсе школы милиции, есть муж-офицер, есть сынишка) ровным голосом без конца повторяет: «Милиция, Федоренко! Что у вас случилось? Не волнуйтесь, расскажите спокойно».
По сю пору звучит у меня в ушах: «Что случилось? Не волнуйтесь». И сколько в этих простых словах сочувствия, утешения, как стихают па другом конце провода рыдания, и люди с надеждой, с уверенностью, что им помогут, начинают говорить. Они не ошиблись, им помогут.
Есть сухие цифры, говорящие о работе девушек 02. На каждую приходится по полторы тысячи вызовов за смену, почти по два вызова в минуту! Конечно, вызов вызову рознь, но об этом я подробнее тоже расскажу позже.
А сейчас вернусь в кабинет начальника дежурной части Николая Родионовича Поликахина, где он и его заместитель капитан Николай Максимович Козлов просвещают меня. Оба с высшим образованием, с немалым опытом работы, в том числе и в дежурной части. У них смены не бывает. Они с восьми и до двадцати часов шесть дней на работе. Вот о ней-то, об этой работе, они и рассказывают.
И возникает прямо-таки ошеломляющая картина.
Гигантский город требует неусыпного ежесекундного внимания. И как раз в той его части, которая, как бы это выразиться, не светит огнями. Рискуя повториться, скажу, что мрачного и трагичного в жизни Москвы неизмеримо, ну просто неизмеримо меньше, чем веселого и радостного. Нет, я не хочу сказать, что кругом у нас лишь цветы и улыбки. Есть и недоделки, и ошибки, и хлопоты, и заботы, и даже неприятности. Это жизнь, нормальная жизнь. Так было и будет всегда. А вот убийств, грабежей, насилий, да просто краж, хулиганства быть не должно. Пусть в жизни города их доля совсем мала, но ее не должно быть совсем!
Сейчас правонарушения в Москве «качественно», если так можно выразиться, говоря о столь негативном явлении, изменились. Меньше совершается тяжких преступлений, но не меньше, к сожалению, хулиганских поступков, бытовых ссор, мелких краж.
Все это так или иначе эхом отражается в комнатах дежурной части. И пусть с подавляющим числом неприглядных дел справляются районные управления, отделения, патрули, но, как и двадцать лет назад, на первом этаже в напряженном ожидании дежурная группа — сотрудники уголовного розыска, следователи милиции и прокуратуры, эксперт НТО, кинолог с собакой, судмедэксперт.
Очередная смена заступает в девять тридцать утра. Происходит развод («Пошли разводиться!» — говорят шутницы из 02). На разводе дежурную часть ориентируют, знакомят со сводками, с телефонограммами. Обо всем, что произошло за сутки, докладывают начальнику дежурной части, руководству Главного управления, обязательно сообщают в городской комитет партии, исполком Моссовета.
Очередной дежурный принимает смену. Это подполковник Владимир Петрович Рыбаков. Энергичный, подтянутый, свежий, он уже пришел в себя после предыдущего дежурства. Специалисты рассказали мне, что дежурная смена после суток напряженной работы, несмотря на отдых, к новому дежурству только-только восстанавливается. Настолько колоссальна ответственность.
Конечно, было бы преувеличением сказать, что, придя на службу, подполковник Рыбаков сразу становится ответственным за покой многомиллионного города. И тем не менее он в течение суток держит руку на пульсе той области жизни столицы, которая больше всего внушает тревог.
Наставляя своих подчиненных, он даже термин употребляет почти медицинский: «Прислушайтесь к городу!» Прислушайтесь! Как врач — к сердцу пациента. Как водитель — к звуку мотора. Как мастер — к ритму станка.
Вот эти пятнадцать тысяч звонков, что раздаются за смену в службу 02, сотни докладов от патрульных машин, от дежурных в управлениях и отделениях — все это биение пульса, за которым надо неотступно следить.
