Юрий Колкер - В иудейской пустыне
«Без вас очень плохо. Забываюсь и звоню по вашему телефону, а ваш квартал объезжаем стороной [у них, редкое дело в те дни, была своя машина] — сердце так и ноет… Я составила список книг [наших, оставленных; часть из них мы получили только в 1990 году] и собираюсь идти в Публичку [за разрешением отправить их за границу]… Теперь о делах. Договор идет в соотношении один к четырем. Я пыталась, конечно, воззвать к совести… хочу сама написать Мише Койфману — не знаю, правда, что это даст… Целую нежно всех вас. Что не простились — чудная примета — к встрече…»
Мишу Койфмана мы не знали, зато адрес уцелел: 12 Scotland Road, Lexington, MA 02173, телефон тоже: 617 8630291. Речь — о деньгах, которые давали в голландском посольстве будто бы в долг, а на самом деле — навсегда. Мы их не истратили, оставили в Ленинграде, а теперь пытались получить через Америку… Встреча, о которой говорила примета, так и не произошла.
Особняком стоит мое письмо члену британского парламента Джону Горсту. Британка Розалинд Коллин настояла на том, чтоб я поблагодарил его за хлопоты в мою пользу; мое имя было произнесено под священными сводами палаты общин, попало в какие-то motions; помогло ли это, не знаю. На своем чуть-чуть кривоватом английском я писал ему 15 июля:
…My wife, my daughter and I will never forget the letters to Her Majesty Government you wrote helping us to leave the U.S.S.R. Please accept now our sincere gratitude for your sympathy and interest in our fate, and try to save [the] others…
Позже, в 1986 году, я встречался с этим джентльменом, и он устроил мне экскурсию в зал заседаний палаты общин. «В других странах, — сказал, между прочим, Горст, — подобные залы устроены на современный лад, с креслами и столиками для записей, а мы сохранили наши традиционные лавки…» Уцелел снимок, где я жму Горсту руку на фоне поддельной пламенеющей (flamboyant) готики Вестминстерского дворца.
Пришло письмо от немки Петры Шлиркампф от 17 июня, но не из Германии, а из Нидерландов, где она почему-то устроилась жить и учиться. Загадка! Неужели в Германии не нашлось для нее места? И другая загадка, продолжавшая меня преследовать: откуда у Петры такой хороший русский язык? Может, она — наполовину русская? Отчего ее двуязычие — не профессия?.. Нет, тут была цепочка загадок, которые можно свести к одной: я всё еще не понимал и не чувствовал, как живут люди, родившиеся по сю сторону железного занавеса; в чем их ценности и приоритеты… И что означает двуязычие в душевном смысле? Ведь язык — душа человека; разве нет? У Петры тоже были наши книги, которые она не хотела доверить почте. Через нее же (три года спустя мы с нею виделись во Фрайбурге) потом пришла к нам и материнская брошка с алмазами, оказавшаяся в свободном мире грошовой.
Получили мы привет и из Красноярска, но не от Белянина, а от Володи Ореховского, престранного человека, математика и, чудилось мне, неудачника. В 1978 году, когда я защищал кандидатскую диссертацию в красноярском институте физики, Ореховский позвал меня в гости. Помню страшно неустроенную, но отдельную квартиру; бледного чумазого ребенка, евшего мелких рыбешек (кильку?) чуть ли не сырыми, белобрысую жену, негостеприимную до неприличия — и откровенно презиравшую чудаковатого мужа… Володя появлялся у нас в Ленинграде. В первый раз пришел без телефонного звонка. Отворяет Таня дверь и видит угрюмого человека, спрашивающего меня по имени-отчеству. Сперва она решила: это КГБ, но угрюмый, услыхав, что меня нет дома, начал переминаться с ноги на ногу и буркнул: «Ну, я позже зайду…» Таня спросила имя гостя, вспомнила мои рассказы и пригласила его зайти… В июне 1984 года Володя писал нам в Иерусалим в конверте без обратного адреса:
Горячий сибирский привет от вашего друга Володи О.!
…Значение моего знакомства с вами было для меня совершенно уникальным, и ваш отъезд я пережил болезненно как большую личную потерю. Ведь благодаря вам в моей жизни открылась ленинградская страница, вся освещённая несравненным светом вашей дружбы и участия. И вот она кончилась, вы на земле Израиля и живая история повсюду окружает вас. Но я всё еще по привычке воспринимаю вас совсем в другом контексте — нашей северной столицы и ее коммуналки на Воинова… Начав письмо, я почувствовал необходимость как-то осмыслить еврейскую тему в себе самом. Мои юные годы прошли среди обстоятельств, позволивших мне ощутить целостность и благородство еврейской души, почувствовать богатство еврейской культуры на идише. Но в практической жизни у меня роль еврейского элемента была сравнительно невелика. В этом смысле я промежуточный тип, для которого жизнь проблематична во всех ее аспектах. Однако здесь, как мне кажется, у меня много общего с вами…
Как он был одинок, этот «промежуточный тип»! В какой страшной дыре жил. При мысли о нем и сегодня сердце сжимается… Не могу не отметить с благодарностью, что слово идиш Володя склоняет правильно. «Говорить на идиш» (не на идише) — это словосочетание всегда казалось мне жалким местечковым жаргоном, диким хамством… Раиса Львовна Берг называла Новосибирск Новодырском, но рядом с Красноярском он, вероятно, был порядочной культурной столицей. В конце 1970-х, в начале 1980-х к нам в Ленинград из Красноярска приезжали ученые мужи и дамы. Одна дама оказалась в нашей коммуналке как раз на Песах. Застолье; слово за слово; наука; общие знакомые… Таня говорит: вот я мацу испекла самодельную, не хотите ли попробовать; получилась неважно, но всё же. Ученая дама отвечает:
— Но ведь это не настоящая маца.
— В каком смысле?
— Ну, настоящая — с кровью. Я прекрасно понимаю, что сейчас это донорская кровь. Я жила с евреями в детстве, я знаю точно…
Чрезвычайно характерно, что мы не нашли в себе ни сил, ни даже потребности вышвырнуть ученую даму за дверь. Она не родилась чудовищем, она тоже была жертвой: плотью от плоти уродливой, дикой страны… А ведь я, был момент, подумывал перебраться из Ленинграда в Красноярск, просил у Белянина места в его лаборатории: так хотелось получить интересную работу с уравнениями…
Одно из сохранившихся писем было написано в Иерусалиме и пришло не по почте. Автор, с которым мы еще и знакомы не были, написал его на клочке бумаги перед закрытой дверью нашей пещеры в центре абсорбции.
Дорогие Колкеры! Дозвониться до вас трудно, а приехал — вас нет. Но я вас всё-таки застану! Привез с собой «Леа», но Рита Шкловская сказала мне, что у вас уже есть. Аля Федосеева [радиостанция Свобода] знает, что вы сделаете ей 3 передачи (по 10 мин. каждая). Я живу в Рамоте (авт. 35, 37 до остановки «Купат Холим») дом 41 кв 31. Может, вы меня найдете? Обнимаю. До встречи. Ваш Хейфиц Миша.
Прилагаю ма-ленький чек.
Миша Хейфиц! Это замечательный, этот легендарный человек, недавний узник ГУЛАГа, писатель, историк, журналист, еще и в лицо нас не видел, а уже протягивал нам руку помощи. Такова была тогдашняя израильская жизнь.
ХРИСТИАНЕ
Еврейское агентство (Сохнут) на первых порах оплачивало нам почтовые расходы, которые, при нашем тощем бюджете, казались нешуточными. Когда писем набиралось на порядочную сумму, нужно было заполнить анкету и отвезти ее «на рехов Кинг-Джордж» (на улицу короля Георга). Там сидел старичок, принимавший анкеты и выдававший чеки. В иных местах анкеты требовались не слова, а значок, отвечающий на вопрос, да или нет. В соответствующих клетках я спокойно ставил крестик. Старичок сперва морщился, а потом прямо попросил меня ставить вместо крестика галочку… Когда Лиза пошла в школу, выяснилось, что в израильской арифметике отсутствует знак плюс, точнее, он — усечен: вертикальная черта доходит только до горизонтальной, не пересекая ее… Удивительно ли? Ничуть. Веками евреев убивали под этим символом, во имя этого символа. Есть, отчего невзлюбить крест. Для меня он был нейтрален, но не потому ли, что я вырос в стране пусть и безбожной, а вместе с тем исторически — христианской? В 1991 году мир с изумлением увидел, как эта страна в одночасье сменила Маркса на Христа. Вчерашние комсомольцы, за ухом не почесав, стали богомольцами.
Позволительно и перевернуть вопрос. Может ли последовательный христианин не быть чуть-чуть антисемитом? Логика тут простая. Господь избрал Израиль из всех народов Земли; Израиль не оправдал доверия Господня, не признал Спасителя; Господь в ответ сообщил избранничество верующим во Христа, среди которых нет ни эллина, ни иудея, от Израиля же отвернулся; постижение Бога, а с ним и цивилизация, пошли иным путем, оставив евреев на обочине истории… Но Израиль всё же был избранным народом (в глазах христианина); притом — был дольше, чем христиане. Избранничество прямо установлено в Ветхом завете, священном для христиан. В Новом завете сказано: «весь Израиль спасется» (Рим. 4, 26). Как тут быть? Некоторая ревность в христианине кажется естественной, если не неизбежной (самый счастливый любовник не может не ревновать к своему предшественнику); особенно же потому, что из еврейства мысль о собственном избранничестве не ушла. Можно в евреях и вероотступников увидеть; такое делают. Тем самым для интеллектуального антисемитизма обнаруживается некоторое пространство. Такой антисемитизм необиден, бесконечно далек от погромов, костров инквизиции и газовых камер, но ведь интеллектуал — самой природы меньшевик. Чернь слышит и понимает только лозунги.
