Александр Соловьев - Апокалипсис: катастрофы прошлого, сценарии будущего

Едва ли не самой главной задачей было опознание погибших. Судмедэксперты начали готовиться к этой работе еще до завершения операции по подъему со дна Баренцева моря тел подводников. Они собрали базу данных об экипаже «Курска»: черты внешности, отличительные и особые приметы, зубные формулы и т. д. На каждого моряка была заведена идентификационная карта, и это здорово помогло при опознании.

На первых порах, когда в госпиталь привозили тела из девятого отсека, опознавать погибших удавалось довольно быстро и без особых трудностей. Гораздо сложнее оказалось установить личности моряков, которых извлекали из третьего, четвертого и пятого отсеков: их тела сильно пострадали от взрыва.

Дополнительной проблемой стало то, что большинство членов экипажа, как выяснилось, не носили личных жетонов, а боевые номера, нашитые на куртки подводников, зачастую не могли помочь, поскольку многие моряки оказались без курток. «Да и там, где боевые номера присутствовали, – рассказал один из судмедэкспертов, – у нас не было стопроцентной уверенности в личности человека. Некоторые из моряков были в чужой одежде, а один вообще был в двух куртках сразу – своей и товарища. Поэтому опознавать большинство пришлось по дополнительным признакам: состоянию зубов, татуировкам, родимым пятнам. Помогли в опознании кольца, цепочки и нательные крестики, которые моряки не снимали с себя ни при каких обстоятельствах».

Судмедэксперты больше, чем кто-либо, могут рассказать о том, как вели себя в последние минуты жизни моряки «Курска», как они погибли. Вот что сказал один из них: «Мы уже неплохо представляем себе, что происходило с моряками в девятом отсеке лодки. И я искренне восхищаюсь этими людьми, поскольку в той тяжелейшей, практически безнадежной ситуации они сумели сохранить присутствие духа, ясность мысли и верность долгу. Никакой паники, ни намека на истерику – об этом говорят и найденные на телах записки, и другие свидетельства. Они боролись за свою жизнь, но до последнего момента помнили, что являются военными моряками».

В итоге расследование трагедии «Курска» показало, что у нее были две основные составляющие. Первая – взрыв торпеды, который вызвал детонацию всего боезапаса, полное разрушение нескольких отсеков подлодки и гибель большей части экипажа. Вторая – неспособность спасательных служб вызволить из лежащей на грунте субмарины два десятка подводников, которые все-таки выжили.

Сразу после гибели «Курска» с вооружения сняли торпеду 65–76 «Кит», неисправность которой и привела к взрыву. Вместе с «Китом» на всякий случай избавились и от аналогичной по конструкции торпеды 53–61 «Аллигатор». После этого на российских субмаринах остались лишь электрические торпеды, с которыми аварии, подобные «курской», произойти просто не могут – ведь к взрыву «Кита» на «Курске» привела течь топлива из парогазового двигателя торпеды.

Но на подлодках по-прежнему установлены баллистические ракеты, которые вряд ли можно считать стопроцентно безопасными. Все они были выпущены до 1995 года, имеют продленный технический ресурс и потому являются источниками потенциальной опасности – хотя, возможно, и не столь явной, как выпущенный еще в 1976 году «Кит».

Что же касается спасательных работ, то определенные уроки из трагедии российские военные извлекли. Если раньше должностные инструкции запрещали командиру подлодки обращаться за помощью к иностранцам, потому что это могло привести к нарушению режима секретности, то после гибели «Курска» министр обороны издал приказ, разрешающий подавать сигнал SOS открытым текстом на международных частотах. Теперь российские подлодки смогут рассчитывать на помощь любого находящегося поблизости военного или гражданского корабля.

Впрочем, в случае с «Курском» этот приказ министра все равно бы не помог: после взрыва, разрушившего командный отсек подлодки, подать сигнал бедствия было уже некому. Поэтому было важно как можно быстрее обнаружить легшую на грунт субмарину, что удалось сделать лишь на вторые сутки – длина троса аварийного буя, автоматически выброшенного после взрыва, составляла всего 80 м, тогда как «Курск» затонул на глубине более 100 м. Эту проблему командование ВМФ тоже решило: теперь буи снабжаются тросом длиной до полутора километров – хотя реально спасти экипаж подлодки, как признают эксперты, можно с глубины не более 200 м.

А вот существенно повысить техническую оснащенность аварийно-спасательных служб флоту до сих пор так и не удалось. После гибели «Курска» командование ВМФ провело ревизию аварийно-спасательной техники на всех флотах. Выяснилось, что боеготовой является чуть более 40 % техники (остальная вышла из строя – в основном по причине естественного старения). Водолазные подразделения были укомплектованы на треть, причем навыки практических работ имели лишь несколько водолазов.

Исправить эту ситуацию не позволила нехватка денег. Вместо трех спасательных кораблей (по одному для Северного, Тихоокеанского и Балтийского флотов), которые планировалось построить до 2005 года, удалось ввести в строй лишь одно судно, отправившееся на Северный флот. А оставшихся денег хватило только на модернизацию двух десятков подводных спасательных аппаратов (АПС), половина из которых находится в составе Северного флота, шесть – на Тихоокеанском и по два – на Балтийском и Черноморском флотах. В ходе модернизации была повышена емкость аккумуляторов, что позволило увеличить срок нахождения АПС под водой с трех до пяти часов.

Таким образом, если бы сегодня произошла похожая катастрофа, результат был бы примерно тем же, что и в 2000 году. Иностранные спасатели могли бы появиться на месте аварии гораздо раньше, но им все равно не удалось бы ничего сделать – их техника несовместима с нашими подлодками. Российские спасатели, скорее всего, добрались бы до места катастрофы с опозданием, и их техника с большой долей вероятности оказалась бы неработоспособной. Наконец, отечественные водолазы почти наверняка оказались бы не готовы к работе на больших глубинах, да и квалифицированных кадров для этого было бы недостаточно.

С более мелкой аварией – если бы речь шла, скажем, о не слишком разрушительном пожаре или отказе двигателей на небольшой глубине – ВМФ, видимо, теперь может справиться. Но для того, чтобы сказать, что трагедия «Курска» больше не повторится, этого явно недостаточно.

P.S. Через 16 месяцев после аварии «Курска», 1 декабря 2001 года, были отправлены в отставку или понижены в должности 14 адмиралов и офицеров Северного флота. Кто-то из них ушел на пенсию, кто-то – в Совет Федерации, кто-то – в Главный штаб ВМФ.

Короткое замыкание регионального масштаба // Саяно-Шушенская ГЭС

В понедельник 17 августа 2009 года в 4.14 утра по московскому времени в машинном зале самой мощной в России Саяно-Шушенской ГЭС около гидроагрегата № 2 раздался громкий хлопок и произошел выброс столба воды. Почти сразу нагрузка на станции упала до нуля, а прибывающая вода за несколько минут полностью затопила машинный зал, разрушив часть кровли и стен. Вода продолжала поступать до 5.20, когда сотрудники ГЭС закрыли затворы всех гидроагрегатов. Машинный зал был затоплен. Через 2,5 часа с помощью крана начали открывать 11 затворов водосливной плотины.

В результате аварии были полностью разрушены 2-й, 7-й и 9-й гидроагрегаты, 1-й, 3-й турбогенераторы и 4-й, 5-й гидроагрегаты завалены металлоконструкциями машинного зала, 8-й и 10-й были повреждены внутри. В удовлетворительном состоянии остался только 6-й агрегат.

Версия теракта была отвергнута уже на следующий день после аварии (взрывотехники не обнаружили следов взрывчатки), и в качестве основных версий обсуждались гидроудар и взрыв масляного трансформатора. Представители госкомпании «РусГидро» (собственник большинства российских ГЭС, в том числе и Саяно-Шушенской) заявили, что считают наиболее вероятной причиной аварии разрушение одной из гидротурбин.

Произошедшее на гидростанции эксперты описывали примерно так: «На СШГЭС высота напорного водовода, ведущего к гидротурбине, – 240 м, это значит, что давление на каждый квадратный сантиметр конструкции турбины составляет 24 атмосферы. Если на пути этой силы оказалось слабое место, например усталость металла турбины, то в этом месте происходит прорыв, в который устремляется весь поток воды со скоростью более 50 м/сек, разрушая все на своем пути. Либо если водовод где-то быстро перекрыть (что почти невозможно), то давление воды резко возрастает, и дальше все развивается по тому же сценарию».

Не исключался и человеческий фактор. Второй гидроагрегат, через который и прорвалась вода, находился на ремонте и стоял сухим, поэтому нельзя было исключать, что кто-то из работников ГЭС случайно открыл задвижку ведущего к нему водовода.