Макс Галло - Ночь длинных ножей. Борьба за власть партийных элит Третьего рейха. 1932–1934
Гейдрих и Гиммлер изучили все возможные варианты действий. Вечером в четверг 7 июня в штаб-квартиру гестапо был доставлен бюллетень Генерального штаба СА. Его должны были опубликовать через день или два (и в самом деле, он был напечатан в «Национал цайтунг» 10 июня). Первым его прочитал Гейдрих и тут же, словно гончая, почуявшая след, увидел, как можно будет использовать содержавшиеся в нем неосторожные заявления Рема, полные спеси и высокомерия.
«Я надеюсь, – писал Рем, – что 1 августа хорошо отдохнувшие штурмовики со свежими силами примутся за выполнение славной задачи, поставленной перед ними народом и Отечеством. Если враги штурмовиков считают, что они не вернутся из отпусков или вернутся не в полном составе, то пусть они тешатся этими иллюзиями столько, сколько им захочется. Придет день, и эти люди получат достойный ответ в той форме, в какой это будет нужно. Штурмовые отряды есть и будут судьбой Германии». Последняя фраза звучала как пощечина. Гитлеру не удалось переубедить Рема. Начальник штаба, боевой офицер, привыкший выражаться грубо и прямо, согласился лишь на перемирие. Он не собирается отказываться ни от одного из своих честолюбивых планов.
Вечером 7 июня черные машины гестапо остановились у входа в резиденцию Геринга. Одетый в белое, с кольцами, сверкающими на пальцах, широко расставив ноги, министр Геринг принял двух человек – Гиммлера, с невыразительным постным лицом, столь обычным среди фанатиков, и Гейдриха, тонкого и холодного. Они привезли с собой бюллетень Рема. Он слишком рано выдал свои намерения, этот болтливый авантюрист, торопливый и безрассудно храбрый солдат удачи.
Гитлер, погруженный в молчание, которое тревожило всех, ничего не сказал по поводу бюллетеня. Гиммлер, Гейдрих и Геринг продолжали собирать доказательства своей версии событий: закупки оружия, проблемы в Пруссии, спровоцированные СА, связи с Францией, со Шлейхером и Бредовом. Гиммлер вспомнил и о Грегоре Штрассере – он тоже был замешан в заговоре. Вернер фон Альвенслебен, президент «Херренклуба», в котором немаловажную роль играл Папен, поддерживает связь со всеми заговорщиками. Все было готово. Эрнст в Берлине, Хайнес в Силезии, Хайн в Саксонии, Хейдебрек в Померании – все эти генерал-лейтенанты СА намереваются свергнуть Гитлера. Полковник Юлиус Ул должен был убить фюрера.
Гитлер читал доклады, слушал рассуждения Гиммлера и Гейдриха, но никак не мог прийти к окончательному решению. Гейдрих, Гиммлер и Геринг были готовы расправиться с предателями, но канцлер Гитлер молчал.
Руководители Бендлерштрассе тоже были в тревоге. Они не могли понять, какую позицию займет Гитлер. Будет ли он выполнять условия Дойчландского пакта? Бломберг, Фрич и Рейхенау совещались между собой. Посланники относили письма в гестапо, а Рейхенау, генерал рейхсвера, не счел за унижение встретиться с Лутце и Гиммлером, а потом снова с Гиммлером на Принц-Альбрехт-штрассе. Автомобили гестапо часто видели стоящими рядом с машинами армейских генералов или генштабистов. В ночь на субботу 9 июня и в течение этого дня появился новый элемент – в здании на Бендлерштрассе неожиданно объявили боевую тревогу; на крыше министерства появились патрули, а вся улица и соседние набережные были забиты грузовиками с войсками. Приезжали машины и из гестапо. На следующий день газеты не поместили никакого сообщения об этом, но все считали, что дело приняло серьезный оборот. Армия опасалась внезапной атаки СА. В течение дня было несколько стычек между армейскими офицерами и штурмовиками. Офицеры и генералы ощущали растерянность – была затронута честь всей касты, ибо полиция установила, что фрейлейн фон Нацмер и фон Йена, а также фрау фон Фалкенхаун, родственницы известных генералов, оказались замешаны в деле о польском шпионаже. Сосновский, элегантный поляк, служивший когда-то офицером в немецкой армии, с помощью этих молодых дам, сотрудниц военного министерства, сумел ознакомиться с рядом секретных документов. Капитан рейхсвера, в чьем ведении они находились, покончил жизнь самоубийством, хотя не был ни в чем виноват, – у офицеров рейхсвера очень высоко развито чувство чести. СА могли использовать этот инцидент для дискредитации рейхсвера, для подстрекательства к бунту, что заставит Гитлера совершить непредсказуемые поступки.
Однако утром 9 июня оцепление солдат с Бендлер-штрассе было убрано; нападения СА на армию не произошло. Но генералы Бломберг и Рейхенау хорошо запомнили эту ночь.
ГЛАВА 2
Суббота 30 июня 1934 года
Бад-Годесберг, отель «Дреесен»
1.15
К крыльцу отеля «Дреесен» подъезжают машины. Гитлер, Геббельс садятся на заднее сиденье первого «мерседеса», а Брюкнер устраивается рядом с водителем. Как только захлопываются двери, машина канцлера трогается с места. Обергруппенфюрер СА Виктор Лутце, Отто Дитрих, руководитель пресс-службы Гитлера и другие нацистские лидеры уезжают один за другим. Все они направляются в боннский аэропорт Хангелар. Сначала дорога петляет среди виноградников, но потом идет по прямой, которая пересекает плоскую пойму реки. Тяжелые машины быстро несутся по ней, минуя виллы Бад-Годесберга, расположенные у подножия пологого склона Хохкрейца, и разбрызгивая воду из луж, которые остались после ливня, прошедшего несколько часов назад, когда еще ничего не было решено, когда Гитлер еще не предоставил свободы действий Гиммлеру, Гейдриху и Герингу.
В это время, пока Гитлер едет в Бонн, гестапо уже информировало Геринга о решении Гитлера. В своем дворце, окруженном с 29 июня полицейскими кордонами и оборудованном пулеметными гнездами, Герман Геринг чувствует себя хорошо защищенным. В одной из слабо освещенных комнат дворца спит советник Артур Небе, высокопоставленный чиновник криминальной полиции. С двух часов дня он отвечает за личную безопасность Геринга. Днем он тенью ходил за Герингом и его женой Эммой, которой вздумалось отправиться за покупками в один из крупных магазинов на Лейпцигерштрассе. Странное задание для Небе! Раньше руководитель полиции никогда не занимался слежкой за кем-нибудь и не выполнял роли телохранителя, но в новом рейхе все по-другому. Теперь Небе старается урвать хотя бы несколько часов сна, слыша сквозь дрему почти непрерывные звонки телефона министра, торопливые шаги посланцев и приказы, раздающиеся в большом зале роскошного дворца Германа Геринга.
Воскресенье 10 июня – суббота 16 июня
Геринг попытался сделать тяжелый, помпезный Каринхол по-настоящему величественным. Он страдал мегаломанией, которая отмечала все, к чему он прикасался. В воскресенье 10 июня Небе было поручено охранять Каринхол во время приема по случаю новоселья. Геринг пригласил не менее сорока гостей, дипломатов и высокопоставленных чиновников режима во дворец в стиле барокко, набитый произведениями старых мастеров, шкурами животных, портретами Фридриха Великого и Наполеона.
Среди гостей, осматривавших комнату для карточной игры, золотую комнату, серебряную комнату, библиотеку, кинозал, гимнастический зал, был и сэр Эдгар Фиппс, посол Соединенного Королевства. Он смотрел на Германа Геринга ироничным взглядом члена британского истеблишмента. Геринг, непомерно толстый, за вечер несколько раз менял костюмы. Одетый сначала как «авиатор – в резиновый костюм с сапогами и большим охотничьим ножом за поясом», а потом в теннисный костюм, Геринг пытался, прямо на глазах у своих гостей, организовать спаривание бизона с обычной коровой. «Бизон, – вспоминает Фиппс, – с огромной неохотой покинул свое стойло и, с недовольным видом осмотрев корову, попытался удрать». В завершение экскурсии гостям пришлось посетить склеп, в котором Геринг собирался установить гроб с телом своей первой жены, Карин.
Артур Небе стал свидетелем всех этих изысков. Теперь же шум беготни в министерстве разбудил его, подтвердив его предположение, что только что начавшаяся ночь будет полна судьбоносных решений, что это та самая ночь, которую он и его друг Г.Б. Гизевиус давно уже ждали. Небе обещал позвонить Гизевиусу (высокопоставленному чиновнику из министерства внутренних дел), если в течение ночи что-нибудь произойдет. У этих двух молодых полицейских чиновников сложилось свое представление о нацизме. Знакомые с самой последней информацией, которая постоянно поступала в министерство, они оба почувствовали, что среди различных групп нацистов отношения обостряются и что конфронтация с Ремом и его СА неизбежна. Они ждут и наблюдают. Полицейские отчеты из всех городов Германии ежедневно подтверждают, что ни отдельные личности, ни организации больше не намерены терпеть друг друга.
10 июня в центре Галле, рядом с университетом, был открыт Музей национал-социалистской революции. Ветераны армии, принадлежавшие к правой организации «Стальной шлем», прибывают все вместе. На ступенях музея уже стоят штурмовики, агрессивно преграждая путь всем, у кого нет эмблемы партии. Ветераны протестуют – некоторые из них одеты в коричневые рубашки, но СА не собираются уступать. Префектура полиции в Галле издала постановление, в котором заявлялось, что любой знак различия, не относящийся к нацистской партии, «будет считаться оскорблением движения, чьи дела призван прославлять музей, дела, в которых они [ветераны «Стального шлема»] не желают принимать участия». Когда несколько ветеранов пытаются силой прорваться в музей, вспыхивает короткая, но жестокая драка. «Стальной шлем» отброшен – пусть снимут свои значки, тогда их пропустят.
