Анджела Стент - Почему Америка и Россия не слышат друг друга? Взгляд Вашингтона на новейшую историю российско-американских отношений
И раз уж членство в НАТО не рассматривалось в принципе, администрация Буша стала подыскивать способы, которые позволили бы более плодотворно сотрудничать США и России. В 1997 году, когда учреждался Совместный постоянный совет Россия – НАТО, США и их союзники надеялись, что это некоторым образом ослабит антипатию России к альянсу и создаст площадку для обсуждения общих проблем европейской безопасности. Но особых результатов на этом пути достичь не удалось. Российские официальные лица так и не преодолели своего интуитивного недоверия к НАТО: альянс рассматривался как организация, которую подмяли под себя США, враждебно относящиеся к геостратегическим интересам России. После 11 сентября США и их союзники активно искали возможности вдохнуть новый импульс в отношения Россия – НАТО, надеясь, что это подстегнет сотрудничество. В результате в мае 2002 года на римском саммите НАТО был учрежден Совет Россия – НАТО. Обращаясь к только что созданному Совету с приветствием, генеральный секретарь НАТО лорд Робертсон отметил, что возможностей Совместного постоянного совета «просто было недостаточно» и «потребовался новый, более качественный тип взаимоотношений». Если Совместный постоянный совет работал в формате «19 плюс 1», то есть Россия встречалась с НАТО уже после того, как альянс принимал решения по вопросам, представлявшим взаимный интерес, то Совет НАТО – Россия, как предполагалось, перейдет на формат «двадцатки». Это означало, что Россия сможет озвучивать свое мнение до того, как НАТО примет коллективное решение, и что НАТО, как предполагалось, будет принимать в расчет мнение России. Это, впрочем, не развеяло подозрения российской стороны, что Совет НАТО – Россия в вопросах первостепенной важности по-прежнему работает по формуле «19 плюс 1». В реальности Совет НАТО – Россия представлял собой обновленную версию СПС и, как предполагалось, должен был действовать на основе консенсуса, тогда как перечень областей для сотрудничества оставался тем же, что и при Совместном постоянном совете, – борьба с терроризмом, реагирование на стихийные бедствия и катастрофы, нераспространение ядерного оружия, контроль над вооружениями, ракеты средней дальности, поисково-спасательные операции на море, сотрудничество в военной области, чрезвычайные ситуации гражданского характера и новые угрозы. На Римском саммите риторика руководства НАТО – да и президента Путина – отражала воодушевление, да и разговоров о новых начинаниях тоже хватало{220}.
При всех стараниях усовершенствовать отношения по линии Россия – НАТО администрация Буша была не менее привержена и другой цели, грозившей подорвать потеплевшие американо-российские отношения, – следующей стадии расширения НАТО. Дело в том, что альянс разработал План действий по членству в НАТО, программу принятия новых членов. Были установлены ориентиры, которых следовало достичь государствам-соискателям, чтобы получить право вступить в НАТО. Стоял вопрос, следует ли допустить в альянс три государства Прибалтики – Эстонию, Латвию и Литву. В случае положительного решения создался бы прецедент вступления в альянс государств, прежде входивших в состав СССР, – для Москвы это была особенно болезненная тема. Скептики в структурах НАТО задавались вопросом, большой ли вклад внесли Польша, Чехия и Венгрия с тех пор, как в 1999 году присоединились к НАТО. Однако господствующее мнение явно склонялось к тому, что вполне разумно было бы во втором раунде расширения НАТО включить в состав организации еще больше членов. В Сенате США обе партии решительно поддержали расширение НАТО за счет членства трех прибалтийских государств. Процесс набрал скорость, и его было уже не остановить. Утверждалось, что расширение НАТО необходимо для реализации зародившейся после 1989 года идеи «Европы единой и свободной». Представители США беспрестанно твердили, что Россия в любом случае не могла бы наложить запрет на планы НАТО, и подчеркивали, что «расширение НАТО никому не угрожает»{221}.
Мнения стран – членов НАТО относительно того, кто должен вступить в ряды организации, расходились, а Россия выступала против расширения состава НАТО в принципе. Как отмечал Евгений Примаков, «Россия непреклонна в своем несогласии с экспансией НАТО, поскольку это приводит военный альянс непосредственно к ее границам без каких бы то ни было реальных оснований»{222}.
В 2002 году, в преддверии окончательного решения о расширении НАТО, США выступили главным сторонником здорового расширения. Германия и Франция придерживались более осторожной позиции, озабоченные тем, как на это может отреагировать Россия. Осторожность проявляла и Великобритания, выступая за меньшее число участников альянса. Государства Северной, а также Центральной Европы были самыми ярыми сторонниками принятия в НАТО стран Балтии, тогда как государства Южной Европы упирали главным образом на необходимость укрепить южный фланг альянса. В итоге сформировалось три мнения – принять в альянс всех семерых кандидатов, только часть из них или вообще не принимать никого. Причем третье мнение не имело реальных шансов{223}. В конце концов альянс утвердил план «Большого взрыва»: выдал приглашение трем прибалтийским государствам – Эстонии, Латвии и Литве, – а также государствам Центральной Европы – Румынии, Болгарии, Словакии и Словении – вступить в НАТО в 2004 году. В Декларации пражской встречи НАТО на высшем уровне отмечалось: «Мы приветствуем значительные достижения Совета Россия – НАТО» и «полны решимости активизировать и расширять наше сотрудничество с Россией»{224}. Официальная реакция России была сдержанной. Однако за ней скрывались глубокая обида и возмущение, что Соединенные Штаты снова, в который уже раз, пренебрегли интересами России.
К концу 2002 года России пришлось мириться с тремя инициативами администрации Буша, против которых она раньше выступала: односторонний выход США из Договора по ПРО; Договор об СНП, умалявший значение контроля над стратегическими вооружениями; расширение НАТО за счет членства трех прибалтийских государств. В ответ на возражения российской стороны официальные представители США утверждали, что опасения Москвы по поводу расширения НАТО и планируемой США системы противоракетной обороны не имеют под собой почвы, поскольку ни то ни другое не направлено против России. Американские официальные лица полагали, что на личном уровне такие люди, как Сергей Иванов, Игорь Иванов и сам Путин, прекрасно понимают это. Тем не менее Кремль в высшей степени двойственно относился к проводимой США политике, и у российской стороны возник вопрос: а чего же, собственно, добилась Россия, когда поддержала военные действия США в Афганистане?
Сохранялись и другие проблемы двусторонних отношений. Вашингтон по-прежнему критиковал Москву за непрекращающуюся помощь Ирану в ядерной области, в особенности после того, как Путин заявил, что Россия выходит из соглашения по Бушеру, достигнутого в рамках Комиссии Гор – Черномырдин. В июле 2002 года Россия подписала с Ираном контракт на строительство в следующем десятилетии еще пяти ядерных реакторов гражданского назначения, что не могло не вызвать неудовольствие представителей американских властей{225}. А для России это была возможность получить миллиарды экспортных долларов. Путин пригласил посетить Россию с официальным визитом северокорейского лидера, известного затворническим образом жизни, Ким Чен Ира – главного, по мнению США, распространителя ядерного оружия и важной части той самой «оси зла». Позитивная риторика и более активное двустороннее сотрудничество могли лишь до некоторой степени сгладить существенное расхождение интересов, порожденное асимметрией в могуществе двух стран, а также тяжелым процессом внутренней трансформации России.
Путинская «вертикаль власти»
Если в бытность кандидатом в президенты Джордж Буш-младший критиковал внутреннее положение в России и осуждал войну в Чечне, заявляя о решимости поддерживать права человека и демократию, то после 11 сентября он редко когда касался внутренней политики России, а Путина постоянно называл реформатором и патриотом. И все же сотрудники администрации Буша отчетливо делились на две группы – те, кто больше сосредоточивался на интересах, и те, кого больше волновали ценности. Внутриполитическая эволюция России и в самом деле давала массу поводов для тревоги. В первые два года, что Путин находился у власти, он изгнал из страны двух олигархов, Бориса Березовского (который многое сделал, чтобы Путин пришел к власти) и Владимира Гусинского, и отобрал в пользу государства выстроенные ими медиаимперии, что усилило контроль властей над распространением информации. Путин был научен горьким опытом трагедии на подводной лодке «Курск»: в разгар драмы он не успел вернуться из отпуска, чтобы лично руководить спасением утонувшей подлодки, на борту которой погибло 118 моряков, за что СМИ обрушили на него ураганную критику. Это, видимо, и убедило Путина, что пришло время ограничить свободу слова{226}. Путин занялся централизацией политической власти, стягивая все нити управления в свои руки. Было сформировано семь федеральных округов, и Путин поставил руководить ими своих полномочных представителей, которые подчинялись непосредственно президенту. Он был полон решимости восстановить порядок и государственность в России. Так называемая «вертикаль власти» была задумана для того, чтобы сосредоточить беспрецедентные возможности контроля на самой верхушке политической пирамиды.
