Владимир Варшавский - Родословная большевизма
Награды за все страдания ждут и герои «Чевенгура». Они верят — при коммунизме наступит «окончательное счастье жизни».
«Чепурный отстал от Жеева и прилег в уютной траве чевенгурской непроезжей улицы. Он знал, что Ленин сейчас думает о чевенгурских большевиках… Ленин наверное пишет Чепурному письмо… чтобы Чепурный со всеми товарищами ожидал к себе в коммунизм его, Ленина, в гости, дабы обнять в Чевенгуре всех мучеников земли и положить конец движению несчастия в жизни».
Рожденные при коммунизме может быть даже не будут умирать. Когда у пришедшей откуда-то нищенки умирает ребенок, Копенкин догадывается, что в Чевенгуре «нет никакого коммунизма — женщина только принесла ребенка, а он умер». Копенкина это поразило: «Какой же это коммунизм… От него ребенок ни разу не мог вздохнуть, при нем человек явился и умер. Тут зараза, а не коммунизм… Отчего он умер? Ведь он после революции родился?»
Грядущее царство святых представлялось первым христианам очень по-разному: то как надмирное, небесное, то как очень даже земное. В первом веке фригиец епископ Папий, может быть, действительно «сидевший у ног Апостола Иоанна», предсказывает вслед за некоторыми еврейскими апокалипсисами, что тогда наступят дни сказочного изобилия: из одного пшеничного семечка будет произрастать десять тысяч колосьев, в каждом по десять тысяч зерен, из которых каждое даст десять мер наилучшей муки. И так все другие злаки и плоды земные. Работать больше будет не нужно. «И будет земля в 10 000 раз давать плод свой, и на одной виноградной лозе будет 1000 ветвей, и на каждой ветви 1000 кистей, а каждая кисть будет приносить 1000 ягод, а каждая ягода даст кору вина. И те, которые голодали, будут роскошествовать…». (Сириакский апокалипсис Варуха, 73–74).
Сергей Булгаков в незабываемой книге «Два града» предполагает, что «эта цитата, общая псевдо-Варуху и псевдо-Папию, может происходить из общего, хотя и утраченного источника».
Сказочное изобилие снится и героям «Чевенгура». Уже в самом начале повести появляется «вождь». Он рассказывает о неправдоподобно богатой слободе, где мужики едят кур и пшеничные пышки. «В избах тепло, как в бане, — обнадеживал вождь. — Бараньего жиру наешься и лежи себе, спи! Когда я там был, я каждое утро выпивал по жбану квашенки, оттого у меня ни одного глиста теперь внутри нету. А в обеде борщом распаришься, потом как почнешь мясо глотать, потом кашу, потом блинцы, — ешь до тех пор, пока в скульях судорога не пойдет. А пища уже столбом до самой глотки стоит. Ну, возьмешь сала в ложку, замажешь ее, чтобы она наружу не показалась, а потом сразу спать хочешь. Добро!»
Другой герой «Чевенгура» пишет углем на стене:
…Так брось пахать и сеять, жать,Пускай вся почва родит самосевом.А ты живи и веселись —Не дважды к ряду происходит жизнь,Со всей коммуною святой за руки честные возьмисьИ громко грянь на ухи всем:Довольно грустно бедовать,Пора нам всем великолепно жировать.Долой земные бедные труды,Земля задаром даст нам пропитанье.
Уже начиная с третьего века церковь пытается бороться с хилиазмом. Но вот на пороге XIII века в полувизантийской Калабрии цицтерианский [Ю: цистерианский] аббат Иоахим дель Фиоре предсказывает: в 1260 году наступит век Третьего Завета, царство Святого Духа, любви, равенства и свободы: больше не будет никакого духовенства и никаких правителей, никому не придётся работать, все станут жить в добровольной бедности, ни у кого не будет никакой собственности.
И что же: церковь, которая веками боролась с хилиазмом, эту новую его разновидность не только не осудила, но трое пап уговаривают Иоахима записывать приходившие ему видения.
Учение Иоахима оказало глубокое и длительное влияние на развитие европейской религиозной и научной мысли. Великий ученый средневековья, уморенный в тюрьме фанатизмом Роджер Бэкон, и его ученик Арно де Вильнев, оба близкие к направлению францисканцев-спиритуалов, закладывают основы опытного знания. Они верят: те, кто изучает Природу, постигают и Дух, который открывает им свойства этой Природы. Кстати, это вовсе не Маркс, как это обычно утверждается, а Роджер Бэкон первый сказал, что мир дан, чтобы его изменить и обновить.
Но были у Иоахима и многочисленные последователи другого рода: в их проповедях похвала бедности, как состояния благодатного, соединялась с обетованием дарового изобилия и с древней басней о золотом веке в прошлом, когда все были будто бы равны, никто не работал и не было никаких правителей.
Вспомним вторую часть полуязыческого по духу «Романа розы», одного из самых знаменитых средневековых «бестселлеров»: «Как свидетельствуют предания древних, во времена наших первых отцов и матерей никто не возделывал землю, она сама, какой сотворил ее Бог, приносила каждому всё нужное для его пропитания, и короли и князья ещё не грабили преступно чужое добро. Все были равны и ни у кого не было никакой собственности».
Не работать — главная идея чевенгурских большевиков. «В Чевенгуре… жители давно предпочли счастливую жизнь всякому труду, сооружениям и взаимным расчетам, которым жертвуется живущее лишь однажды, товарищеское тело человека». «В Чевенгуре человек не трудится и не бегает, а все налоги и повинности несет солнце». «Прокофий дал труду специальное толкование, где труд навсегда объявлялся пережитком жадности и эксплуатационно-животным сладострастием, потому что труд способствует происхождению имущества, а имущество — угнетению: но само солнце отпускает людям на жизнь вполне достаточные нормальные пайки, и всякое их увеличение — за счет нарочной людской работы — идет в костер классовой войны, ибо создаются лишние вредные предметы». «Чепурный, наблюдая заросшую степь, всегда говорил, что она тоже теперь есть интернационал злаков и цветов, отчего беднякам обеспечено обильное питание без вмешательства труда и эксплуатации. Благодаря этому, чевенгурцы видели, что природа отказалась угнетать человека трудом и сама дарит неимущему едоку все питательное и необходимое»… «…здесь солнечная система самостоятельно будет давать силу жизни коммунизму, лишь бы отсутствовал капитализм, чтобы сверх солнечных продуктов им оставалась нормальная прибавка». «Над нами солнце горит, товарищ Гопнер, — тихим голосом сообщил Чепурный, — Раньше эксплуатация своей тенью его загораживала, а у нас нет, и солнце трудится».
Неизвестно даже, «настанет ли зима при коммунизме или всегда будет летнее тепло, поскольку солнце взошло в первый день коммунизма и вся природа потому на стороне Чевенгура».
Проф. Михаил Геллер в своем предисловии к «Чевенгуру» среди главных тем повести особенно отмечает темы отцовства и безотцовщины. Образ отца присутствует и в идеологии почти всех революционных мессианских движений средневековья: Император последних дней. Это то Карл Великий, то по очереди Людовики VII, VIII и IX, то Фридрих II, убежденный, что его рождение имело для человечества такое же значение, как рождение Христа, и всякие лже-Фридрихи и самозванные харизматические вожди. А у чевенгурских большевиков отцы — Карл Маркс и Ленин. Свои отцы у пролетариев «потеряны».
«— Обожди! — сказал Чепурный Прокофию и лично обратился к пешим беднякам, стоявшим массой вокруг чевенгурцев.
— Товарищи… Прокофий назвал вас братьями и семейством, но это прямая ложь: у всяких братьев есть отец, а многие мы — с начала жизни определенная безотцовщина. Мы не братья, мы товарищи…»
Безотцовщина и та голытьба, что шла в Средние века за пророками анархо-коммунистического хилиазма: батраки, малоземельные крестьяне, безработные ткачи и ремесленники, поденщики, бедные, не шибко грамотные священники, беглые чернецы, уволенные наемные солдаты, бродяги, разбойники, воры, проститутки, голь перекатная. Говоря по-теперешнему, люмпен-пролетариат и полуинтеллигенция, деклассированные, вырванные с корнем, «быстроживущие» люди: средняя продолжительность жизни в те времена вообще-то не превышала 30-ти лет, а в торгово-промышленных городах и того меньше — население в них пополнялось главным образом прибылыми из голодной деревни.
Сходство между героями «Чевенгура» и средневековыми хилиастами полное, вплоть до лозунга «грабь награбленное». Лозунг этот был придуман задолго до большевиков. В XIV веке, в Кельне, проповедник мессианского братства Свободного Духа Иоанн Брюнский учит: все, что господа и богатеи считают своим, они добыли разбоем, бедняки имеют поэтому право их грабить, вообще имеют право брать у всех все, что им понравится, и не платить в харчевнях.
Убежденно грабят буржуев и чевенгурские коммунисты. Чепурный уезжает с постоялого двора, не заплатив за постой. У него «денег не было и быть не могло — в Чевенгуре не имелось бюджета». И так же, как для средневековых апокалиптиков евреи, басурмане, феодальные владыки, епископы, купцы и ростовщики были не люди, а демонические слуги Антихриста, плевелы, которые нужно собрать и сжечь, так и для чевенгурских коммунистов буржуи и полубуржуи — не люди. «Нет и нет, — отвергал Пиюся, — вы теперь не люди, и природа вся переменилась»…
