Деревня на голгофе летопись коммунистической эпохи: от 1917 до 1967 г. - Тихон Козьмич Чугунов
Затравленный заяц
— Сначала получил я за взятку ложную справку о том, что я будто бы колхозник, отпущенный на заработки в город. Потом я получил временный паспорт и пошёл бродить по миру, — рассказывал один юноша, сын раскулаченного. — Начальник милиции в том районе, где я нашёл работу, догадываясь о том, что я раскулаченный, сделал мне прописку на паспорте только на три месяца. Конечно, за большую взятку… Через каждые три месяца я должен был приносить ему свою месячную зарплату, а за эту взятку он продолжал мне прописку дальше на три месяца. Так и высасывал он мои соки…
Однажды повстречался мне на улице земляк из моей деревни и заорал во всю глотку: «A-а, Сидоров, моё почтение! Какими судьбами?..» Каково моё положение: шёл я вместе с сослуживцами из фабрики и был уже не Сидоров, а Жуков… Помчался я, как угорелый, прямо на квартиру, схватил свой чемодан с вещами и махнул в другой город…
Так и бегал, как затравленный заяц, из города в город. Много раз и место работы и фамилию менял…
А почему меня травили, как зайца?.. В чем моё преступление, что я должен всех бояться и ото всех скрываться?! . В том, что отца моего большевики раскулачили, у честного труженика разбойники все имущество отобрали, а самого в Сибирь сослали…
БОРЬБА ПРОТИВ КОЛЛЕКТИВИЗАЦИИ
Крестьяне добровольно в колхоз не шли, несмотря на назойливую агитацию и всевозможные посулы. Большевистская власть решила тогда: загнать крестьян в колхоз террором.
Так она и сделала. У тех крестьян, которые решительно отказывались вступать в колхозы, власть конфисковала все имущество, включая одежду и жилище («раскулачивание»), и ссылала их в лагери, обычно целыми семьями.
Миллионы крестьян «раскулаченных», сосланных в лагери и сбежавших из деревень в города в период коллективизации, составляют слой активных противников коллективизации, непримиримых врагов колхозной системы.
В советском учебнике истории для средних школ приведены две цифры, которые показывают объём этой категории крестьян. К концу новой экономической политики в Советском Союзе было 25 миллионов крестьянских дворов, а после коллективизации их осталось менее 20 миллионов… Таким образом, за пятилетку коллективизации в деревне «пропало» 5 миллионов крестьянских дворов, 5 миллионов семей. Если средний крестьянский двор в нэповской деревне состоял из 5–6 человек, то это значит, что за годы коллективизации «пропало» 25–30 миллионов крестьян…
По другим данным, в Советском Союзе накануне коллективизации было 26 миллионов дворов. Значит, число «пропавших» крестьян было ещё больше.
В Болотном из 130 дворов за годы коллективизации «пропало» более 30 дворов: это дворы «раскулаченных», сосланных, дворы семейств, сбежавших в города или умерших от голода в колхозе.
Кроме этих семейств, «пропавших» в полном составе, в селе и в лагерях погибло ещё около сотни человек — по одиночке: главным образом, пожилые люди и дети.
* * *
После того, как крестьян стали загонять в, колхоз террором — «раскулачиванием», тюрьмой и ссылкой, — люди вынуждены были прекратить открытое и легальное сопротивление власти на собраниях. Они замолчали.
Но зато некоторые храбрецы перешли к более острым формам борьбы. В Болотном, в соседних деревнях, по всей губернии прокатилась волна нападений крестьян на «загонялыциков в колхозы»: на агитаторов, «двадцатипятитысячников», местных партийцев и комсомольцев!, активных членов группы бедноты в деревне.
Однажды мне самому случайно пришлось быть свидетелем такой попытки. Из окна школьной квартиры знакомого учителя мне довелось наблюдать картину трогательного «единодушия» между крестьянами и их новым колхозным начальством. По деревне проходил председатель колхоза, присланный Центральным Комитетом Коммунистической — партии «двадцатипятитысячник». Один крестьянин схватил около избы кол и с угрожающим видом направился к колхозному начальнику. Тот выхватил револьвер из кармана своей кожаной тужурки и прицелился в мужика. Нападавший отбросил кол в сторону и, обескураженный, вернулся в свою избу: неравное оружие было у этих врагов…
От жителей деревни и студентов мне приходилось слышать в те годы о многочисленных случаях нападений, избиений и убийств. Крестьяне повсеместно, в одиночку или маленькими! группами, нападали на тех коммунистов», которые террором загоняли людей в колхозы.
* * *
Упорно обсуждался крестьянами вопрос об общественных восстаниях. Люди совещались в глубокой тайне: вдвоём, втроём с родственниками, друзьями, соседями. За каждым человеком, за каждым словом следили местные ищейки: партийцы, комсомольцы и некоторые члены группы бедноты. За доносом следовали аресты, тюрьма, лагерь.
После тщательного обсуждения, крестьяне приходили к тому заключению, что попытка общедеревенского восстания ни к чему положительному не приведёт. В селе нет ни оружия, ни организации. Напасть неожиданно на одиночек–коммунистов или на маленькую группу и перебить их крестьяне могли бы. Но каков будет результат, что за этим последует? Завтра же приедет в деревню с пулемётами отряд коммунистов, энкаведистов, милиционеров и перестреляет, в лучшем случае, десятки людей. А в худшем случае сожжёт село и перестреляет из пулемётов поголовно все взбунтовавшееся население деревни. Так уже было в некоторых деревнях. Об этом крестьяне слыхали из рассказов очевидцев и хорошо такие случаи знали.
Им был известен рассказ агронома–горца, который поведал о расправе энкаведистов с восставшими жителями горной деревни на Кавказе. Население аула занималось виноградарством и скотоводством. Коммунисты стали загонять жителей гор в колхозы. Горцы упорно отказывались. Тогда к ним приехал из города отряд милиции. Милиционеры стали угрожать револьверами непослушным горцам. Озлобленные горцы напали на милиционеров с кинжалами и нескольких милиционеров убили, а остальные «блюститили порядка» вскочили на коней и поспешно ускакали в город. Жители аула наскоро посовещались, что им делать. Не ожидая никакой пощады от большевистских властей, все жители аула единодушно решили немедленно разбежаться по горам, спасаясь от неминуемой гибели. Так и сделали… Впоследствии рассказчик тайно, с большими предосторожностями, заглянул в родные места и увидел на месте аула одни развалины: аул был уничтожен большевиками до основания…
Большинство крестьян Болотного и других деревень в уезде не решалось на восстание. Они понимали его безрезультатность и огромную опасность для жителей. Предвидели неминуемую гибель не только свою, но и своей семьи, поголовную гибель всех жителей села от жестоких карателей.
Многие высказывали ещё и другие соображения. Колхозная система неминуемо приведёт к развалу сельского хозяйства. Большевистская власть вынуждена будет отказаться от своей глупой затеи так же, как отказалась она когда–то от продразвёрстки, и распустить колхозы.
Были и такие непримиримые враги колхозной системы, которые говорили:
— Конечно, в Болотном и в других деревнях, где нет вблизи ни больших лесов, ни гор, ни камышевых зарослей, восстание безоружных людей — это
