Орест Пинто - Тайный фронт

— Кажется, понимаю.

— Я поселился у одной вдовы. Дом ее как раз выходил на основную железнодорожную магистраль. Мне удалось добиться того, что она отвела мне самую дальнюю комнату. В свободное от работы время я садился к окну, но на достаточном расстоянии, чтобы никто из прохожих не мог видеть меня, и наблюдал за поездами. В этом месте имелся небольшой подъем, и поезда замедляли ход до такой степени, что я мог сосчитать число вагонов и даже разглядеть, едут ли в поезде военные или гражданские лица. Я делал соответствующие заметки и передавал их одному из товарищей по Сопротивлению.

— Каким образом вы связывались с ним?

— Мы работали на одном заводе. Его станок, как это ни странно, часто ломался, и мне, как мастеру, приходилось налаживать его. Вот так я и передавал эти сведения.

— Вы делали очень важную работу, — заметил я,

— Вам, сэр, вероятно, виднее, как это назвать, — проговорил Ван дер Аа, — но я не хочу, чтобы вы думали, что я стараюсь представить свои действия как нечто выдающееся.

Пока этот человек отвечал на мои вопросы довольно убедительно. Может быть, он только немного перестарался в отрицании своих положительных качеств, но после беззастенчивого хвастовства Флинта это было даже приятно слышаться начал требовать более подробных сведений о количестве поездов, проходивших в час мимо его наблюдательного поста в обоих направлениях, о среднем числе вагонов в составе, проценте товарных поездов и так далее. Я был знаком с данными о движении немецких воинских эшелонов по территории Голландии, и ответы Ван дер Аа соответствовали действительности.

К этому моменту допроса мое мнение о Ван дер Аа раздвоилось. Он мог быть или настоящим голландским патриотом (и в этом случае наличие у него бумажника с новенькими банкнотами могло оказаться случайным совпадением), или хорошо подготовленным шпионом, который совершил роковую ошибку, взяв с собой крупную сумму денег. Сейчас, оглядываясь назад, будет справедливым заметить, что, не будь у Ван дер Аа бумажника с деньгами, я, наверное, принял бы его за патриота.

Я решил изменить направление допроса.

— Скажите, Ван дер Аа, приблизительно сколько времени вы работали в группе движения Сопротивления?

— Немногим более трех лет, сэр.

— За это время вам пришлось встречаться с видными участниками Сопротивления или хотя бы слышать о них?

— Конечно, сэр.

— Назовите, пожалуйста, несколько фамилий. Ван дер Аа задумался.

— Ну, так что же?

— Видите ли, сэр, это не так-то просто сделать. Некоторые из них известны только по кличкам. Есть парень, который называет себя Вильгельмом Теллем. Другой носит прозвище Кинг-Конг. Однако настоящих имен их я не знаю.

— Это не имеет значения. Назовите те имена, которые вы помните.

— Пожалуйста, сэр. Барон ден Текс, Вербек, Флекс, Сандерс, Шунт, Ролафс, Ван Дайк.

Ван дер Аа назвал еще с полдюжины имен. Я знал некоторых из них, и особенно первого — ден Текса, истинного патриота и известного руководителя движения Сопротивления.

Я снова изменил тактику допроса и пустил в ход свой основной козырь:

— Как получилось, что при вас оказался толстый бумажник с новыми банкнотами?

После едва уловимой паузы Ван дер Аа улыбнулся, и лицо его порозовело.

— А-а, чтоб им пусто было! Вы можете назвать меня вором, сэр. Откровенно говоря, я украл эти деньги, перед тем как отправиться в путь. Но, видите ли, сэр, я украл их у самого большого мошенника в нашем городе и к тому же самого активного коллаборациониста, более крупного вы не найдете. Он сотрудничал с немцами с самого их прихода. Когда все мы умирали с голоду, его лавка ломилась от мяса, которое он продавал по цене, доступной лишь только таким, как он сам. Вот я и пришел к выводу, что не следует уходить с пустыми руками. Он нечестно наживал деньги, и я думал, что не погрешу, если избавлю его от какой-то части их.

Ответ был довольно ловким. Человеческая натура такова, что мы скорее верим фактам против человека, нежели фактам в его пользу. Если бы за стеной не было Бакуис-Флинта со второй пачкой денег, я, пожалуй, принял бы объяснение Ван дер Аа без каких-либо сомнений.

— Вам кто-нибудь помогал взять эти деньги «взаймы» у мясника? — спросил я.

— Нет, сэр. Я все сделал один.

На мой взгляд, Ван дер Аа совершил первую оплошность. Если он и Бакуис-Флинт, как я подозревал, договорились между собой, мой вопрос давал Ван дер Аа возможность как бы случайно упомянуть, что ему помогал один человек, с которым он и поделил добычу. Я сделал вид, что слушаю его с полным безразличием, и снова спросил:

— Не можете ли вы еще раз повторить имена известных вам участников движения Сопротивления?

— Конечно, сэр. Дайте только вспомнить. Барон ден Текс, Вербек, Шунт, Ролафс, Сандерс и Ван Дайк. Может быть, я назвал их не в таком порядке, как раньше. — Верно, — сказал я вслух, а про себя подумал, что на этот раз Ван дер Аа опустил фамилию Флекс. — А теперь расскажите о немецких соединениях, находившихся в районе Ээмнеса в последние недели.

Ван дер Аа отвечал быстро, но с достаточными паузами, которые делали его ответ естественным. К востоку от города располагалась мастерская по ремонту танков, а рядом с ней — артиллерийский склад. Неподалеку был лагерь, в котором, как полагал Ван дер Аа, находилось не больше одной дивизии или пехотная бригада с приданными ей частями. В пяти километрах от города находился аэродром люфтваффе, но немцы им не пользовались.

Я в знак согласия кивнул. Сведения Ван дер Аа совпадали с уже имевшейся у меня информацией. Тогда я сказал:

— Вас, перебежчиков, сегодня утром набралось около сорока. Среди них, наверное, есть люди из вашего района. Скажите, вы знаете кого-нибудь из них?

— Нет, сэр, — не раздумывая, ответил он. — Одного или двух мог видеть когда-нибудь, но среди них нет не только друзей, но даже знакомых. Вы представляете, сэр, обстановку в движении Сопротивления? Чем меньше знает человек, тем меньше смогут узнать немцы, если схватят его. Была у меня пара близких друзей из Ээмнеса, которые состояли в одной группе со мной, а кто еще оказывал сопротивление врагу в нашем районе, я не знаю.

Ответ Ван дер Аа удовлетворил меня. Я похвалил его и предложил сигарету. Затем, разыграв смущение, добавил:

— Простите, Ван дер Аа, но мне начинает изменять память. Раньше я отлично помнил факты, о которых мне рассказывали один раз, а сейчас… — Я замолк и медленно провел рукой по лбу. — Видимо, нужно сделать передышку в работе. Память стала как решето. Вот вы уже два или три раза называли фамилии известных вам участников движения Сопротивления, а я уже успел забыть их. Вас не затруднит снова повторить их?

— Конечно нет, сэр, — сказал он с сочувствием. — Я представляю себе ваше положение. Вам нужен хороший отдых, сэр.

— Вы правы. Но ведь война не будет продолжаться вечно.

— Так вот, сэр… — И он снова повторил фамилии. Нет нужды говорить, что память у меня была далеко не такой дырявой, как я старался внушить Ван дер Аа. Он повторил те же фамилии, но снова опустил фамилию Флекс.

— Благодарю вас, — проговорил я. — Это пока все, что требуется. А теперь попрошу вас посидеть в приемной.

— Мне не придется ждать очень долго, сэр? Хочется как можно скорее вступить в бригаду принцессы Ирены.

— Я не задержу вас ни секундой больше того, чем необходимо. Нужно исполнить несколько формальностей.

Я улыбнулся и пожал ему руку.

После того как Ван дер Аа вместе с конвоиром ушел, я сидел и курил добрых пять минут. В голове созревал план. Я был уже почти уверен в том, что Ван дер Аа и Бакуис-Флинт — немецкие агенты, знающие друг друга, но нужно было найти доказательства этому, заманить их в ловушку и заставить признаться. Прикинув в уме детали плана, я послал за помощником, рассказал ему о своих подозрениях и познакомил с той ролью, которую ему предстояло играть. После ухода помощника я снова вызвал Ван дер Аа.

Он вошел и сел. Его поведение говорило о том, что он насторожен. Видимо, ему показался странным столь быстрый вторичный вызов. Чтобы заставить его отбросить настороженность, я сказал:

— Не согласитесь ли вы помочь мне? Вы, очевидно, настоящий патриот, но у меня есть сильные подозрения в отношении одного парня, который прибыл в одной группе с вами. Вы должны помочь мне разоблачить его.

— Я был бы рад помочь вам, сэр, но, как я говорил, я не знаю никого из тех, кто прибыл в одно время со мной. И все же скажите, что я должен сделать. Я постараюсь вам помочь.

— Ну и прекрасно. Я был уверен, что вы согласитесь. Неприятно обвинять друга, но ведь вы только что снова напомнили мне, что среди прибывших у вас нет друзей. К тому же даже среди друзей долг остается долгом. Оказаться немецким агентом куда неприятнее.

— Вы чертовски правы, сэр, — согласился Ван дер Аа. — Что же мне предстоит сделать?