Михаил Фонотов - Времена Антона. Судьба и педагогика А.С. Макаренко. Свободные размышления
Я пошел на завод фотоаппаратов, в механический цех. Смотрю, там станки токарные, револьверные, строгальные… Тогда я не знал, как они называются. Посмотрел. Но механический цех почему-то не очень понравился. Пошел в оптический цех. На первом этаже – обдирочный цех, туда я не пошел. А сразу – на второй этаж. Коммунарки в белых халатах, в шапочках. Мне говорят, что здесь работают с оптикой. Тут мне понравилось. И сразу заявил: хочу в оптический цех.
Я уж не буду вам рассказывать, как из стекла получается линза для фотоаппарата. Может быть, потом. Если интересно.
– Интересно. Расскажите.
– Хорошо. Значит, стеклянную плиту алмазной пилой разрезают так, так и так. А потом – так, так и так. Получаются квадратики. Квадратики склеивают один к другому. Образуется такая штука. Она зажимается в станок и – р-р-р-р… Крутится. Я беру песок с водой, сюда сыплю, оно ж-ж-жж-жжж крутится – и в результате обдирки я получаю блин. Всё. Дальше блин подается на шлифовку. Надо сделать сферу. Есть такие бабашки, я их вкладываю сюда, края срезаются и – что у меня вышло? Плосковыпуклая линза. Ясно? А если нужна двояковыпуклая линза, то надо брать другие бабашки. Вот тебе и линза. Свет попадает на нее, преломляется, так и так – и лучики сходятся в одной точке. Понятно? И я буквально за месяц или два все это освоил. Все, начиная с обдирки. А потом,
когда линза отшлифована, ее нужно полировать. Там тоже имеются бабашки. После полировки я сдаю линзу на контроль, там ее проверяют и выписывают мне наряд. Так в течение трех с половиной лет я здесь работал. И неплохо зарабатывал. Тут свои правила. Если я заработал всего 200 рублей, то из них 120 рублей – на питание, обмундирование и все такое. А остальные 80 рублей – мои. Но из них одна восьмая отдается тем ребяткам, которые не работают – у нас не работали до тринадцати лет. Еще одна восьмая – совету командиров на расходы. А остаток, рублей сорок, пятьдесят, – на мою сберкнижку. Правда, давали немного и на карманные деньги. После выхода из коммуны я имел на книжке около тысячи рублей. Их мне хватило на три года учебы в техникуме.
– Ваши линзы шли на фотоаппараты?
– Да.
– На настоящие? Которые – на продажу?
– Да. На продажу. Товарная продукция.
– А у самого был когда-нибудь свой аппарат ФЭД?
– Конечно. Даже дважды награждали. И даже в 2008 году, когда я ездил в Харьков, мне подарили фотоаппарат старого образца. Их уже не выпускают. С 1986 года прекратили выпуск. Потому что их забила иностранщина. Те оказались лучшего качества. И завод перешел на производство запасных частей к вертолетам и самолетам.
– Но вы уже тогда, в коммуне, научились фотографировать?
– У нас был фотокружок. Но я не интересовался. А уже много позднее, когда приехал на завод, зашел в отдел брака и набрал бракованные детали, которые в свое время изготавливал своими руками. На память. Одну из линз использую для чтения, если шрифт слишком мелкий. Есть у меня и другие линзочки и призмочки. Мы их делали для перископов и фотоувеличителей. (Показывает линзы).
– Это стекло каких лет?
– Тех годов. Тридцатых. Мне могут сказать, что вру. Отвечу. После коммуны, после трех лет учебы в техникуме и потом, когда в 1940 году меня призвали в армию, я все свои вещи отдал сестре, которая меня приютила в 1933 году – в то время они с мужем на окраине Харькова построили себе дом – ей я оставил свой архив. Она все сложила в сундучок, в клеенку завернула и закопала в саду. После войны я раскопал сундучок, и мой архив прекрасно сохранился. И сохранились редкие фотографии. Смотрите, это я. Это мой друг Миша Литовка, коммунар.
Я учился в техникуме, а Миша пошел в летную школу. Точнее, в летную школу мы пошли вдвоем, но его приняли, а меня забраковали. Я не гожусь ни в Морфлот, ни в авиацию. Мишу взяли. «А ты куда хочешь?» – «Тоже в летчики». Хорошо. Там такой круг, становишься на него, держишься за штангу. Глаза мне завязали, начали крутить. Потом – «Пройди туда». Я прошел. А мне: «Нет, в летчики ты не годишься». – «Как, Миша прошел, а я нет?» – «То Миша, а то Ваня». Я чуть не плачу. Ладно. Еще упражнение. Низкая скамейка, сел, он стал мне на носки – «Наклонись». Я – раз, два, три… А теперь – иди. И такая же история – не могу пройти прямо. Один майор спрашивает: «А куда-нибудь в авиацию его можно?» – «В связь можно». Так я попал в Харьковское военное училище связи. Миша учился в Харькове, и я учился в Харькове.
– Но, Иван Демьянович, нам придется вернуться в коммуну. Ведь вы там не только работали, но и учились.
– Да. Там был рабфак. Но сначала ходил в школу. Определяли, кому в какой класс. Задавали задачки. И решали: этого примерно в шестой класс, а того – в пятый. После школы закончил рабфак. Вот на фотографии Галочка Французова, наш друг. Девочка скромная, красивая, дочь капитана первого ранга, которого после революции матросы взяли и увели неведомо куда, сама она из Ленинграда, осталась с матерью. Она была очень грамотная, и почерк у нее был красивый. Как диктант, мы шепчем ей: «Галя, тут запятую нужно ставить?» Она нам подсказывала. Она училась в Харьковском медтехникуме, и мы с Мишей ее посещали. Потом разъехались. И когда мы освободили Харьков, я на аэродроме взял «полуторку», сам за руль, поехал к дому, где жила Галя Французова. И увидел одни развалины.
– Иван Демьянович, а вы в коммуне командиром отряда бывали?
– Нет, не приходилось. Я пришел позже. Нас было четверо. Сначала один, Вася Лобода, за ним другой был командиром, потом третий, а на четвертый год я должен был стать командиром отряда, но не пришлось: был уже выпуск. Не приходилось и с Макаренко беседовать с глазу на глаз. А с преподавателями даже спорил. Когда изучали тригонометрию, синус альфа – да? И косинус бета. А когда задачки решали – не получалось целое число. Получалось, допустим, четыре и три в периоде. Я спрашивал: что это за наука? Прибавляем, отнимаем, умножаем – всегда целые числа, а тут – непонятно. Учительница мне: оставайтесь после занятий. Все ушли. И что вы думаете? Вот доска. Вы будущий командир. Здесь течет речка. Вы на этой стороне, противник – на другой. Вам нужно артиллерией поразить эту цель. Какой прицел? Какое расстояние до цели? Вы же не пойдете измерять расстояние? Учительница: с помощью тригонометрии мы измерим это расстояние. А я: как же вы измерите? Она: проведем базу на вашей стороне. Теодолитом измерили этот угол. И по одной стороне и углу определим расстояние до цели. Тогда я и понял эту науку, тригонометрию. И вечером, уже в темноте, я залез на телеграфный столб, опустил катушку ниток, замерили с Мишей расстояние, а днем замерили тень. И все подтвердилось. И увлекся я этой наукой. Нам зададут три задачки из учебника, а я решал все от начала до конца.
– Иван Демьянович, можно подумать, что Макаренко – идеал человека…
– Видите, оценивать человека, с которым не работал, очень трудно. Тем более с позиций четырнадцати лет. Я могу говорить только о внешних проявлениях. А что у него в уме и в душе, я не мог знать.
– Но кто воспитывал самого Макаренко? Кто? Кто его так хорошо воспитал? Макаренко воспитывал вас, будучи педагогом, специалистом по воспитанию. А кто его воспитатели?
– Кто воспитывал Макаренко? Он увлекался Горьким. Горький оказал на него очень сильное влияние. Ведь писатель тоже был беспризорником. И никакого литературного института не заканчивал, а стал великим писателем. Его жизнь научила. Так и Макаренко. Жизнь ставила перед ним вопросы. Судя по архиву Макаренко, он издавна интересовался такими вопросами, как беспризорность. Какие ее причины? С неба она не падает. Она – из семьи. От общества. У него нашли в архиве много справочного материала о разводах, о детском криминале и так далее. И он мечтал написать книгу для будущих отцов – по каким критериям выбирать невест. Чтобы до гроба жить вместе. И вторую книгу – для будущих мам, как выбирать себе жениха. И тогда не будет детского криминала. Откуда все эти бандиты? Из семьи. Отец пьяница, мать – забитая…
Через дом от моего, здесь, в Нижнем Новгороде, – моя подшефная школа. Меня поразило то, что среди учащихся много курильщиков. Обычно я отнимаю у учителя минут десять для свободной беседы. Например, спрашиваю, вкусна ли земляника. Вкусна, отвечают. А откуда она берется? На земле растет. А золотые сережки с камнем у девушки – откуда? Из земли. А теперь вопрос: кто возле школы набросал окурков, всякого мусора? Кто загрязняет землю?..
– Иван Демьянович, давайте теперь порассуждаем о судьбе учения Макаренко. С одной стороны – признание, а с другой – мало последователей…
– Человеческий фактор. Есть энтузиасты, как Манефа Ильинична. Она прочитала «Педагогическую поэму», изучила все, что можно, о жизни Макаренко, и говорила: это редчайший человек. Я с ней согласен. Еще молодым человеком, в 1905 году Макаренко писал о проблемах педагогической науки, о ее кризисе. Именно он настаивал на том, что обучить и воспитать – это разные крылья. Если ты научил человека грамоте, но не воспитал его нравственно, такой человек не взлетит на одном крыле. У нас есть богатые люди, которые вроде бы закончили по два-три вуза, а как ведут себя бессовестно? А вы читали книгу Азарова? Е1азывается «Не подняться тебе, старик». В свое время он стал доктором педагогических наук на восхвалении Макаренко. А теперь заявляет: «не подняться тебе, старик». А Макаренко и не падал. Он всю жизнь боролся с этими «олимпийцами» в педагогике. И Азаров, оказывается, – один из них. Здесь у меня была стычка со студентами юридического факультета. Я им рассказал о Макаренко, в глубины педагогики не лез, а о том говорил, как воспитывался в коммуне. И как сложилась моя жизнь после нее. А один из студентов встал и говорит: мы считаем, что Макаренко – диктатор. А я считаю, что он демократ. И я еле вышел в том споре победителем. Студенты опираются на какой-то один факт. Крупская сказала, что система Макаренко не советская. Так надо было ей приехать и посмотреть, что это за колония. А один факт ни о чем не говорит. Я по утрам стою на балконе и вижу, как родители ведут детей в детский сад. Дети упираются, не хотят. А мама опаздывает на работу, и она, в отчаянии, шлепает ребенка по заднице. Она не может сладить с родным дитем. А в колонии были 17-18-летние парни, которые прошли криминальную школу жизни. Как с ними? Кто знал, как их вывести на истинный путь?
