Иван Черевичный - В небе Антарктиды
— Смотри, какой следопыт нашелся! Что ж ты думаешь, эти ящики специально для нас фотографировали? Милые летчики, вот фотография, смотрите на нее и копайте, авось, найдете, что ищете!
— Романов дело говорит, — вмешался я в разговор. — Теплых складов мало, грузы лежат в основном на воздухе, и дальновидные товарищи, зная, что зимой все занесет снегом, сфотографировали складские площадки. Кстати, это не мешало бы сделать в свое время и нам. Словом, давайте попробуем поискать наши печки этим способом.
И вот члены авиационного отряда стали копаться в фотографиях. Вначале они боялись, что эту затею поднимут на смех, но большинство работников экспедиции отнеслись к ней вполне серьезно. Действительно, многие складские площадки были сфотографированы, и по номерам на ящиках можно было легко определить, что в них находится.
К сожалению, фотографии нам ничего не дали. Тогда пошла охота за непроявленными пленками. Некоторые фотолюбители старались не встречаться с Зайцевым, но попадались к другим работникам отряда и отделаться от них уже не могли.
Как-то старший научный сотрудник Глебовский зашел в фотолабораторию и небрежно бросил на стол одну непроявленную кассету. Как раз в это время Зайцев проявлял пленки, которые ему принесли ребята.
— Алексей, попробуйте, проявите мою кассету. Если мне не изменяет память, здесь должны быть кадры, которые вас интересуют. Впрочем, может быть, это и не те снимки, потому что две другие кассеты я засветил и пленку выбросил.— Спасибо и за это. Проявим — посмотрим. Вечером я зашел в лабораторию. Алексей сидел совсем
сонный, но не хотел уходить, пока не проявит все пленки.
— Не мучайся, Алексей, иди спать, утро вечера мудренее.
— Вот проявлю последние две пленки и пойду, — зевая, проговорил Зайцев. Я пожелал ему успеха и пошел домой.
Уже засыпая, я услышал, как хлопнула крышка верхнего входного люка, затем скрипнула дверь в боллерной. Не было сомнения, что это пришел Алексей Ильич Зайцев. Последнее время он, перед тем как идти спать, всегда заходил в боллерную и оставался там некоторое время. Очевидно, ему хотелось побыть одному со своими мыслями.
Я позвал его, но он, не заходя в мою комнату, пробурчал:
— Опять безрезультатно, Иван Иванович!
— Ложись спать, завтра, может быть, что-нибудь придумаем.
Зайцев не ответил мне. Через несколько минут дверь в боллерной скрипнула, затем хлопнула крышка входного люка.
«Вот непоседа, — подумал я. — Опять ушел проявлять свои пленки. Когда же он, наконец, ляжет спать?»
Не помню уж, сколько еще прошло времени. Раздался телефонный звонок: дежурный радист передал мне текст телеграммы от родных. Я поблагодарил его и предался приятным мыслям. Там, на Большой Земле, сейчас лето. Я вспомнил теплые дни в Опалихе, сосновый бор, зеленый ковер буйных трав, ромашки... Мои мечты были нарушены сильным ударом крышки верхнего люка; затем что-то с грохотом съехало по короткой лестнице на пол и, судя по звуку, ударилось о бочку с водой. Я вскочил и выбежал в соседнюю комнату. Прямо передо мной стоял сияющий Зайцев, в руке он держал проявленную мокрую пленку.— Вот они, наши печки, Иван Иванович! — торжествующе закричал он.
Я взял пленку и поднес ее к свету. На одном из снимков можно было увидеть наш дом и рядом с ним ящики.
— Ну и что? — спросил я Алексея Ильича. — Что ты мне показываешь этот негатив, на нем ничего нельзя разобрать. Да и откуда ты взял, что в этих ящиках могут быть печки?
— А ты посмотри через это, — он дал мне лупу.
Я начал внимательно разглядывать центральную часть негатива и ясно увидел на ящиках номер.
— Вижу на ящиках маркировку А/0-479. Ну и что?
— А то самое. Я ведь не так просто начал поиски. Взял у Романова номера, под которыми эти печки, — чтоб им пусто было, — записаны в коносаментах. А там ясно сказано, что двенадцать ящиков под одним номером — печи обогрева, получатель — первая комплексная советская экспедиция, авиаотряд.
— Ну, Алексей, поздравляю, это действительно большая удача. А теперь марш спать.
— Спокойной ночи! Теперь высплюсь на славу, — сказал Алексей и, бережно держа в руке пленку, отправился в свою комнату.
Утром, если это можно было назвать утром, так как у нас все равно темно, все обитатели авиационного домика направились на поиски ящиков, забрав с собой трехметровый железный прут. Метрах в трехстах от нашего дома начали мы этим прутом зондировать снег.
— Ну, это все равно, что искать иголку в стоге сена, — заметил кто-то, но испуганный грозным взглядом Зайцева, продолжал трудиться с еще большим рвением.
Сколько длилась эта работа, не помню, но наконец прут наткнулся на что-то твердое. И сейчас же десяток лопат вонзился в снег. Через некоторое время раздался стук о дерево, и вслед за ним радостный вопль:
— Нашел, нашел!— Погодите орать, — строго сказал Зайцев. — Давайте сюда бульдозер, а то лопатами будем копать до второго пришествия.
Подошел бульдозер, управляемый опытным водителем Михаилом Тимофеевичем Акентьевым. С каждым заходом трактора траншея становилась все глубже. Скоро появился угол какого-то ящика.
— Шабаш, Миша! Больше тебе с бульдозером делать нечего, — закричал Алексей. — Ребята, теперь давайте копайте лопатами, а снег можно отваливать в траншею, но только смотрите, действуйте осторожно, не разбейте ящики.
Работа закипела. Я подошел к Зайцеву.
— Ну, старик, спасибо. Если бы не твоя настойчивость, остались бы механики без обогревательных печей.
— Сказано — сделано, — ответил Зайцев.
... В зимнее время машины нашего отряда летали реже, так как много было ненастных дней, но как только позволяла погода, снова в ночное небо поднимались самолеты и шли в глубь материка на станцию Пионерская.
Как я уже говорил, для того, чтобы подготовить после пурги машины к полету, приходилось откапывать их из-под снега, переставлять на новые места, засыпать траншеи, чистить аэродром. Много труда приходилось тратить на крепление самолетов. В Арктике мы научились быстро и надежно крепить машины на стоянках, но здесь наши методы оказались неподходящими. Тогда летчики вместе с бортмеханиками разработали новый способ: самолеты ставили так, что хвостовое оперение располагалось выше лыжных шасси. В этом случае ураганный ветер бил по верхней кромке крыла и прижимал его ко льду.
Да что говорить, работы на аэродроме было достаточно. Но кроме выполнения своих непосредственных обязанностей, члены летного отряда принимали участие в заготовке снега для камбуза и бани, помогали в хозяйственных работах и т.д. Счастливчиками оказывались те, кто попадал в распоряжение Константина Михайловича Якубова. Работа была пустяковая — нужно было в продовольственном складе перебирать картошку. Наши ребята с удовольствием брались за это дело, а остальные с нетерпением ждали их возвращения, так как знали, что Костя Якубов — человек не из жадных. Глядишь, тащат ребята то яблоки, то бутылку шампанского, то еще что-нибудь не очень дефицитное. Вообще, Якубов — ярый поклонник авиации, и нас трогала его радость, когда в печати отмечались успехи летчиков.
Вместе с нами в Антарктиду прибыли корреспонденты центральных газет, которые освещали в печати жизнь и работу советских полярников. Но и в коллективе экспедиции было много внештатных корреспондентов; они писали в заводские многотиражки, областные, краевые и центральные газеты.
Большое внимание уделялось в центральной печати нашему авиационному отряду. Тут сказалось, очевидно, еще и то, что корреспондент «Правды» Евгений Иванович Рябчиков окончил Центральный аэроклуб, много летал и на всю жизнь полюбил авиацию; корреспондент «Комсомольской правды» Павел Романович Барашев ранее работал в авиационной промышленности. Они всячески старались подкрепить делом свое расположение к авиации. Мы это поняли, когда прочитали статьи о наших полетах: фамилии научных сотрудников, для которых и совершались эти полеты, указывались после фамилий членов экипажа.
... Вот и кончилась антарктическая зима. Взошло солнце и осветило наш заметенный снегом городок. А на Родине начиналась осень, приближалось время выхода из Балтики судов Второй советской антарктической экспедиции. Мы знали, что члены второго авиационного отряда учли все наши советы и приготовили для работы на шестом континенте самолеты с турбокомпрессорами, стальными лыжами, торционами, специальными подогревателями и новейшими средствами радиосвязи. Они придут нам на смену и продолжат штурм ледяной крепости за Южным полярным кругом.
И К НАМ ПРИШЛА ВЕСНА
Весна на шестой материк пришла без капели и вешних вод, но ее дыхание чувствовал каждый житель Мирного: дни становились все длиннее, налетавшие на поселок ураганы казались не такими жестокими, как в полярную ночь. Теперь, несмотря на то, что нам осталось пробыть в Антарктиде еще четыре месяца, каждый про себя считал дни. А дни пролетали быстро, так как работы у всех хватало. С приходом светлого времени чаще стали летать самолеты, еще более оживилась научно-исследовательская работа.
