Коллектив авторов - Большая книга семейной мудрости
Ученье – свет
По мнению Константина Сергеевича Станиславского, день, в который вы ничему не научились, можно заведомо считать погибшим. И одна из главных задач семьи – сделать так, чтобы в жизни ребенка подобных бесполезных дней было как можно меньше. Возможно, то, что казалось развлечением, как рисование для Сережи Аксакова, впоследствии перерастет в дело всей жизни? А если и нет, то бесполезных умений и знаний не бывает в любом случае!
«…После чтения лучшим моим удовольствием было смотреть, как рисует дядя Сергей Николаич. Он не так любил ездить по гостям, как другой мой дядя, меньшой его брат, которого все называли ветреником, и рисовал не только для меня маленькие картинки, но и для себя довольно большие картины. Я не мог, бывало, дождаться того времени, когда дядя сядет за стол у себя в комнате, на котором стоял уже стакан с водой и чистая фаянсовая тарелка, заранее мною приготовленная. За несколько времени до назначенного часа я уже не отходил от дяди и все смотрел ему в глаза; а если и это не помогало, то дергал его за рукав, говоря самым просительным голосом: „Дяденька, пойдемте рисовать“.
Наконец он садился за стол, натирал на тарелку краски, обмакивал кисточку в стакан – и глаза мои уже не отрывались от его руки, и каждое появление нового листка на дереве, носа у птицы, ноги у собаки или какой-нибудь черты в человеческом лице приветствовал я радостными восклицаниями. Видя такую мою охоту, дядя вздумал учить меня рисовать; он весьма тщательно приготовил мне оригиналы, то есть мелкие и большие полукружочки и полные круги, без тушевки и оттушеванные, помещенные в квадратиках, заранее расчерченных, потом глазки, брови и проч. Дядя, как скоро садился сам за свою картину, усаживал и меня рисовать на другом столе; но учение сначала не имело никакого успеха, потому что я беспрестанно вскакивал, чтоб посмотреть, как рисует дядя; а когда он запретил мне сходить с места, то я таращил свои глаза на него или влезал на стул, надеясь хоть что-нибудь увидеть. Дядя догадался, что прока не будет, и начал заставлять меня рисовать в другие часы; он не ошибся: в короткое время я сделал блистательные успехи для своего возраста. Дядя пророчил, что из меня выйдет необыкновенный рисовальщик. Но не все пророчества сбываются, и я в зрелых годах не умел нарисовать кружочка, который рисовал в ребячестве».
С. Т. Аксаков, «Детские годы Багрова-внука»Э. Мунье. Девочка с корзиной слив. 1875
Очень разным может быть путь к знаниям. Кто-то, как герой некрасовского «Школьника», преодолевая бедность и нужду, в одиночестве пробивал себе дорогу в будущее. Кто-то, как Тёма из произведения Н. Г. Гарина-Михайловского, отправлялся учиться, окруженный заботами и напутствиями многочисленной родни. Да, поддержка родных в любом случае творит чудеса. Но в первую очередь все зависело от упорства и целеустремленности самого ученика.
– Ну, пошел же, ради бога!Небо, ельник и песок —Невеселая дорога…Эй! Садись ко мне, дружок!
Ноги босы, грязно тело,И едва прикрыта грудь…Не стыдися! Что за дело?Это многих славный путь.
Вижу я в котомке книжку.Так учиться ты идешь…Знаю: батька на сынишкуИздержал последний грош.
Знаю: старая дьячихаОтдала четвертачок,Что проезжая купчихаПодарила на чаек.
Или, может, ты дворовыйИз отпущенных?.. Ну, что ж!Случай тоже уж не новый —Не робей, не пропадешь!
Скоро сам узнаешь в школе,Как архангельский мужикПо своей и божьей волеСтал разумен и велик.
Не без добрых душ на свете —Кто-нибудь свезет в Москву,Будешь в университете —Сон свершится наяву!..
Н. А. Некрасов, «Школьник»«…Тёму проводили из дому с большим почетом. Приехавший батюшка отслужил молебен. Мать торжественно перекрестила его с надлежащими наставлениями новеньким образком, который и повесили ему на шею. Он перецеловался со всеми, как будто уезжал на несколько лет. Сережику он обещал принести из гимназии лошадку. Мать, стоя на крыльце, в последний раз перекрестила отъезжавших отца и сына. Отец сам вез Тёму, чтобы сдать его с рук в руки гимназическому начальству. На козлах сидел Сремей, больше чем когда-либо торжественный. Сам Гнедко вез Тёму. В воротах стоял Иоська и сиротливо улыбался своему товарищу. Из наемного двора высыпала вся ватага ребятишек, с разинутыми ртами провожавшая глазами своего члена. Тут были все налицо: Гераська, Яшка, Колька, Тимошка, Петька, Васька… В открытые ворота мелькнул наемный двор, всевозможные кучи, вросшие в землю избушки, чуть блеснула стена старого кладбища. Вспомнилось прошлое, мелькнуло сознание, что все уж это назади, как ножом отрезано… Что-то сжало горло Тёмы, но он покосился на отца и удержался. Дорогой отец говорил Тёме о том, что его ждет в гимназии, о товариществе, как в его время преследовали ябед – накрывали шинелями и били.
Тёма слушал знакомые рассказы и чувствовал, что он будет надежным хранителем товарищеской чести. В его голове рисовались целые картины геройских подвигов».
Н. Г. Гарин-Михайловский, «Детство Тёмы»«Дети забавляют себя тем или иным занятием даже тогда, когда ничего не делают»
(Цицерон) Пословицы о братьях и сестрахБрат брата не выдаст.
(русская)Два родных брата – обоюдоострый меч.
(адыгская)Нет друга лучше родного брата.
(русская)Братья – как коты: подерутся да быстро помирятся.
(украинская)Гол тот, за чьей спиной братья не стоят.
(исландская)Брат сестре не указ в стряпне.
(русская)Княжна хороша и боярыня хороша, а сестрица наша всех их краше.
(русская)Брат мой, а ум у него свой.
(русская)Брат с братом на медведя ходят.
(русская)Доброе братство лучше богатства.
(русская)Старший брат – как второй отец.
(русская)Друзья прямые – братья родные.
(русская)А. ван Дейк. Дети Карла I. 1-я пол. XVII в.
Братья и сестры – большие и маленькие
Сестры и братья в семье выступают как наши соперники в играх и лучшие друзья в них же, как пример для подражания и как образец первого подросткового бунта против родительского авторитета. С ними мы ссоримся навсегда и миримся через пять минут, они часто раздражают нас до белого каления – и в то же время более близких людей у нас нет, а их друзья становятся нашими. И став взрослыми, мы сохраняем чувства, родившиеся в самые ранние детские годы.
«…Семья Рудневых принадлежала к одной из самых безалаберных, гостеприимных и шумных московских семей, обитающих испокон века в окрестностях Пресни, Новинского и Конюшков и создавших когда-то Москве ее репутацию хлебосольного города. Дом Рудневых – большой ветхий дом доекатерининской постройки, со львами на воротах, с широким подъездным двором и с массивными белыми колоннами у парадного, – круглый год с утра до поздней ночи кишел народом. Приезжали без всякого предупреждения, „сюрпризом“, какие-то соседи по наровчатскому или инсарскому имению, какие-то дальние родственники, которых до сих пор никто в глаза не видал и не слыхал об их существовании, – и гостили по месяцам. К Аркаше и Мите десятками ходили товарищи, менявшие с годами свою оболочку, сначала гимназистами и кадетами, потом юнкерами и студентами и, наконец, безусыми офицерами или щеголеватыми, преувеличенно серьезными помощниками присяжных поверенных. Девочек постоянно навещали подруги всевозможных возрастов, начиная от Катиных сверстниц, приводивших с собою в гости своих кукол, и кончая приятельницами Лидии, которые говорили о Марксе и об аграрной системе и вместе с Лидией стремились на Высшие женские курсы. На праздниках, когда вся эта веселая, задорная молодежь собиралась в громадном рудневском доме, вместе с нею надолго водворялась атмосфера какой-то общей наивной, поэтической и шаловливой влюбленности».
