Лев Федотов - Дневник советского школьника. Мемуары пророка из 9А
– А это запишешь, что ты только что сказал? – спросил Михикус.
– Кашу маслом не испортишь. Слово не вредит, – ответил я. – Запишу!
– Экий писака, – сказал он мне.
– Только, Мишка, имей в виду, нам сейчас придется сделать список вещей, которые мы думаем с собою взять.
– Ладно, – проговорил он. – Давай сделаем.
– Ну, говори, я запишу. – И я приготовился записывать.
– Первым делом фонарь электрический. Так? Затем свечей несколько штук, спички и часы ручные… Пото-ом… м-м-м… Ну, это… наш он… да! Лом! Небольшой лом, конечно, и долото тоже! Веревку с гирькой, чтобы измерять колодцы… Ладно?
– Идет, идет, – согласился я. – Давай дальше.
– Ну, затем… тетрадь, карандаш, циркуль… А веревку-то ту с гирькой мы разделим на метры. Ну и все. Да! Давай-ка я тебе наши свечи покажу, с которыми мы раньше ходили. – Мишка порылся в ящике письменного стола и извлек оттуда небольшую стеариновую свечу розового цвета. Он сказал мне, что она очень ярко горит, но с копотью. По моему предложению мы потушили лампу, и Михикус зажег эту свечу, чтобы я посмотрел, как она горит. Пламя свечи действительно было большим, и оно отбрасывало мигающие отблески на стены комнаты.
– Туши, – сказал я, зажигая настольную лампу.
Затем я сказал ему:
– Главное, чтобы мы имели с собою или фонари, или свечи – это главное, ибо без них там мы будем жалкими и беспомощными. Пусть мы имеем и тетради, и горы карандашей, и молотки, и стамески, но мы слепы, мы ничего не видим!!!
Мишка рассмеялся. Когда я уходил, он снова мне напомнил:
– Так что не забудь. Одень что-нибудь старое, погрязнее. Иначе сам рад потом не будешь. Но мы еще сговоримся завтра в школе!
8 декабря 1939 г. Итак, сегодня мы решили покинуть подлунный мир и углубиться в загадочные подземелья церкви Малюты Скуратова. В школе Мишка переговорил с двумя учащимися 8-го кл. «Б» Торкой и Нелькой, и те обещали дать ему батареи к фонарю. Король по просьбе Михикуса притащил свой фонарь, который мы взяли на сегодняшний день для экскурсии. Я также рассказал Салику и Мишке о своем американском фонаре, и мы порешили его сегодня у Мишки на дому испробовать, так как я не был все-таки уверен в действии его батареи.
Мой фонарь имел цилиндрическую продолговатую форму; и основаниями этого цилиндра служили – гладкое стекло, через которое были видны лампочка и яркий чистый рефлектор (с одной стороны), и отвинчивавшаяся крышка – с другой. Через отверстие, накрываемое последней, можно было вставлять в фонарь трубообразные небольшие батареи, заключенные в картонную трубу. Весь фонарь покрыт никелем и имеет приятный внешний вид.
– Трудный путь у нас будет сегодня, – обратился ко мне перед физикой Сальковский, мило улыбаясь.
– Погуляем мы славно! – ответил я.
После уроков ко мне подошел Мишка и сказал:
– Ну, готовься уже. Сейчас у нас будет комсомольское собрание, а потом, как я только приду домой, я позвоню тебе. Примерно через час мы уже выйдем.
– Ладно, – сказал я, закусив губу.
Придя домой, я живо пообедал, сделал письменные уроки и стал подготавливаться. Первым делом я решил переодеться. Я пошел в ванную, вынул из бака свою грязную рубаху и, стянув чистую, натянул ту на себя. Я решил пойти в галошах, так как на улице-то все же было мокро, а башмаки мои просили каши. Пальто я решил, конечно, одеть летнее, в котором я все еще продолжаю ходить. Оно у меня все равно старое, и мне не будет жалко, если я его испачкаю. Кепки я вовсе решил не одевать, так как будет лучше, если я вообще поменьше одену одежды, ибо от тела и от волос легче отмывать всякую пыль и грязь, чем от мануфактурных изделий. Я вынул из дивана свой фонарь, проверил его – он у меня не горел, разобрал и снова привел в порядок. Затем я достал из портфеля карандаш с циркулем (резинка у меня всегда лежит в кармане), одну из тетрадок в линейку и стал дожидаться звонка. Настроение у меня было приподнятое. Я прямо-таки не верил, не представлял себе, что сегодня я, по всей вероятности, увижу настоящие подземелья и ходы. Я уж молчу об естественных пещерах… Так я ждал до пяти часов.
Почему же он не звонит? – спрашивал я себя. – Уж не передумали ли они? Я начинал беспокоиться. Затем я позвонил Мишке. Его не было дома. Тогда я решил потревожить Салика, но Нюша (их домработница) сказала, что он занимается. Проклиная все на свете, я положил трубку. Однако Олег мне сам вскоре позвонил. Узнав, что это звонит он, а никто иной, я решил в точности передать впоследствии сюда в дневник наш разговор и взял лист бумаги и карандаш. Разговаривая с Сало, я одной рукой быстро набрасывал на бумаге наши слова. Вот точный наш разговор (сейчас я вам спишу его с того листка).
– Левка! Ну, как, идем? – сразу же спросил он меня.
– Конечно. – не замедлил я ответить.
– Тебе Мишка звонил?
– Нет.
– Тогда иди пока что ко мне, а Мишка сейчас придет.
– Есть, иду!
– Ты там, чем рисуешь – так захвати этот самый карандаш любимый, чтобы рисовать.
– Ладно, захвачу.
– Послушай! Свечки любимой у тебя нет?
– Нет, свечи у нас нет.
– Ну, ладно, иди.
– Бегу. – На этом мы разъединились.
Я одел пальто и галоши, предоставив кепке спокойно оставаться на месте, и стал размещать в карманах багаж. В левый карман брюк (там, где была резинка) я сунул сложенную тетрадь (в правом у меня обычно лежит платок), в левый же карман пальто я погрузил свой фонарь, а в правый карман пальто я сунул карандаш с циркулем. После этого я потушил везде свет и, хлопнув дверью, вышел во двор.
На улице было довольно сыро, но совсем не холодно. Уже в самом 22-м подъезде я встретил Мишкину маму, возвращавшуюся домой, – дело в том, что и Мишка, и Сало живут в одном и том же 22-м подъезде, только первый проживает на 10-м этаже, а второй – на 9-м.
– Ты к Мише? – спросила она. Я не имел мужества сказать то, что я иду к Олегу. И отвечал неуверенно:
– М-да… к Мише.
Покамест мы поднимались на лифте, она спросила меня:
– А почему ты у нас долго не был?
– Разве долго? – удивился я. – Ведь я был у вас вчера.
– Только вот вчера, это правда, но перед этим-то не был давно.
– Да так… я и сам не знаю, почему.
– Я уж спрашивала Мишу о тебе, я думала, что ты заболел, – сказала она.
– Нет. Я был здоров все время.
– Я очень люблю, когда ты к нам приходишь, – созналась она. – Ты очень хорошо влияешь на Мишу, а вот, когда Олег приходит, мне не нравится. – Я молчал и не знал, что ответить. Когда мы вошли в их квартиру, Миша уже был дома – он только что вернулся с собрания. Я объяснил ему, почему я пришел, и мы уже собрались было спуститься к Олегу, как вдруг к Мишке пришел наш старый товарищ, живший некогда в нашем доме, – Сережа Савицкий – здоровенный, но простодушный детина.
Мы с Мишкой переглянулись и, не сговариваясь, решили поскорее освободиться от пришельца, но сначала, конечно, и не подали виду, что намереваемся его спровадить. Между прочим, я показал Мишке свой фонарь, и он подтвердил, что его батарейки окончательно «сели», но что лампа в полной сохранности.
Поболтав кое о чем с Сережей, мы предложили ему спуститься с нами к Олегу. Он отказался, ссылаясь на то, что якобы плохо знает нашего Салика. Мы кое-как его уговорили на эту миссию и, выйдя на лестницу, спустились этажом ниже и позвонили Олегу. Я уже печенкой своею чувствовал, что из-за Сергея наше дело проваливается. Но мои опасения оказались напрасными. Чтобы не терять зря время, Олег позвонил Торке, желая сказать ей о том, чтобы она вынесла обещанную в школе батарейку, но той не оказалось дома. Сережа заинтересовался замеченным им у нас стремлением к электрическим фонарям, но мы пустились на хитрость и отвели его подозрения. Кажется, дело уже идет на лад!
Жалко только, что батареи мы не достали! Ну, ладно, это не беда! Под видом гуляния мы вместе с Савицким спустились во двор. Но в действительности мы это сделали для того, чтобы отвязаться от последнего, а затем достать свечей. Мишка все же захватил свою знаменитую розовую свечку, а я сунул свой фонарь в карман. Побродив по дворам в надежде на встречу с Торкой или Нелькой (мы думали, что они гуляют и, таким образом, мы бы смогли достать у них батареи), мы направились на почту, откуда Мишка позвонил по автомату к Торке, но опять-таки ее не оказалось дома. Мы, ругаясь, вышли на улицу. Тогда мы решили сходить в наш клуб, помещающийся на 1-м этаже в 3-ьем подъезде. Там никого почти не было, и ярко освещенные комнаты были пусты. Лишь в одной из них томились какие-то ребятишки из нашего дома вместе с заведующей клуба криволицей Мартой Яковлевной.
– Марта Яковлевна! – сказал Салик. – Скажите нам, пожалуйста, номер телефона Нелли Лешуковой.
– А вам зачем это?
– Да так… м. Она нам батарейки от фонаря обещала, – ответил Михикус.
Меж тем мы уселись на столы и принялись рассматривать газеты.
– Вы не давайте им, Марта Яковлевна, – закричал Сережа, взбираясь на сцену зала.