Александр Терещенко - Быт русского народа. Часть I

Из удалой жизни Дюка Степановича — его дом.

   Ой ты, ой еси, Владимир Князь![82]   В том ты на меня не прогневайся:   Печки у тебя биты глиняны,   А подики кирпичные,   А помелечко мочальное;   В лохань обмакивают.   А у меня, Дюка Степановича,   А у моей сударыни матушки:   Печки биты муравлены,   А подики медные,   Пометелечко шелковое. —   В сыту медвяную обмакивают,   Калачик съеш, больше хочется.

Описание богатства у Ставра боярина:

   Что это за крепость   У великого князя Владимира?   У меня де, Ставра боярина,   Широкий двор не хуже города Киева;   А двор у меня на семи верстах,   А гридни, светлицы белодубовы,   Покрыты гридни седым бобром,   Потолок во гриднях черных соболей;   Пол середа одного серебра;   Крюки да пробои по булату злачены.

Богатство Чурилы Пленковича, витязя Владимира I.

   Чурила живет не в Киеве,   А живет он пониже малого Киевца.   Двор у него на семи верстах,   Около двора железный тын,   На всякой тынинке по маковке   А и есть по жемчужинке.   Середи двора светлицы стоят,   Гридни белодубовые,   Покрыты седым бобром,   Потолок черных соболей,   Матица-то валженая;   Пол середа одного серебра;   Крюки да пробои по булату злачены.   Первые у него ворота вальящатые,   Другие ворота хрустальные,   Третьи ворота оловянные[83].

Нет сомнения, что прадеды наши завидовали роскошной жизни своих предков, а мы завидуем их простоте.

Дома, сады и дворовые места огораживались плетнем или досками, а мостовые делались из брусчатого дерева, отчего во время пожаров истреблялись нередко целые города. — Приведем замечательные пожары. В 1124 г. июн. 23 и 24 сгорело в Киеве одних церквей около 600; 1185 г. апр. 13 во Владимире на Клязьме 32 церкви; 1192 г. в июне месяце там же истреблено 14 церквей и более 1000 домов; 1194 г. горели города: Русь, Ладога и Новгород, и жители со дня Всех Святых до Успения Богородицы должны были жить на открытом поле; 1199 г. в июле месяце сгорело во Владимире на Клязьме 16 церквей и около половины города; 1212 г. в Новгороде 25 цер. и 4300 домов, а 1217 г. в мае месяце 15 цер.; 1227 г. во Владимире на Клязьме обращено в пепел 27 цер., в том числе дворец в. к. Константина Всеволодовича с его церковью и редким книгохранилищем; 1231 г. истреблена в Новгороде вся славянская часть; 1267 г. в мае месяце вся неревская часть превращена в груду пепла; 1299 г. та же часть вновь опустошена, и тогда сгорело великое множество домов и 22 цер.; 1340 г. истреблена пожаром большая часть Новгорода; 1355 г. то же случилось с Москвою, причем весь Кремль и 13 цер. обращены в пепел; 1349 г. сильный пожар в Новгороде поглотил множество домов, восемь каменных и две деревянные церкви; 1412 г. сгорели в Твери на Волге крепость Городень с церковью Пресвятыя Богородицы и княжеским дворцом; 1445 г. июл. 14 почти вся Москва превращена в пепел. Не только истреблены тогда пламенем деревянные строения, но и каменные, пали даже городские стены. Множество жителей погибло в огне. Семейство великокняжеское должно было переехать в Ростов до построения дворца. Никогда огонь не свирепствовал так ужасно в Москве, как в 1547 г. — Апреля 12 сгорели лавки в Китае с богатыми товарами, гостиные казенные дворы, обитель Богоявленская и множество домов от Ильинских ворот до Кремля и реки Москвы. — Высокая башня, где лежал порох, взлетела на воздух с большей частью городской стены и реку запрудило кирпичами; апр. 20 обратились в пепел за Яузою все дома, в коих жили гончары и кожевники; июня 21 вспыхнул пожар за Неглинною в страшную бурю: огонь разлился рекою и вскоре запылал Кремль, Китай и большой посад. Вся Москва представила зрелище необъятного пылающего костра; вверху носились черные тучи густого дыма. Рев бури, треск огня и вопль людей заглушались взрывами пороха, хранившегося в разных частях города. Царские палаты, сокровища, оружие, древние хартии, книги и иконы, все сгорело. Из Успенского собора едва успели вынести образ Св. Марии, писанный Св. Петром митрополитом и Правила церковные, привезенные Киприя-ном из Царьграда. — Ни огороды, ни сады не уцелели; деревья обратились в уголь, трава в золу; сгорело 1700 челов., кроме младенцев. — В три часа ночи угасло пламя, но развалины дымились несколько дней. Нельзя, по сказанию современников, изобразить этого бедствия. Люди бродили как тени среди ужасов обширного пепелища; искали детей, родителей, остатки имения, не находили и вопили в отчаянии! — «Счастлив, — говорит летописец, — кто, смирясь душою, мог смотреть на небо и плакать!» Утешителей не было. — Царь Иоанн IV удалился с вельможами в село Воробьеве как бы для того, чтобы не слыхать народного вопля. — Приближенные объявили царю, что Москва сгорела от чародейной силы злодеев, и через два дня он приехал в Кремль. Собрали граждан на площади и спрашивали: кто жег столицу? Злоумышленники отвечали: «Глинские! — Их родная мать, княгиня Анна, вынимала сердца из мертвых, клала в воду и кропила ею все улицы, разъезжая по Москве». — Государь с трепетом услыхал обвинение на свою бабку. Он не верил, но, видя ярость черни, спешил укрыться в церкви Успения; народ вломился за ним, убил пред его глазами родного дядю; извлекли тело из Кремля и положили на лобном месте. Никто не унимал! Царь дрожал, добродетельная Анастасия молилась. Тогда явился Сильверст, и Москва успокоилась[84].

Прекращая сим исчисление опустошительнейших пожаров, нельзя пройти без внимания известия двух иноземцев: Олеария и Таннера. Первый говорит, что в бытность его в Москве редкая неделя проходила без пожаров; иногда ночью загорались дома в двух и трех разных местах, и целые улицы выгорали[85]. Второй говорит, что в его время шесть раз горела Москва, и всякий раз обращалось в пепел более 1000 домов[86]. Их известия правдоподобны: тогда дома строились близко; дерево было сухое, и пламя, обхватив один дом, распространялось быстро по прочим так, что не было возможности тушить.

Пожары, оставляя по себе следы печальных опустошений, были тогда ужасные. В наше время, когда столько придумано спасительных мер, часто деревни и города делались добычей огня. — Но ни в каком году не было столько бедствий от огня, как в 1842 г. Во всех пяти частях света происходили тогда неслыханные пожары, поглощавшие многолюдные города. В России также погорело множество селений, деревень и городов; но самый большой пожар, истребивший 1375 домов, был в Казани (августа 29). - 1842 год может назваться пожарным годом. — В этот бедственный год огненные искры как будто бы вылетали из небесных сводов и зажигали обреченные в жертву города. Народ трепетал и молился.

О внутреннем устройстве городов, порядке и безопасности жилищ мы никаких не имеем сведений. Назначение же чиновников, которые надзирали за всеобщим спокойствием обывателей, появляется не ранее XV в. — Наместники и воеводы были блюстителями вверенных им городов: они собирали подать, судили и решали спорные дела и наказывали нарушителей спокойствия. Иоанн III первый учредил для безопасности жителей разъезды в Москве, доверяя их знатным лоюдям. В 1504 г. устроены рогатки по улицам; каждая часть города была обведена решетками; никому не позволялось ночью ходить без надобности по городу без огня, и смотрение за внутренней безопасностью возложено было на городскую стражу, избираемую самими жителями[87]. В XVII ст. находились по разным местам улиц часовые, которые производили оклик, давали знать о пожаре и били в деревянные доски равномерно о пробитии часа, с которого времени никто не должен был ходить по городу[88]. В пол. XVII ст. издан уже наказ для городского благочиния, который касался одной Москвы. — Назначенные тогда для объезда по городу Ив. Новиков и подьячий Викула Панов имели обязанностью прекращать воровство и смотреть за огнем. Во время разъезда они имели при себе пять решеточных приказчиков и с каждых десяти дворов по человеку с рогатинами, топорами и водоливными трубами; наблюдали еще, чтобы в жаркие дни не топили изб и бань, и к ним прикладывали печати — и чтобы не сидели поздно с огнем. Для приготовления кушанья и печения хлебов велено делать русские печи в поварнях; у кого не было отдельных, тем приказывалось устраивать на огородах или полых местах вдали от хором и прикрывать их от ветра щитами.

Служители, кои непосредственно наблюдали за городскою чистотой и гасили огонь, назывались земскими ярышками и огневщиками. Земские ярышки носили в Москве красное и зеленое платье, а в других городах иного цвета; на груди нашивались буквы З. Я., означавшие их звание. При крестных ходах и выезде царя стояло готовых несколько человек с метлами и лопатами, которые, находясь впереди, мели улицу и не допускали тесниться народу. Ссорившихся или дравшихся они брали немедленно и отводили в городскую избу. — Огневщики же были пожарные служители.