Александр Терещенко - Быт русского народа. Часть I

Недостаточные и простолюдины жили даже в столице в дымных избах, часто без труб или с деревянными трубами. По изготовлении кушанья гасили огонь, за чем смотрели нарочные пристава. Картина сельской жизни не изменялась долгое время в Москве: вокруг домов зеленели рощи, луга, огороды и сады; у Кремлевского дворца косили сено, и в нем красовались три больших царских сада; мельницы на реках Яузе и Неглинной довершали деревенские нравы[76].

Борис Годунов, любя пышность, ослепляя богатством народ и чужеземных послов, воздвигал каменные палаты и хотел распространить вкус и изящество, но его желание не исполнилось: оно начало распространяться не ранее царствования импер. Елизаветы, которая с благополучным своим правлением умела поселить вкус к изящному — с открытием Академии художеств (1758 г.). Вообще должно сказать, что до полов. XVIII в. царствовало однообразное направление в постройках не только в простом сословии, но и в боярском. Ближние люди и бояре жили в деревянных домах без украшений. В пол. XVII в. был уже отведен для царских послов каменный дом[77].

У знатных людей находились на дворах летние дома и церкви. Дома делались уже просторнее; но в окнах вставляли, вместо стекол, слюду, которую получали из Карелии (нынешней части Финляндии)[78].

Достоверно неизвестно, что вошло прежде в употребление в России: стекло или слюда? Хотя никаких не имеем сведений из нашей старины, однако мы думаем, что стекло, будучи вывозимо из Царьграда, употреблялось богатыми и в княжеских палатах; что недостаточные закрывали окна ставнями или залепляли пузырной кожею, как это делалось в Германии и Франции в полуобразованном их состоянии; что приобретение слюды и ее доставление, будучи сопряжено с великими трудностями по отдаленности места, сделалось известным у нас не ранее XVI в., и то в северо-восточной России, а в юго-западную не заходила тогда — в ней она поныне составляет предмет редкости.

Дома поселян и городских жителей не улучшились и в полов. XVII в.; строились, как и прежде, с высокими крышами; не сделались ни обширнее, ни красивее, и плотники наши при строении своих изб с маленькими окнами не употребляли других орудий, кроме топора, пилы и скобеля. Дома богачей и знатных особ были обширнее и выше обыкновенных. Расположение комнат было почти повсюду одинаковое. На одной половице находилась большая комната, которая разделялась на две или три части, и вся эта часть называлась светлицею. В ней окна были гораздо большие, нежели в других покоях, и по большей части выкрашенные, отчего они получили название красных окоп, в противоположность волоковым или обыкновенным. Волоковые окна находились в четвероугольных отверстиях, в кои вкладывались рамы со стеклами, или те отверстия задвигались на ночь вделанною в стену доскою — это доселе в употреблении по деревням. В светлицах делывались деревянные трубы, и эти светлицы топились из сеней. Противу светлицы находилась простая комната, называвшаяся избою; между светлицею и избою были устроены теплые сени, в коих иногда находилась кладовая, именовавшаяся чуланом. В сенях жили горничные девушки, называвшиеся тогда сенными; печи делались из битой глины или муравленые, поды были кирпичные; под жилыми покоями делались подклети. В дальнем расстоянии от хором стояли конюшни, клети, спальни, терема, чердаки и бани.

Внутренность каменных покоев обшивали досками в том мнении, что от этого в комнатах воздух здоровее, суше и теплее; стены ничем не окрашивали. У некоторых они были расписаны или обиты голландскою позолоченой кожею. Комнаты царицы Ирины, супруги Феодора, были расписаны великолепно: стены были изукрашены мусиею с изображением на ней Спасителя, Божией Матери, Ангелов, иерархов и мучеников; на потолке лежал прикрепленный к своду лев, который держал в зубах змею с висячими на ней роскошными подсвечниками. — Две царские палаты, Большая Грановитая и Золотая Грановитая, были расписаны событиями из священной и русской истории, аллегорическими изображениями добродетели и порока, времен года и явлений природы[79]. Картины, портреты и эстампы появились в это время, и первый стал употреблять бояр. Арт. Серг. Матвеев, украшая ими внутренность своего дворца, который, однако, был деревянный. — Почти при каждом доме находился сад, но наилучшее украшение домов составляли рыбные пруды. Двор обводился частоколом или плетнем, называвшимся тыном; ворота были вальящатые, вереи дубовые, подворотина из доски или бревна.

До XV в. были у нас овощи сладкие; в XVI в. встречаются во множестве орехи, малина, смородина, яблоки и вишня. — Груши, сливы, дыни и арбузы только что разводились. Дыни славились отличным своим вкусом. Многие иностранцы утверждали, что за Самарою, между р. Волгою и Доном, растут дыни удивительные: они наружным видом похожи на ягненка и со всеми членами этого четвероногого животного, потому называются баранцами. Эти барашки по созре<ва>нии перекатываются с места на место в длину своего стебля, выходящего из пупа к корню, и пожирают растущую вокруг них траву. На баранцах образуется курчавая кожа, как на ягненке, из коей можно приготовлять зимнюю одежду. Олеарий даже пишет, что в Москве ему показывали несколько небольших лоскутков одеяла, сшитого из баранцев: шерсть из них была легкая и курчавая. — Иностранцы долго верили, что у нас находятся животные из растительного царства, называемые естествоиспытателями зоофитом, пока ученый Кемпфер, живший в XVIII в., не объяснил, что овчины получаются не из растений, а из овец.[80] — Из яблок особенно славились наливные, потому что они были нежные и прозрачные. — В пол. XVII в. появились садовые и махровые розы; в нач. XVIII в. появились в садах оранжереи; сады и дворы обводились уже дощатыми заборами[81].

К особенной чести наших предков должно сказать, что они были хорошие домохозяева, начиная от селянина до великого князя. Владимир Мономах в духовной к своим детям наставляет их между прочим: «В хозяйстве сами смотрите за всем внимательно, не полагаясь на отроков и тиунов, да гости не осудят ни дому, ни обеда вашего».

В старинных песнях начала XVIII в. превозносятся роскошные украшения домов, наприм. в рассказе о Соловье Будимировиче.

   Гой еси вы, мои люди работные!   Берите вы топорики булатные,   Подите к Запаве в зеленой сад,   Постройте мне снаряден двор,   В вишенье, в орешенье. —   С вечера поздним поздно,   Будто дятлы в дерево прощелкивали,   Работала его дружина хоробрая;   Ко полуночи и двор поспел.   Три терема златовeрховаты,   Да трои сени косящатые. —   Хорошо в тереме изукрашено:   На небе солнце, в тереме солнце;   На небе месяц, в тереме месяц;   На небе звезды, в тереме звезды;   На небе заря, в тереме заря. —   И вся красота поднебесная.

Изображение богатого дома новгородского купца Терентьева.

   В стольном Новегороде   Было в улице во Юрьевской,   В слободе было Терентьевской.   А и жил-был богатый гость,   А по имени Терентьище.   У него двор на целой на версте,   А кругом двора железный тын,   На тынинке по маковке,   А и есть по жемчужинке.   Ворота были вальящатые,   Вереи хрустальные.   Подворотина рыбий зуб.   Среди двора гридня стоит,   Покрыша седых бобров,   Потолок черных соболей,   И иматица-то валженая,   Была печка муравленая,   Середа была кирпичная.   А посереди кроватка стоит,   Да кровать слоновых костей;   На кровати перина лежит,   На заголовье молодая жена,   Авдотья Ивановна.

Из удалой жизни Дюка Степановича — его дом.

   Ой ты, ой еси, Владимир Князь![82]   В том ты на меня не прогневайся:   Печки у тебя биты глиняны,   А подики кирпичные,   А помелечко мочальное;   В лохань обмакивают.   А у меня, Дюка Степановича,   А у моей сударыни матушки:   Печки биты муравлены,   А подики медные,   Пометелечко шелковое. —   В сыту медвяную обмакивают,   Калачик съеш, больше хочется.

Описание богатства у Ставра боярина:

   Что это за крепость   У великого князя Владимира?   У меня де, Ставра боярина,   Широкий двор не хуже города Киева;   А двор у меня на семи верстах,   А гридни, светлицы белодубовы,   Покрыты гридни седым бобром,   Потолок во гриднях черных соболей;   Пол середа одного серебра;   Крюки да пробои по булату злачены.

Богатство Чурилы Пленковича, витязя Владимира I.