Рамазан Абдулатипов - Власть и совесть. Политики, люди и народы в лабиринтах смутного времени
Да, крепки мы задним умом. Поистине, как говорил лорд Честерфилд, «те, кто громче всего требуют свободы, хуже всего ее переносят».
Кстати: если вслушаться в общую тональность передач этой «суверенной» радиокомпании сегодня, можно не сомневаться, что завтра мы вновь услышим в родном эфире «охи» да «ахи» – и как мы проглядели, и как могли ратовать за…
Иногда я думаю: а что, если бы Президентом был избран кто-то из других бывших претендентов: Рыжков, Жириновский, Тулеев, Бакатин? Сохранился бы при ком-то из них Союз или все равно развалился? Какой бы сегодня была Россия? В какую сторону пошли бы события в экономике, государственной сфере, национальных отношениях?
Понимаю, что история не знает сослагательного наклонения, она складывается из того, что есть, а не из того, что могло бы быть. И я задаю себе эти вопросы лишь для того, чтобы попытаться понять: в каком же случае проиграли избиратели? Не избрав кого-либо из конкурентов Ельцина, они считали, что дела могут пойти не так, как им, избирателям, хотелось бы? Или же предпочли Ельцина, потому что их устраивало и устраивает все, что произошло после 12 июня 1991 года?
Судя по нынешним настроениям россиян, последнее маловероятно. Формально мы обрели свободу, но почему же в душах людей прочно поселились неуверенность, беспокойство, недовольство? Ответ как будто прост: для ощущения благополучия, гармоничности существования человеку требуется помимо свободы еще и многое другое: политическая стабильность, социальная защищенность, материальный достаток, спокойная, свободная от враждебности и агрессивности общественная атмосфера. Ничего этого нет. Люди начинают понимать, что обретенный Россией суверенитет скорее декларированная, нежели реальная, свобода, ибо она не имеет под собой прочного экономического, правового и властного фундамента. Особенно угнетает людей материальная необеспеченность, то есть, попросту говоря, обнищание. И полное отсутствие надежды выбраться из нее в обозримом будущем. Получая минимальную заработную плату, человек в 1990 году из Москвы в Махачкалу в оба конца мог без проблем купить билеты на самолет. Теперь и до аэропорта на эти деньги не доедет. Да что говорить…
Наверное, немалой части читателей может показаться абсурдным мое мнение: итоги президентских выборов следовало бы проводить по принципу «наоборот» – считать абсолютно проигравшим того, кто набрал больше всех голосов, а победителем – того, кто получил наименьшее их количество. Я говорю так не потому, что мы с Бакатиным замкнули список аутсайдеров. В своих рассуждениях я исхожу из того, что выборы проводились в обстановке, когда, охваченное лихорадкой реформирования, общество проходило через острую фазу этой болезни. В условиях всеобщей эйфории способность к преодолению кризиса и подъему России следовало искать у тех политиков, которые не получили поддержки большинства своих сограждан. Как говорят: больной здорового не разумеет. В итоге многие здравомыслящие политики были отвергнуты. Но ряд вопросов кроме Ельцина никто бы не поднял.
И повторяю, речь здесь ни в коем случае не идет о конкретных личностях. Не уверен, что Бакатин, стань он Президентом, сделал бы больше и лучше, чем Ельцин. Хочу лишь сказать, что шансы предотвратить стремительно надвигающийся общий кризис, приведший в итоге к распаду СССР, экономическим и политическим потрясениям, имела лишь умеренная, взвешенная стратегия. Борис Николаевич, по-моему, сам стал заложником того радикализма, на волне которого он пришел к власти. Отвести невзгоды мог только тот лидер, который был готов пойти против течения, против нетерпеливо-популистских настроений масс, радикальных лозунгов левого и правого толка. Но именно такая политика, такой лидер не имении тогда почти никаких шансов победить на выборах. В этом и оказалось драматическое противоречие современного развития России.
После выборов Бакатин, по-видимому, решил расстаться с трудной участью политика. Ничем иным не могу объяснить его переход на пост руководителя Комитета госбезопасности и принятие установок, оправдывающих развал Союза. Это, на мой взгляд, подорвало его имидж преданного России человека. Мне кажется, что он в определенной степени пошел на попятный, согласился с условиями предложенной игры, опасаясь, что в противном случае его вообще выведут из нее. И не заметил ловушки, расставленной теми, кто опасался этого перспективного, популярного политика. А ведь не пойди он на компромисс, не заигрывай с недавними политическими соперниками, вполне мог сохранить свое лицо как лидер, имеющий собственную позицию. Но увы, как часто мы хотим всего сразу и немедленно: и успехов, и благополучия. А это бывает слишком редко.
Но вернусь к предвыборной кампании. Мое участие в ней большая часть радикально настроенных демократов встретила возмущенным негодованием: «Как смог, как осмелился пойти против Бориса Николаевича?!» И впрямь, как? И действительно ли «против»? Что же все-таки вело меня в бой? Теперь могу сказать: своими действиями, своей платформой хотел предоставить избирателям более широкий спектр выбора, заставить их задуматься над последствиями голосования. Уверен, что этот наш с Бакатиным «ход» помог России, да и Ельцину куда больше, нежели крикливая пропаганда его сторонников. Однако у моих оппонентов сложилось иное мнение. Они жаждали мести, предвкушая долгожданную расправу. На заседании Совета Национальностей предпринимались неоднократные попытки поставить на обсуждение мой отчет. Я не торопился, хотел взвесить каждое свое слово, и это заметно злило моих оппонентов. Помню, один из депутатов, выйдя к микрофону, спросил: «Вы что, боитесь отчитаться?»
Нет, не боялся я – в горах с детства учат преодолевать страх. Выступил с отчетом, может быть и не совершенным, ибо не успел ни с кем посоветоваться. На такую ответную реакцию и рассчитывал, видимо, этот депутат, знавший психологию горцев. Что ж, может быть, и добыл несколько очков в свою пользу, но и я обрел дополнительные навыки, умение противостоять жесткому давлению.
Впрочем, чтобы не быть голословным, приведу выдержки из стенограммы достопамятного для меня заседания Совета Национальностей, состоявшегося 19 июня 1991 года, на котором, кстати, я и председательствовал. Думаю, что они как нельзя лучше рисуют атмосферу жесткого давления, которому я тогда подвергся со стороны ряда депутатов.
Носовец С. А., Омский национально-территориальный избирательный округ, Омская область, член Верховного Совета РСФСР.
Я думаю, что необходимо начать заседание, и начать его нужно было уже давно. Но уж коль мы наконец собрались, думаю, что должны решить принципиальный вопрос. Выражаю не только свое личное мнение, но и мнение значительной части депутатов, примерно 45 членов нашей палаты. Глубоко убежден, что товарищи Абдулатипов и Сыроватко не имеют морального права руководить нашей палатой по ряду причин. Достаточно вспомнить «заявление шести». Теперь Рамазан Гаджимурадович встал в открытую оппозицию нашему курсу и Борису Николаевичу на выборах. Поэтому полагаю, что мы должны разобраться, прежде чем приступать к такой повестке. Мое мнение такое: либо он должен еще раз подтвердить доверие всей нашей палаты (я имею в виду Абдулатипова), либо мы должны проголосовать, когда у нас будет кворум, за то, чтобы его освободить от этих обязанностей. Считаю, что мы не можем работать с таким руководством нашей палаты. Это мое твердое убеждение. Независимо от результатов голосования, я с этим человеком не могу работать принципиально.
Председательствующий. Вопрос поставлен. Давно ожидаемый вопрос. Я считаю, что единомыслия у нас не должно быть. Мы однажды уже пострадали от единомыслия.
Скрынник В. Т. Набережночелнинский национально-территориальный избирательный округ, Татарская ССР, член Верховного Совета РСФСР.
Вы заверяли, что порвали и со Старой площадью, и со всем остальным. Но ведь в заявлении, подписанном «шестеркой», прослеживался путь (или тропинка) на Старую площадь. Сейчас вы заявили, что история рассудит всех тех, кто собрал 45 подписей, но история рассудит и тех, кто поставил шесть подписей под заявлением…
Михаилов Р. К. Махачкалинский национально-территориальный избирательный округ, Дагестанская ССР, член Верховного Совета РСФСР.
Только не надо обманывать людей. Если вы лично боитесь чего-то, то ставьте вопрос так: боюсь отчета.
Председательствующий. Уважаемый Микаилов! «Боюсь» – это слово ко мне неприменимо. Второе. Вы ввели в заблуждение людей на прошлом заседании.
Тумов М. М. Честно говоря, Рамазан Гаджимурадович, перед перерывом, на утреннем заседании, мне очень понравилось, как вы лично, не как председатель палаты, а как человек, вели заседание, потому что вы не стали искать в Регламенте какие-то зацепки, точки, запятые. Вы просто пошли честно, открыто. И сейчас нас выручить можете только вы. Я считал, что вопрос решенный. И сейчас было бы по-человечески честно, а может быть, громко сказано, и мужественно, если бы вы сказали: я отчитаюсь. Дело палаты – решать, как быть дальше. Неужели сейчас нам надо цепляться за две трети или за половину голосов? Ну выведите нас из этого положения. Это вас как председателя, как человека, я думаю, только возвысит.
