Юрий Виноградов - Хроника расстрелянных островов
— Быстро же немцы узнали, что мы прилетели в Асте! — удивился Щелкунов.
Армейскую авиагруппу Жаворонков включил в четвертый по счету налет на Берлин. Щелкунов из своей группы смог послать лишь три самолета, а Тихонов — семь. Моторы остальных бомбардировщиков нуждались в ремонте.
Уточнив порядок следования над морем и территорией врага, Жаворонков сказал:
— Каждое ваше звено поведут летчики полковника. Преображенского. Доверьтесь им — они уже прекрасно изучили весь маршрут от Саремы до Берлина. И будьте особо внимательны над целью. Гитлеровокие истребители: и зенитки ждут вас. Поэтому бомбить следует на высоте шесть тысяч метров.
Взлетали морские и армейские авиагруппы засветло. Чтобы как-то перехитрить вражеские истребители, Жаворонков перенес вылет на час раньше. И вовремя. Когда ДБ-3 уже заняли свои боевые порядки в воздухе, на Кагул и Асте налетели «юнкерсы». Они долго утюжит окаймляющий аэродромы лес, прекратив бомбардировку и обстрел лишь с наступлением темноты.
Весть о награждении отважных балтийских летчиков, бомбивших Берлин, мигом облетела гарнизон островов Моонзундского архипелага. Командиру 1-го минно-торпедного полка полковнику Преображенскому, флагманскому штурману Хохлову, ведущим групп Гречишникову и Ефремову, командиру эскадрильи Плоткину было присвоено звание Героя Советского Союза, остальные летчики, штурманы, стрелки и радисты награждены орденами. Моонзундцы гордились тем, что с их острова и при их обеспечении ДБ-3 Преображенского бомбят столицу фашистской Германии, и потому высокие награды морским летчикам воспринимали с особым удовлетворением и энтузиазмом. От имени бойцов, командиров и политработников гарнизона генерал-майор Елисеев направил поздравительную телеграмму летчикам-балтийцам, которую попросил вручить Преображенскому начальника политотдела БОБРа.
Копнов тут же выехал на эмке в Кагул. Не успел он подойти к землянке командира полка, как послышалась команда «Воздух!». Копнов увидел пару немецких истребителей.
— «Мессершмитты-сто девять», — безошибочно определил вышедший из землянки Преображенский.
— Тоже вас прилетели приветствовать, Евгений Николаевич, — пошутил Копнов.
— Каждый день навещают. И по нескольку раз!
Ме-109 между тем обстреляли границы аэродрома из пулемета и улетели.
— Разведка! Надо ждать основные силы, — мрачно проговорил Преображенский.
К нему подбежал рассыльный из штаба. Посты ВНОС сообщали о подходе к Сареме четырех групп немецких самолетов.
— Кажется, сегодня будет особенно жарко, — усмехнулся Преображенский. — Это они узнали, что вы здесь, Лаврентий Егорович, — проговорил он.
Гул нарастал со всех сторон, не ясно было, откуда начнут пикировать вражеские самолеты. Первая тройка истребителей вынырнула из-за спины. Она летела очень низко, прижимаясь к лесу.
— «Мессершмитты-сто десять» идут… — Преображенский не договорил, точно захлебнулся: рядом ухнула осколочная бомба, в лицо ударила земляная пыль.
Копнов схватил Преображенского, и оба они скатились в яму. Над головами заухали частые взрывы, комья земли дождем посыпались на спины.
— Э-э, не в моих правилах погибать от дурацких осколков! — Преображенский поднялся на дне ямы во весь рост. — Другое дело сразиться в небе.
Копнов последовал примеру полковника. И глазам его представилась жуткая картина: над аэродромом, точно рои гигантских рассерженных ос, метались Ме-110, низвергая из пулеметов на стонущую от частых взрывов землю огненные струи. Ответный огонь из 76-миллиметровых орудий вели все три зенитные батареи, но ни один из снарядов не мог попасть во вражеский истребитель. Да Ме-110 и не давали этого делать, сбивая прицельный огонь зенитчиков осколочными бомбами и пулеметами.
Над аэродромом появились бомбардировщики. Истребители уступили им место, и те с высоты полутора тысяч метров поочередно, точно на полигоне, начали делать заходы для бомбометания. В воздухе стоял сплошной гул от рева моторов десятков самолетов, взрывов бомб, трескотни пулеметов, резких залпов зенитных орудий. Казалось, уши не выдержат такого грохота.
Не видя хорошо замаскированных советских дальних бомбардировщиков, «юнкерсы» пикировали на зенитные батареи. Огневые позиции окутались частоколом взрывов, Прекратила стрельбу вначале одна батарея, а потом вторая и третья.
— Труба вашим зенитчикам! — сказал Преображенский.
— Я к ним! — прокричал Копнов и выскочил из спасительной ямы.
— Куда?! Назад! Назад! — пытался остановить его Преображенский, но начальник политотдела по лесу бежал вперед. Копнов, часто бывавший у зенитчиков, хотел выяснить положение своих подопечных и по возможности помочь им.
Налет немецкой авиации продолжался более получаса, Но Преображенскому он показался целой вечностью. Такого огромного количества бомб еще не падало на Кагул. Возвратившись на КП, он увидел хмурого Жаворонкова, стряхивающего землю с кителя. Одна из бомб взорвалась рядом, и силой взрыва разворотило накат бревен.
— Звереют фашисты, — выдохнул генерал. — Как бы не нащупали стоянки ваших бомбардировщиков.
Стали поступать доклады. Оказалось, сгорела всего-навсего одна «чайка», повреждены два орудия у зенитчиков, несколько человек убито и ранено.
— Целехоньки наши самолетики, целехоньки! — радовался генерал. Озадачило его лишь сообщение о множестве воронок на взлетной полосе, заделывать которые уже вышел весь обслуживающий персонал.
К вечеру взлетная полоса была готова, и Жаворонков дал команду на вылет. Морскую авиагруппу на Берлин повел Преображенский, а армейскую Щелкунов. Немецкие самолеты не появлялись, должно быть уверенные в том, что их массированным ударом выведены из строя многие советские ДБ-3.
Как обычно, в ночь налета на Берлин никто на аэродромах не спал. Механики, техники, оружейники собирались группками и вполголоса, словно боясь нарушить тишину летней ночи, говорили об улетевших товарищах. Взгляды невольно обращались на юго-запад, в темную синь неба, куда улетели бомбардировщики. Мысленно они были с летчиками, страстно желая им поскорее нанести бомбовый удар по фашистской столице и вернуться невредимыми. На полковой кухне кок поддерживал в топке огонь. На горячей плите у него стоял крепко заваренный чай, который любят летчики.
Жаворонков бодрствовал в штабной землянке. Перед ним на столе лежала развернутая карта Балтийского моря. Генерал встревоженно смотрел на толстую красную линию, которая брала начало почти в центре острова Сарема, затем шла к шведскому острову Готланд, там она делала резкий поворот на юг, пересекала все Балтийское море и крупной стрелкой упиралась в черный кружочек с надписью: «Берлин».
Генерал взглянул на часы и перечеркнул красную линию синим карандашом на траверзе острова Борнхольм. Здесь сейчас должны находиться группы Преображенского и Щелкунова.
В штабную землянку вошел Оганезов. По озабоченному лицу военкома полка Жаворонков понял: что-то случилось.
— Ожидается туман на аэродромах, товарищ генерал…
«Этого только не хватало! — подумал Жаворонков. — Мало того что беспрестанно бомбит вражеская авиация, так еще новый враг».
— О чем думали наши синоптики? Почему не предупредили? — вспыхнул генерал. — Да за такое дело…
— Синоптики не виноваты, — сказал Оганезов. — Туман характерен лишь для местных островных условий. Он может появиться в отдельных местах.
Жаворонков позвонил в Асте. Там признаков тумана не наблюдалось. Приказал запросить посты ВНОС, откуда последовало сообщение, что туман появился лишь на полянах и в лощинах. Значит, следует ожидать его и на аэродромах.
Жаворонков дал приказание быть готовым к приему ДБ-3 на аэродромы в условиях плохой видимости и одновременно позвонил в Таллин и Палдиски, чтобы там в случае необходимости смогли принять дальние бомбардировщики.
К утру Кагул и Асте стал заволакивать редкий туман. Жаворонков не уходил с аэродрома, внимательно наблюдая за взлетной полосой. К счастью, туман не сгущался. Рваными белесыми облачками он медленно плыл на восток, образуя лишь возле леса густую молочно-серую стенку. Взлетная полоса просматривалась, а с восходом солнца ее черная лента будет еще яснее. Садиться в таких условиях можно. Такая же примерно картина, по докладу дежурного, наблюдалась и в Асте.
— Посадка возможна, — решил Жаворонков. — Передайте на самолеты: на аэродромах редкий туман, будьте особо внимательны, — приказал он оперативному дежурному.
Первым благополучно приземлился Преображенский. За ним пошли на посадку еще четыре ДБ-3. Шестой бомбардировщик начал было заход, но вдруг снова взмыл ввысь и пошел по кругу, не решаясь садиться. За ним закружил и седьмой ДБ-3.
