Александр Асмолов - Острова сампагита (сборник)
С восторгом оглядываемся. Зрелище неординарное – мы стоим на вершине нового кратера, окруженного позади чистейшим озером, за которым возвышается почти ровная кромка старого кратера. Он существенно больше. Перед нами горловина нового кратера с зеленым озером внутри, а там есть еще маленький островок. Крошечный. Что-то мне напоминает присказку о Кощее и роковой иголке в яйце. Спускаться в кратер Дэн не рекомендует, да мы и сами чувствуем по запаху, что лучше не рисковать. Берег внизу какой-то неприятный, кислотного цвета с яркими красными подтеками. В озере совершенно непрозрачная зеленая вода, но кое-где она разбавлена молочными пятнами. Что-то там то ли бурлит, то ли растворяется. Поверхность маленького озера выглядит безжизненной и отталкивающей, как болото или пруд с затхлой водой, затянутой ряской. Впрочем, внутренние склоны маленького кратера покрыты зеленой растительностью, но исследовать их желания не возникает. Я даже заметил, что никто из нас не кинул вниз камень, что непременно бы сделали, находясь у любого другого берега. В округе никого, и это еще больше напрягает. Оборачиваюсь к «Хосе», он неподвижно стоит, засунув руки в карманы, и молча смотрит на зеленое озеро. Вернее – в него, словно в глаза противнику, который пытался вызвать его на поединок, но оказалось, что способен лишь петушиться и теперь сник. Какого-то восторга никто не испытывает.
Постояв еще какое-то время, возвращаемся к лодке. По дороге пытаюсь выяснить у «сталкера» как называются оба озера и который из вулканов Таал. Он пожимает плечами и отвечает однозначно – все Таал. Не первый раз отмечаю, что многие островитяне живут только в своем мире, зная лишь названия близлежащих островов. Все остальное для них Тмутаракань. Пытался как-то отыскать список названий всех 7107 островов архипелага. Не получилось, похоже, это военная тайна. С каждым шагом к чистому прозрачному озеру, появляется какая-то легкость, ребята даже начинают спускаться наперегонки. Мне за ними не угнаться, и я делаю вид, что просто очень жарко и лень ускоряться. Замечаю, что склон чистый, ни единого фантика. Скорее всего, это говорит не об отсутствии туристов, а о том, что тропические ливни смывают все лишнее.
Лодочник приветливо машет руками и улыбается. Мы отвечаем тем же. Прежде, чем забраться на борт его «банки», смотрю по сторонам. Во мне борются два противоречивых чувства – взять на память какой-нибудь камушек или нет. Ничего стоющего на глаза не попадается, и я решаю, что не судьба. Оборачиваюсь к верхушке кратера и говорю про себя, что лучше вернусь сюда как-нибудь с той, чье окно так долго светится в ночи, и хотя оно далеко отсюда, я часто вижу этот свет.
На обратной дороге Дэн предлагает заехать в ресторанчик, и это находит у всех живой отклик. Нас ждет столик с видом на озеро с прозрачной водой и кратером в виде сломанного зуба. Мне кажется странным, что ни в одном рекламном буклете нет легенды об этом сломанном зубе. Такое впечатление, что наши туроператоры только умеют копировать друг у друга тексты, не задумываясь о своем имидже и не пытаясь стать лучше. Наверное, просто не верят в свое будущее или не видят его, потому и не утруждают себя. Это грустно. Поднимая бокал, обещаю восполнить этот пробел и что-нибудь написать. «Сталкер» кивает, но по глазам вижу, что мой английский его не убедил. Да что с него взять, он же за рулем. «Хосе» просит официанта принести сразу бутылку, чтобы не бегать с рюмками. Он достает тысячную купюру и бережно разглаживает ее на столе. Указывает пальцем то в портрет своего «названного брата», то на себя, пытаясь что-то сказать. Я тихо подсказываю. Хосе Абад Сантос. Мы стоя пьем за генерала, погибшего, защищая свою страну. И нам становится так хорошо…
Эта трогательная история приключилась в октябре 1995-го на берегу удивительного озера с чистейшей водой, который снаружи окаймляет старый вулкан, внутри которого прячется новый, и всех троих называют одинаково. Таал.
Самый маленький вулкан
Давным-давно это было. Старые люди сказывают, что и они не помнят, от кого слышали эту историю, но то, что она была именно такой, не сомневаются. Ведь в ней говорится о маленьком острове из мелкого белого песка, что мельче и белее пшеничной муки, которую Небеса случайно рассыпали в седом Океане. И такой остров получился красивый, что Океан не стал слизывать его теплыми волнами в свою бездонную пучину. Оставил, чтобы любоваться в погожий солнечный денек. Вскоре остров приглянулся проплывающему мимо кокосовому ореху, одному из тех, что слывут заядлыми путешественниками. Стоит им вырасти на одном берегу высоченной пальмой, как они уже высматривают себе новый остров и, найдя, устремляются к неизведанному.
Однако, остров из белого мелкого песка, что мельче и белее пшеничной муки, так понравился кокосам, что остались они тут навсегда. Их детишки – орешки тоже не хотели скатываться в седой Океан, чтобы найти новые острова. Так и росли рядом. Кстати, Океан звали седым не потому, что он был стар. Никогда он не старился, а вот разгневаться мог, и тогда белые волны покрывали его словно сединой. Так и привыкли его называть. Поначалу седому Океану не понравилось, что пальмы выросли по берегам его любимого острова, но уж больно красиво получилось, да и остров издалека разглядеть можно. Тучи стали навещать остров, поливая чистыми Дождями. Тут же выросли и Бананы, и Манго, и Рамбунаты, и очень вкусный плод с красивым именем Дориан.
Однажды фрукты заспорили, кто слаще и полезнее всех на острове, и решили устроить состязание. Испугался тогда влюбленный в себя Дориан, что не будет первым, и задумал хитростью победить. Сговорился он с черным Драконом, которого заточил на дне кратера Океан. И не зря заточил, потому, что никого не любил злой Дракон, особенно свет Солнца. Стоило седому повелителю глубин отлучиться куда-нибудь по делам, как вырывался черный Дракон и начинал все уничтожать. Спасали только проливные тропические Дожди. Они могли своими водами охладить пыл огнедышащего Дракона. Место, откуда вырывался Дракон, назвали кратером Таал и, чтобы он вновь не появлялся оттуда, запечатали тот кратер чистым Озером.
Хитрый Дориан был очень сладким. Перед состязанием фруктов накормил он всех зверей и птиц острова своею сладкой-пресладкой мякотью. А в ту пору начался засушливый сезон. Кинулись все пить чистую воду прямо из Озера, которым был запечатан кратер по имени Таал, где Дракон сидел взаперти. Мигом обмелело Озеро, а дождей в тот период не было. Нашептал хитрый Дориан об этом черному Дракону. Тот и вырвался глубокой ночью из кратера, когда никто не ждал. Озера-то уже не было. И принялся огнедышащий Дракон все уничтожать на острове. Черный дым поднялся высоко в небо и закрыл Солнце. Зовут фрукты Дожди, а те опаздывают на помощь, не сезон.
Тогда бросился наперерез Дракону маленький отважный Манго. Мякоть у него была нежной и сладкой, а вот косточка очень твердой. Хотел черный Дракон перекусить Манго пополам, да зуб и сломал. Заскулил от боли Дракон, как нашкодивший Шакал, которому хвост прищемил справедливый Лев. Тут и Дожди подоспели, прогнали драчуна. Убежал он на дно кратера, а его сломанный зуб остался торчать из воды, политый Дождями. Теперь зуб превратился в маленький кратер посредине озера, которое тоже назвали Таал. Еще седой Океан всем в назидание наказал хитрого Дориана. С тех пор этого сластену зовут дуриан и запах у него такой, что разбегаются все, кто нос не успел закрыть. Правда, гурманы говорят, что вкус-то у дуриана остался прежний, да кто ж его пробовать станет. Зато нет на том маленьком острове из мелкого белого песка, что мельче и белее пшеничной муки, ничего слаще и вкуснее, чем манго. А сломанный зуб, что торчит посредине озера Таал, оставили без имени и называют просто – самый маленький вулкан.
Храм с драконами
Увидеть сладкие сны на рассвете или, затаив дыханье, ждать в предрассветной мгле момента, когда первые лучи солнца выхватят из полудремы верхушки гор, заглянут в окна храма, отбрасывая на отполированный миллионами ног пол длинные разноцветные тени. Каждый выбирает сам. Одни забираются в переполненные муравейники бетонных коробок, где утренний свет не мешает пребывать в иллюзорном мире до полудня, другие, вдали от людской суеты, обращают открытые ладони навстречу первым лучам солнца, чувствуя, как его тепло согревает душу в утренней прохладе. Каждый думает, что решает сам.
Станет ли его жизнь вечной борьбой или наслаждением, испытанием или удовольствием, ненавистью или любовью. Одни пытаются перехитрить судьбу, заглядывая в ее карты и не замечая грустной усмешки этой дамы, столько повидавшей на своем долгом веку, что все уловки наглецов она просчитывает на много ходов вперед. Другие покорно принимают все выпавшие беды, уговаривая себя, что так и должно быть. Каждый старается верить учителям, убеждающим нас, что всяк обязан пройти этот путь безропотно, до конца, благодарно приняв любую выпавшую роль. Красавицы и убогие, удачливые и проклятые, влюбленные и покинутые несут свой крест, время от времени с завистью поглядывая по сторонам. Каждый выбирает сам.
