Александр Асмолов - Острова сампагита (сборник)
Напротив дома с антенной церквушка. Об этом говорит крест на крытой пальмовыми ветвями крыше и большая деревянная статуя Девы Марии с младенцем, заботливо раскрашенная свежими красками. Лу пытается все снимать, но детвора так плотно облепила ее и постоянно лезет в кадр, что я иду на помощь, но моя скромная персона мало кого интересует. Разве что появившийся откуда-то толстый подросток. Он важно держит в руке какой-то бутерброд и посматривает на меня. Замечаю, что остальные дети его сторонятся. Похоже, это сынок местного бая. Дракон грустно опускает веки.
Беру за руку худого пацана и спрашиваю по-английски где его дом, напрашиваясь в гости. На третьей попытке его брови с удивлением и восторгом взлетают вверх. Он что-то переспрашивает, и я на всякий случай утвердительно киваю. Мы направляемся с дружеским визитом к нему домой. Это недалеко, по тропинке метров тридцать, но суеты и шума столько, будто мы вышли па первомайскую демонстрацию в шестидесятые у нас дома. Сопровождающие лица делают нашу процессию торжественной и значимой. Впрочем, мое место номер два. Бесспорным лидером делегации избрана Лу. Детвора не отходит от нее ни на шаг, а взрослые при встрече улыбаются и отвешивают поклоны. Думаю, ее выбрали бы в губернаторы Нук-Нукана единогласно. Следом скромно плетемся мы с худым пацаном, единственным представителем местного электората, обратившим внимание на мою персону.
Хижина моего сторонника небольшая, покрыта пальмовыми листьями, с земляным полом и окном без стекол. Навстречу выходит невысокая женщина в длинном цветастом платье. Лу жестом спрашивает разрешение войти внутрь, я остаюсь у окна и рассматриваю интерьер с улицы. В гамаке посредине жилища кто-то спит, рядом на топчанчике годовалый малыш таращит на нас глазенки. Мягко говоря, все очень скромно. Отыскав мелочь в кармане своих парусиновых штанов, ссыпаю пацану в ладонь. Он радостно бежит показывать матери. Остальные, заметив это, тащат нас к своим домишкам. Хотя, хвастать им особо нечем. Какое-то гнетущее чувство вины и безысходности подталкивает нас обратно к песчаному берегу.
Морской ветерок, солнце и море возвращают радостное настроение. Пацаны с разбега влетают в прозрачную воду, обдавая всех брызгами. Они кувыркаются по белому песку среди рыбацких лодок отцов, и вода быстро сохнет на их худощавых телах. Девочки не отпускают Лу, заглядывая ей в глаза и смущенно пряча улыбки. Нас не покидает чувство, что мы принесли сюда какой-то праздник. Приподняв усталые морщинистые веки, дракон по-детски улыбается.
Сильные руки рыбаков подтолкнули наш катер, и он медленно разворачивается, уходя в море. Детвора машет руками, зайдя по пояс в воду, взрослые сгрудились на краешке белого песка. Отчего-то становится очень грустно. Лу молча машет рукой в ответ. Я обнимаю ее за плечи и пытаюсь пошутить:
– Знаешь, я бы остался, если бы тебя избрали губернатором острова Нук-Нукан.
Таал
Два дня нестерпимо палило солнце. Дорвавшись до моря с чистой теплой водой, мы с азартом купались просто до одури, закинув в дальний угол туристические проспекты и назойливые предложения о заманчивых экскурсиях. Какой русский не мечтает вернуться на работу в ноябре и удивить коллег загаром. Наивно полагая, что в это время на Филиппинах обгореть нельзя, мы ошиблись. Даже я, выросший на Черном море, загоравший обычно с марта по ноябрь и считавший свою шкурку закаленной, не избежал ожогов. Вторую ночь мы маялись, то подставляя разгоряченное тело под прохладный ветерок кондиционера, то принимая холодный душ. У Сереги из соседнего номера отеля стали облезать даже уши. Надо сказать, что они и так были немаленькими, а теперь приобрели бордовый оттенок и отслаивались тоненькими лоскутками. Мы подшучивали над ним, утешая, что столичные модницы специально обжигают кожу в солярии, чтобы сменить на новую, молодую, и теперь юный овал лица ему обеспечен.
Шутки шутками, но несколько дней нам не следовало появляться на пляже, и мы начали искать интересную экскурсию, чтобы отвлечься. Вспомнилась неудачная поездка в Тагайтай, где туман помешал увидеть самый маленький в мире вулкан. Стало обидно. Прогноз погоды был оптимистический, и я принялся за поиски проводника с машиной, который согласился бы доставить троих желающих к тому самому вулкану. Мы не стали связываться с группой, потому что все официальные агенты утверждали, что к вулкану никого не пускают. Последнее извержение было ровно 30 лет назад и унесло около 200 жизней, поэтому администрация закрыла туда доступ. Естественно, это только подогрело наш интерес.
Местный «сталкер» по имени Дэн явился на встречу в бар отеля поздно вечером и заявил, что сможет провести нас к самому жерлу вулкана. Мол, и у него там в корешах охранник, но стоить будет дорого. Наверное, наши лица сияли несказанной радостью, потому что озвученная сумма была большой не только для Филиппин. 10 000 песо на троих составляли примерно две среднемесячные заработные платы в Маниле. Пришлось угостить «сталкера» местным пивом «San Miguel» и признаться, что в далекой России не только знают эту марку, но и почитают – ведь ей более ста лет. За неосторожно оброненные слова две пары глаз соотечественников ревниво прожгли в моей тушке столько отверстий, что стало прохладно. Проводник заколебался. Мы выпили еще, и я бросил в игру следующий козырь, сказав, что испанский «San Miguel» просто самозванец и ни в какое сравнение с филиппинским «старшим братом» не идет. Но главное, что если мы сговоримся на 6000 песо, половину отдам ему сейчас. Хрустящие, только что полученные мною в банкомате отеля купюры с тройным портретом национальных героев, легли на столик перед «сталкером». Он еще колебался. Тогда я выдал фразу, о которой мы позже не раз вспоминали. Причем объяснить, какона родилась, я не могу до сих пор. Осторожно разгладив тысячную купюру, тычу пальцем в одного из героев и тихо говорю по-английски:
– Серега так похож на этого Хосе…
Потом повторяю по-русски для соотечественников. Звякнули стаканы, поставленные на столик, и все склонились над банкнотой. Незаметно толкаю под столом ноги ребят, чтобы они молчали и делали умный вид. Уже нежнее указываю на портрет того, что слева в троице, и поворачиваю голову чуть набок, чтобы лучше видно было. Добавляю по-английски для Дэна и по-русски для ребят:
– Хосе Сантос был генералом во время войны с японцами в 1944-ом. Его именем назван самый южный город Филиппин и аэропорт на Минданао…
Уши у Сереги почему-то побелели, и я уже оправдываюсь по-русски:
– Ну, в рекламке так написано. Крест на пузе!
Все трое кивают мне, и мы молча выпиваем. За Хосе. За боевого генерала времен Второй мировой войны, неожиданно сплотившего нас на далеком острове в Тихом океане. По глазам ребят вижу, что деньги отошли на какой-то дальний план, и все полны решимости во что бы то ни стало дойти, доползти, взять штурмом этот несчастный вулкан. Мы просто обязаны это сделать потому… Потому, что задеты какие-то струны в душе каждого. И это серьезно. Вот только «San Miguel» тут явно не к месту, но филиппинцы почти не пьют. Ладно, мы как-нибудь вернемся к этой теме, а пока расходимся, договариваясь о завтрашней поездке.
У нашего «сталкера» оказался вполне приличный джип. Уверенно выходя на встречную полосу, он обгоняет вереницы джипни и тук-тук. В который раз замечаю, что, несмотря на кажущееся нарушение всех правил дорожного движения и отсутствие какой-либо полиции на дорогах (видел их только в аэропорту), аварий нет. Во-первых, основной транспорт не превышает 40 километров в час, а, во-вторых, все водители достаточно корректны. Такси и редкие машины, вроде нашей, только коротко сигналят при обгонах, чтобы их пропустили. Возможно, глаз новичка еще не привык к обстановке и не замечает конфликтов, но складывается впечатление, что на дорогах их нет.
Останавливаемся у заправки. Дэн приглашает внутрь маленькой кафэшки и широким жестом дает распоряжение пацану заправить топливом бак и подать нам холодные напитки. Похоже, что обладатель любой машины здесь равносилен владельцу самолета в Европе, а общающийся на равных с белокожими – просто баловень судьбы. Мы не собираемся оспаривать что-либо, настроенные совсем на иное дело. Серега сегодня молчаливее обычного. Со вчерашнего вечера в шутку мы начали звать его «Хосе», и он особо не сопротивлялся. Когда же аналогичным образом к нему стал обращаться наш «сталкер», Серега выпрямил спину. Правда, его уши от этого не стали меньше облезать, но вид стал солиднее. Не в первый раз замечаю, что филиппинцы очень часто, если не всегда, обращаются друг к другу по прозвищу, а не по имени. Возможно, это просто знак дружеского расположения, возможно, особое отношение к настоящему имени, ведь у многих народов истинное имя человека держится в секрете, чтобы злые духи не воспользовались им. Так или иначе, Серега в две минуты стал не только «Хосе», но и каким-то носителем частички имиджа национального героя, к которому все мы отчего-то были неравнодушны.
