Мария Петровых - Избранное
29/XI 27
«Весна так чувственна. Прикосновенье ветра…»
Весна так чувственна. Прикосновенье ветраТомит листву, и грешная дрожит.Не выдержит? И этой самой ночью…Пахучая испарина ползетИ обволакивает. МягкоКолышутся и ветви клена,И чьи-то волосы, и чей-то взгляд.Все — обреченное. И я обреченаПод кожу втягивать прохладную звезду,И душный пот земли, и желтый мир заката…Но по железу ерзнула пила,И кислое осело на зубах.
1927, весна
Встреча
«Смерть…» — рассыпающийся звук.Иль дроби молоточка вроде?Не все ль равно: смешно. И вдругЛицом к лицу на повороте.Но только вздрогнула слегка.Но только откачнула тело…«Я думала, ты далека.Тебя я встретить не хотела.Твою поспешность извиня,Я ухожу. — Следят за нами…»Она смотрела на меняСовсем прозрачными глазами.Переливали тихий светДве голубеющие раны…«Мне только восемнадцать лет.Послушай! Это слишком рано.Приди потом. Лишь горсть себяВ твои века позволь забросить.Ты видишь: горький след скрепя,Поэт не требует, а просит».И я ждала, что вспыхнет в нейЕще не виданное благо.Печальнее и холоднейСквозила голубая влага.И кто-то ей еще сказал:«Пусти меня. Другое имя —Девятый вал, десятый вал —С глазами справится твоими.Их захлестнет, затопит их…»Но этот голос дрогнул странноИ, коченеющий, затих,И повалился бездыханный…Она прошла. Ушла совсем.Лишь холодком в лицо пахнуло.Рванулась я навстречу всем,Со всеми вместе повернула.И снова день скользит за днем.И снова я скольжу за днями.Мы никогда не отдохнем,Пока не поскользнемся к яме.Я уважаю смерть и чтуЕе бессмертные владенья.Но я забыла встречу туС прозрачной голубою тенью.А люди от меня бегут…Бегущим от меня не верьте,Что у меня в глазах, вот тут,Запечатлелся облик смерти.И что мой голос обожглоЕе дыханье ледяное…Я знаю, людям тяжело,Им тяжело дышать со мною…И мне как будто бы опять…Мне тоже начало казаться……Немного страшно засыпатьИ очень страшно… просыпаться.
27/I 1927
Отрывок
В движенье хаоса немом,В безмолвном волн соревнованье —Сперва расплывчатым пятномСкользнуло первое сознанье.Уж волны тяжкие сошлисьВтоптать в себя чужую силу.Но хаос молнией пронзилаНикем не сказанная мысль.И побежденный — коченел.Громады волн (громады тел!)Покрылись немотою плотной,Землей, в зачатьях многоплодной:Начала не было. ПоверьГрядущему — конца не будет.Но по ночам голодный зверьНам чудится в подземном гуде.Когда дерзали — на векаТерзать непрожитые дали, —Он выползал издалека,И в жерлах гор его видали.Он все подслушал. Он отмститьГорячим клокотом поклялся.Кто ныне смеет вопросить —Умолк? Умаялся? Умялся?В ком страха нет? Прильни, внемли,Вмолчись в таинственное лоноИ сквозь дыхание землиПрослышь ворчание и стоны.Там тугосжатые дрожат.Сквозь плен (сквозь тлен!) внемли очамиСамосжиранию громадБезумных волн, голодных нами.
1928
«Полдневное солнце дрожа растеклось…»
Полдневное солнце дрожа растеклось,И пламень был слизан голодной луною.Она, оголтелая, выползла вкось,До скул налакавшись зенитного зною.
Себя всенебесной владычицей мня,Она завывала багровою пастью…В ту ночь подошло, чтоб ударить меня,Суровое, бронзоволикое счастье.
1929
Ранняя утрата
Стоногий стон бредет за колесницей, —Стоногое чудовище с лицомЗаплаканным… Так, горе. Это — ты.Тяжкоступающее, я тебя узнала.Куда идем? На кладбище свернули.Тебе другой дороги нет, о скорбь!Чудовище стоногое, с душойЕдиной и растерзанной на части.Ты разбредешься множеством страданий,Как только мы опустим в землю гроб.Которое — куда: одно должноПриказывать, другое — подчиняться.Но я останусь тут. Я с другом встречуНочь первую. Коль мертв — я помолчу.Но если б жив!.. Мы стали б говоритьТак откровенно, как не говорили.Низверглась тьма, и прорастает мрамор.Рыдающие ангелы. Пускай.Они не помешают нам — никтоТревожить нас, любимый мой, не в силах.К тебе под землю, верно, проникаетОсобая — ночная — темнота?Качаются железные венки.Ты, верно, слышишь, как они скрежещутРаскаяньем?.. Заржавленные звездыПод тем же ветром жалобно дрожат…Ты слышишь? Иль не слышишь ничего?Иль ты другое слышишь, мой любимый?..
1929
«За одиночество, за ночь…»
Приходил по ночам.
Пастернак.За одиночество, за ночь,Простертую во днях,За то, что ты не смог помочь,За то, что я лишь прах,За то, что ты не смог любить,За грохот пустоты…Довольно! Этому не быть.За все ответишь ты.
Ты мне являлся по ночам,Мгновенно озарив.Ты был началом всех начал,Звучаньем первых рифм.Являлся, чтоб дрожала мглаСветовращеньем строф,Чтоб насмерть я изнемоглаОт щедрости даров.
Ты был безгласен, и незрим,И полон тайных сил,Как темнокрылый серафим,Что бога оскорбил.Ты кровь мою наполнил тьмой,Гуденьем диких сфер,Любовью (ты был только мой!),Любовью свыше мер.
Ты позабыл меня давно,Но я тебя найду.Не знаю где. Не знаю. НоВ полуночном бредуВозможно все… По склонам скалНаверх (а эхо — вниз).Ты здесь, наверно, тосковал —Здесь мрак плотней навис,Здесь бесноватых молний пляс,И треск сухих комет,И близость беззакатных глаз,Дающих тьму и свет.Ты близок. Путь смертельных кручОкончен. ВперебойТолкутся звезды. Залежь туч,И бредится тобой.Ты здесь. Но звездная стенаУвидеть не дает.Я прошибаю брешь. ОнаНадтреснута, и вотЯ в брызгах радости, в лучах,В лохмотьях темноты,И, распростертая во прах,Смотреть не смею: Ты!Клубится мгла твоих волос,И мрачен мрамор лба.Твои глаза — предвестье гроз,Мой рок, моя судьба…Глаза! — Разросшаяся ночь,Хранилище зарниц…Ветрищу двигаться невмочьСквозь душный шум ресниц.За одиночество… Не верь!О, мне ли мстить — зови…Иду, мой демон, — в счастье, в смерть —В предел земной любви.
1929
Последнее о звездах
Не бойся — шатается балка.Смотри: окончанья видныПарадного неба. И свалкаСветил и обрезков луны.Не бойся: мы слишком высоко.Уже не можем упасть.Ты чуешь движение токаПод нами? Он тверд. Ступай.Мы встали на путь дрожащий.Мы движемся вместе с ним.Нам тучи встречаются чаще,Нам весело здесь одним.Медузы морей незримых,Колышутся звезды тут,Слепые, нелепые: мимоИль сладко на кожу льнут.Не снять их. Они беспощадны.Принять их себя готовь.Они проникают жадноВ тревожную нашу кровь.И вот по орбитам артерийПривычный свершают круг.Засмейся над страшной потерей:Над кровью, исчезнувшей вдруг.Они за одной другаяСквозь сердце стремят прыжок.Ударами содрогая,Качая, сшибая с ног.Покинем, о друг, скорееНебесные пустыри.Обратно под нами реетТок воздуха. Балка! Смотри!Спускайся, держась за бревна.О, запах сырых борозд,О, шелест сухой и ровный,Спасите от смертных звезд.Земля! Обуянным гордыней,Познавшим бескровный край —Прости нашу гордость нынеИ жизнью, и смертью карай.
1929
