Вокруг Света - Журнал Вокруг Света № 3 за 2005 год (№ 2774)

Весьма своеобразным способом решают задачу защиты от солнечных ожогов представители семейства аизооновых. К этому семейству принадлежат, например, литопсы, мясистые листочки которых по форме и цвету так похожи на камешки, что заметить их среди россыпи щебня можно лишь тогда, когда на них распускаются цветы с крупным изящным венчиком, состоящим из множества узких ярких лепестков. Из-за своего совершенного камуфляжа литопсы широко известны под образным названием «живые камни», но существует у них и еще одно, не менее меткое название – «окошечные растения». Дело в том, что в природных условиях литопсы, дабы избежать лишних потерь влаги, почти полностью погружены в почву, над которой едва возвышаются уплощенные верхние части их листьев. Содержащая хлорофилл ткань расположена в глубине листа и прикрыта сверху не только плотной кутикулой, но и слоем прозрачных клеток, содержащих запас влаги. Солнечные лучи, почти отвесно падающие на растение, рассеиваются, проходят через это «окошко» и не повреждают фотосинтезирующих тканей. Интересно, что у литопсов существует чрезвычайно простая, но эффективная автоматическая система регуляции пропускной способности «окошек». Когда растение испытывает дефицит влаги, соли, содержащиеся в клеточном соке, кристаллизуются и «окошко» мутнеет.

Благодаря оригинальному внешнему виду и неприхотливости суккуленты давно стали излюбленным объектом разведения и коллекционирования. А ученые, изучающие морфологию и физиологию растений, находят в них неисчерпаемый источник знаний о возможностях живой природы к адаптациям в самых, казалось бы, неподходящих условиях существования.

Ирина Травина

Большое путешествие:

Антиулица: один день на Большом канале

Если вы ненавидите шумные городские магистрали, то можно очень постараться и, живя в Москве, Париже, Нью-Йорке, месяцами избегать Тверской, Елисейских полей, Бродвея. В Венеции (как и в Санкт-Петербурге) это невозможно. С какой бы стороны вы ни подъезжали к ней, как бы в ней ни перемещались, Большого канала не миновать. Прилетаете на самолете – из иллюминатора перед вами разворачивается знаменитый вид: перламутровая раковина города и синий изогнутый росчерк Большого канала. По-моему, он напоминает огромный вопросительный знак с игриво загнутым концом, а по мнению некоторых серьезных венецианологов, – устройство «внутреннего уха», вестибулярный аппарат человека.

Приплываем на водном такси от аэропорта и сразу втягиваемся из Лагуны в широкое устье Канала там, где комплекс Таможни с флюгером – фигурой Фортуны на золотом шаре, а на заднем плане – колоссальная церковь Санта-Мария-делла-Салуте.

Подъезжаем на автобусе или поезде – в центр города можно попасть только на водном транспорте Большого канала.

«Неизбежность» Канала обеспечивает его главную функцию – быть жизнетворной артерией Венеции. Только вектор «пассажиропотока» с веками изменился. В древности торговые суда из Византии и Леванто поднимались «снизу вверх», от Таможни к мосту Риальто, и там разгружали свои экзотические товары. Сегодня большинство гостей начинают путь от автобусного вокзала на Пьяццале-ди-Рома или от железнодорожного (Санта-Лучия), а потом плывут «сверху вниз».

Известен афоризм Павла Муратова о том, что «Есть две Венеции…» (одна – это та, что до сих пор «что-то празднует»… другая скрыта в тихих переулках, и ее нельзя угадать по легкой жизни на площади Св. Марка). Точно так же есть два Больших канала, два образа его. Один – наполненный шумной разноязычной туристской толпой, с которой сливаешься, вступая на борт моторного катера. Другой – идеальная улица-река с прекрасными палаццо, с гондолами, медленно рассекающими спокойную гладь воды. Лучшая метафора Каналь Гранде – это его сравнение с Летой, протекающей согласно поверьям древних греков в царстве Аида. Души умерших отпивают из ее вод и забывают все, что осталось позади. В принципе то же самое – забвение всего суетного, всего, что порождает тревоги в повседневной жизни, – должно случаться с каждым гостем Венеции.

Но это только «в принципе». К сожалению, идеальная Венеция, какой мы ее себе представляем по картинам, книгам, фильмам и основанным на них мечтам и грезам, нам сегодня недоступна. По крайней мере, в районе Большого канала. И главная причина того – мы сами, гости. Нас просто слишком много, тех, кто решил обрести здесь счастье. Нас невозможно, нестерпимо много. Толпа страждущих увидеть гармонию ее же разрушает.

Турист сегодня – главный герой, захватчик и тиран Большого канала. Все прочие персонажи: дожи и купцы, дипломаты и герцогини, великие художники и наследники престолов существуют как тени, фантомы, духи места. Все реальные венецианцы, встречающиеся на Канале, либо обслуживают туристов, либо бочком пробираются между ними.

Итак, есть два Канала – и два пути движения по нему. Первый – как бы «по течению» – с чемоданом в одной руке, с фотокамерой и путеводителем в другой, штурмовать многоместный катер («вапоретто»– катерок), идущий минут 40 вдоль всей улицы по маршруту № 1 со всеми остановками. Проплыть Канал сверху вниз и снизу вверх, сверить с действительностью указанные в книжке достопримечательности. Мы возбуждены и полны решимости не отдать удобное для осмотра место соседу. При этом искренне наслаждаемся открывающимися видами и перспективами. Автоматически отмечаем синеву неба, охристость фасадов, шум и гомон публики на мосту Риальто, плеск весел у гондол. Канал уже превращается для нас в приключение, пусть и похожее на прогулку по Диснейленду, даже если полному погружению в Лету мешают внешние, бытовые, физиологические раздражители.

На этот путь обречено большинство туристов. Дело не в количестве денег (даже если вы плывете на индивидуальной гондоле, толпа на катерах движется параллельным курсом), а в перенаселенности Канала нашим братом туристом и в нашей способности удовлетворяться поверхностным: пришел, увидел, сфотографировал. Удостоверился, что улица действительно хороша. Понял, что все равно невозможно запомнить все 500 с лишним палаццо, и отправился отметиться на Сан-Марко.

Путь второй – «против течения» – сложен и извилист, но дает желающим надежду остаться с Каналом наедине, прочувствовать его нюансы, погрузиться в прошлое, ощутить значительность мифа. Этот путь требует самоотрешенности, времени и умения забыться. Требует он и некоторой исторической подготовки. Наилучший из доступных сегодня способов «ныряния» в венецианскую Лету, гарантирующий малолюдность и безмолвие, – проехать по ней где-нибудь в середине промозглого декабря глубокой ночью. Боюсь, такое предложение вдохновит немногих. Что же, есть другие варианты, которые я по мере путешествия позволю себе подсказать читателям ради хотя бы минуты подлинного, не туристического счастья, какого мы ждем от Венеции.

По этой улице, как известно, можно только плыть. Главная артерия Венеции – это «антиулица», где нет переходов-«зебр», вместо асфальта – мутноватая бирюзовая жидкость, повторяющая цвет неба и вбирающая теплоту дворцовых фасадов. На всем протяжении Канала пешеходам остаются считанные метры набережных, отдельные выходящие на воду настилы, пристани для катеров и всего три моста. Вода диктует свой ритм, свои звуки, запахи и темп всему, что плавает.

«Проезжая часть» Каналаццо (то есть Каналища, Очень Большого Канала) всегда заполнена транспортом: большие моторные катера, лодки-такси, грузовые баркасы, плавсредства пожарников и «скорой помощи» и, наконец, гондолы. Все это снует туда-сюда, как машины на Манхэттене или Садовом кольце, но без пробок.

Что выбрать? Может быть, гондолу, чтобы сразу выбиться из туристического ритма? Нет, пожалуй, гондолу оставим для особого случая. В ней хорошо проехаться ночью, когда, кроме огней палаццо, ничего не видно и можно сосредоточиться на водяных бликах, слушать плеск весел и песню гондольера, опустить руку в воду и даже (тайком от «водителя») попробовать ее на вкус.

Попробуем представить себе, каков вкус воды в Канале. Если учесть, что вся Венеция стоит в заливе, надо думать, соленая. Но – не совсем. В древности Каналь Гранде был устьем реки Бренты, которая текла с южных отрогов Альп. Прошло много веков, оно размылось, стало частью Лагуны, но слабое течение с севера на юг, из реки в море, сохраняется, и вода здесь гораздо более пресная, чем, скажем, на открытом городском пляже Лидо. Длина Большого канала – 3 800 метров, ширина – от 30 до 70, глубина – в среднем 6 метров. Естественные берега уже давно уступили место мощным конструкциям из деревянных свай, на которых стоят все здания. О флоре и фауне Канала давно никто не слыхал, судя по всему, они отсутствуют.